Маскарад - Джойс Бренда. Страница 41

Оставалась еще одна проблема. Поймет ли он, что она девственница, когда они окажутся в постели? Она знала достаточно о любви, чтобы быть уверенной, что такой мужчина, как Тайрел, поймет разницу между куртизанкой и невинной девушкой. Ей нужно как-то скрыть от него свою невинность.

Ее сердце продолжало бешено биться, хотя она начинала чувствовать головокружение. Лизи посмотрела на огромную кровать в спальне. Она с трудом могла ждать, пока он придет к ней, — у нее никогда так не ныло тело, она никогда не чувствовала себя такой опустошенной. Сколько времени ей понадобится, чтобы придумать план с целью обмануть его, чтобы он не понял, что она не мать Нэда?

Она слышала, что в первый раз больно и идет кровь. Боль можно проигнорировать, кровь смыть. Сможет ли она напоить его вином, чтобы он не подозревал, что это у нее в первый раз? Может ли она раздобыть немного сонного зелья? Если он будет слегка опьянен, то конечно же не заметит ее невинность.

Она попросит вина, в возбуждении подумала она, и добавит туда травы, валерианы. В каждой кладовке с лекарствами она есть, в большинстве кухонь.

Лизи взглянула вновь на кровать под балдахином. Края были из золотой парчи, изнанка — светло-голубого цвета. Большие золотые подушки с кисточками лежали у изголовья кровати. Вышивка была фантастической, края были такого же золотистого цвета, как и занавески в спальне. Не в силах сдержаться, Лизи подошла к кровати и отдернула покрывало. Как она и ожидала, простыни были шелковые. Она погладила их, и все ее тело вспыхнуло.

— Я не могу ждать, пока взойдет луна, — мягко сказал Тайрел де Уоренн, — и вы, очевидно, тоже.

Лизи обернулась.

Он стоял в дверях спальни, прислонившись плечом к дверному косяку. Его улыбка была добродушной, но в блеске темно-голубых глаз не было ничего небрежного.

Его намерение было таким ясным, что Лизи закачалась от прилива возбуждения, но ей удалось подумать о том, что у нее не было ни вина, ни валерианы, а ей они крайне нужны, так как она должна обмануть его.

— Милорд, — прошептала она, — не ожидала ничего такого.

Не отводя взгляда от него, она обвела рукой комнату.

— Как я говорил, у вас будет все, как у моей любовницы. Я так понимаю, вам нравится мой выбор комнат?

Ей удалось кивнуть. Он стоял в двадцати футах от нее, но его присутствие было таким твердым и горячим, что она могла чувствовать его упрямое в своей силе желание.

— Тогда я рад, — промурлыкал он, приближаясь к ней длинными медленными шагами.

Каждая часть ее тела была напряжена в ожидании. Огонь забурлил в ее венах, хотя он еще даже не прикоснулся к ней.

— Графиня скоро вернется, — произнесла она.

Он застыл перед ней и крепко обнял.

— Дверь заперта.

Трудно было думать о чем-то, когда его крепкие бедра упирались в ее мягкое тело, и она не хотела ничего большего, чем поцелуй. Лизи не могла говорить или двигаться, она чувствовала себя так, словно ее сердце вот-вот выскочит из груди. Тайрел медленно улыбнулся и прикоснулся к ее лицу рукой.

— Я нахожу тебя очень красивой, — небрежно произнес он.

Лизи знала, что он действительно так считает, хотя в ней не было ничего красивого.

— А вы самый красивый мужчина, который мне когда-либо нравился, — пылко ответила она.

Он с удивлением посмотрел на нее, затем в его глазах заиграл смех.

— Тогда нужно ли нам обмениваться похвалами и лестью? — мягко спросил он, ведя кончиком пальца по ее щеке вокруг рта, где он застыл.

От такого прикосновения она загорелась и не могла дышать.

Он знал это, потому что улыбнулся и повел пальцем ниже, по ее шее.

— Твой пульс бьется со скоростью взмаха крыльев птицы, Элизабет, — мягко сказал он.

И повел твердым кончиком пальца ниже, по открытой части ее груди.

Лизи услышала, как стонет.

Его взгляд задержался на кружевном крае ее корсета, с которым он играл; сейчас она хотела натянуть его до лица. Лизи посмотрела в его томные глаза и услышала, как он говорит:

— Я хочу, чтобы ты разделась.

Лизи удалось понять, что он сказал, и она поразилась этой просьбе, но все же, странно, она была в приподнятом настроении, а не в испуге. Он улыбнулся и прошептал, оттягивая край ее корсета ниже:

— Я хочу восхищаться каждым дюймом твоего тела. Я почему-то знал, что ты будешь не против.

Ее платье разорвалось. На свет показалась белоснежная сорочка, едва прикрывавшая грудь. Его рука застыла.

Затем, очень осторожно, он сжал ее грудь рукой. Лизи не могла отвести взгляд. Он резко вздохнул, и его пальцы проскользнули под ее сорочку к твердому, горячему соску.

Лизи закусила губу, чтобы не застонать, но, несмотря на это, не смогла сдержаться.

Он ласкал сосок снова и снова, дыша резко и отрывисто, а затем взял его в рот.

Лизи прильнула к его плечам, перебирая его кудри, пока он целовал и покусывал ее. Его зубы доставляли ей боль, но в то же время и удовольствие, и прежде, чем успела опомниться, она уже дышала тяжело, неконтролируемо, а сладостное напряжение между ног достигло невероятной силы.

— Не останавливайтесь, — попросила она.

— Я никогда не остановлюсь, — сказал он, поднял ее на руки и быстро положил на кровать.

Лизи, близкая к развязке, посмотрела на его искаженное желанием лицо. Не в силах себя сдерживать, она обхватила его голову и притянула к себе, ища его губы своими губами. Он испустил резкий, отрывистый звук. Лизи было все равно, она хотела ощутить Тайрела на вкус. Разочарованная его замешательством, она укусила его и снова поцеловала.

— О нет! — в небрежном удивлении проговорил он, оторвался от ее губ, прижал свое бедро к ее животу — это движение позволило ей заметить степень его возбуждения.

Он разорвал ее платье пополам и улыбнулся ей.

Лизи застыла, пораженная.

Его глаза потемнели, от брови потекла тонкая струйка пота. Он сжал грудь и начал ее мягко, без спешки гладить, хотя его челюсть дрожала, а виски пульсировали.

— Ты напоминаешь мне Венеру Боттичелли, — прошептал он, — и очень скоро я окажусь внутри тебя.

Их взгляды встретились. Ощущая на себе его руки, она попросила, как просила раньше:

— Поторопитесь, милорд, поторопитесь, поторопитесь сейчас, пока не поздно!

Он наклонился поцеловать ее, его язык глубоко проник в ее рот.

Разгоряченная Лизи изогнулась, тщетно попыталась прикоснуться к нему. Она заплакала от отчаяния и желания.

— Моя милая, — прошептал он, поднимая ее нижние юбки.

Она не видела, что он делает, но всхлипнула:

— Да поторопитесь же!

Он стал быстро ласкать ее ладонью.

Лизи широко раскрыла глаза, и их взгляды встретились.

Его лицо выражало дикое удовлетворение. Но Лизи больше не видела его — ее возбуждение стремительно нарастало. Наконец напряжение ушло, и Лизи почувствовала, словно взрывается, и закричала, потому что ее стремительно куда-то уносило.

Когда Лизи наконец вернулась на землю, она, тяжело дыша, лежала на огромной кровати с балдахином, которая ей не принадлежала, ее платье было разорвано пополам, юбки задраны до талии, а Тайрел расстегивал рубашку; его лицо напряглось от желания и страсти.

Лизи пришлось закрыть глаза; она все еще была не в состоянии восстановить ровное дыхание.

— Ты всегда такая или это только для меня? — сухо поинтересовался он.

Она не поняла, что он имеет в виду.

— Прошу прощения?..

— Ты слышала меня! — воскликнул он и припал к ее рту, глубоко просунув язык.

Поцелуй был таким долгим, что у Лизи снова закружилась голова от желания. Он навис над ней и небрежно сказал:

— Я знал, что так будет.

Лизи не могла понять его — не сейчас, не при таких обстоятельствах.

Он наклонил голову, но на этот раз не поцеловал ее.

— Я буду целовать каждый дюйм твоего тела, Элизабет. Я не собираюсь торопиться. Я возьму все, что хочу. А то, что я хочу от тебя взамен, достаточно просто, — твердо произнес он. — Я хочу всю страсть, что у тебя есть, а потом еще, чтобы больше никому — включая отца Нэда — ничего не досталось.