Рубикон - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 44

Печь теперь прогревали регулярно, но без фанатизма — так, понемногу, чтобы глина, смешанная с песком, равномерно просохла без трещин. Угореть совсем не улыбалось, так что все должно быть добротно. Лариса сунулась было с переездом, но быстро отказалась от этой затеи. Внутри дома все еще сыро, и дышать было не очень. Опять же никаких форточек, так что и не проветришь. Пришлось этот вопрос отставить и продолжать проживать в палатке, хотя и стало уже прохладно. Ничего, вот просохнет печь окончательно — тогда можно будет топить получше и процесс ускорится. Самому дому просохнуть уже вряд ли получится: дни погожие случались, только даже наружная обмазка сохнуть не торопилась. Плохо. Как бы зимой проблемы не случились. Все за то, что по весне придется обмазывать по новой. Но ничего страшного — все лучше, чем переделывать сам саман.

Становилось слишком прохладно, и он решил уложить весь картофель в бурт. Ничего сложного, просто яма глубиной по пояс, можно и мельче, но кто его знает, какие тут зимы и насколько промерзает земля, это еще предстоит выяснить, — сверху камыш и земля холмиком. Кстати, попробовав тот картофель, что оказался резаным и попросту сгнил бы, Сайна осталась им очень довольна, а уж когда ей рассказали, сколько блюд можно из него приготовить, так и подавно.

Странно. Насколько помнилось Дмитрию, в Европе и в России этот плод никак не хотел приживаться. Хваленый второй хлеб его соотечественники массово стали возделывать и употреблять в пищу только в самом конце девятнадцатого века. И на какие только ухищрения не шли власти, чтобы заставить людей есть картошку, — тут и льготы по налоговому бремени, и премиальные, и напрямую заставляли. Но местные, как видно, были рады всему, что могло их избавить от голода. Опять же зимой в котел шли различные съедобные корешки — мясо-то основной продукт, но не всегда обломится такой солидный куш, как в этом году, да и род уменьшился чуть не вчетверо.

Прикинув так и эдак, Дмитрий решил, что пришла пора высаживать озимые. Плюнув на все, он посадил все зерна пшеницы и ячменя: все одно отличить озимые от яровых ему не светит, а у первых с урожайностью вроде как получше будет. Нашелся и дополнительный посевной материал. Это благодаря Сайне. Среди ее приданого оказалось и немного зерна. По виду нечто среднее между пшеницей и ячменем, эдакий гибрид. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Хм. Вообще-то хорошо, что поинтересовался, постарался поподробнее выспросить.

На открытых степных участках имеются чуть не поля с вот этим злаком, но тут было одно существенное «но». Оказывается, его нужно было собирать, пока он не вызрел полностью, потому как стоит чуть протянуть — и можно остаться без урожая. В отличие от культурных злаков, колосья этих успешно осыпались, как только процесс вызревания завершался. Так что дадут ли они рост, было определенно непонятно. Ну и бог с ними. Потерпит, хотя немного каши им все же удастся поесть.

А вот другие зерна, которых было побольше, он реквизировал полностью и безжалостно. Эти были какими-то бобами, схожими с фасолью, но в то же время имели несколько иную форму, скрученную чуть не в рогалик. Как рассказала Сайна, эти произрастают в основном рядом с кустарниками или на опушке под деревьями, так как имеют привычку оплетать ветви. Вот они вполне вызревали, и без проблем. Когда пожелтевший и высохший стручок слегка лопался, его можно было собирать, только не затягивать, потому как чем суше становилась кожура стручка, тем больше он раскрывался, пока зерна не вываливались. А вот это уже совсем другое дело, тут созревание полное.

Прикинул количество посевного материала, крякнул и взялся за лопату. Нет. Если так дело пойдет и дальше, то лошадь нужна однозначно. Хм. И лопаты нужны еще, вещь очень полезная — девчата, конечно, не так быстро работают, как он, но даже если они вдвоем соответствуют ему одному, то это вдвое большая выработка. Не так чтобы и мало.

Хорошо бы привлечь новых знакомых, но тут все очень сложно. Во-первых, им придется менять уже устоявшийся уклад жизни и превращаться из охотников-собирателей в крестьян, а старое всегда рушится с большим трудом. Во-вторых, как уже говорилось, местные были несколько ленивы — мужики, разумеется, — а труд довольно тяжел, тут без мужской руки никак. Конечно, он вроде не собирается устраивать тут культурную революцию и научно-технический прогресс, но с другой стороны, в одиночку… В одиночку он бы и дом не успел поставить, по-любому нужны помощники. Немного — пары человек вполне достаточно.

Торк и Отта вполне для этого подходили, они молоды, им будет куда легче перестроиться, а если взять в расчет то обстоятельство, что они собирались обзавестись семьями, то дело приобретало и вовсе хорошие перспективы. Тут вполне может получиться небольшой такой и ладный поселок. Ни врагов, ни набегов, людям здесь делить нечего, разве только клятые зобы, все время путают охотничьи угодья. Ну и что? Их поселок ни на что претендовать не будет, здесь и вовсе получается ничейная территория, посредине между зимними и летними стоянками. Так что они никому помехой не будут. Правда, дичь здесь уже повыбита, но и это не проблема: можно отловить нескольких телят этих самых зобов, лошадей, кабанчиков и спокойно выращивать их в загонах. Точно нужны помощники. Кому-то за скотом ходить, кому-то поля возделывать, кому-то в кузне заниматься. Только бы получилось сманить парней.

Наконец вернулись ребята. Отсутствовали они четыре дня вместо трех. Дисциплинка, однако. Но Дмитрий не стал им ничего высказывать, только показал четыре пальца и тяжко вздохнул, на что они лишь бесшабашно улыбнулись и пожали плечами. Бывает, мол. А кто против, у раздолбаев еще и не то бывает. Ну хоть соль привезли без халтуры, ровно три корзины с горками, и то ладно. Вот как с такими налаживать сельское хозяйство и промышленное производство, о чем тут вообще может быть речь? Но все одно — какие-никакие, а помощники, и они ему нужны. А вот детишек уже он приучит к работе, иначе на безоблачной и сытой старости можно ставить жирный крест.

В ответ на так беззастенчиво порушенную дисциплину Дмитрий приговорил этих проходимцев к наряду на работу, разумеется, сам же этот наряд и возглавил. Пора было ставить еще две печи. Одна — это гончарный горн, все же посуда ой как нужна. Ну и что, что они пока вполне обходятся, можно и котелок приспособить под печь, но ведь все это крайне неудобно. Нет, керамика лишней никак не будет. Вторая — кузнечный горн. Ставить нужно сразу и с размахом, под большие заготовки, чтобы потом не переделывать.

Сайна очень удивилась, когда до нее дошло, что именно затеяли мужики. И чего так корячиться, когда достаточно выкопать яму, куда загрузить подсушенную посуду, обложенную дровами, а затем подпалить все это хозяйство. Только дров загрузить побольше и потом почти весь день поддерживать там огонь, а затем оставить остывать. Вот когда все угли превратятся в остывший пепел, можно вынимать. Они всегда так делали, и проблем с посудой никаких.

Это да, это Дмитрий заметил, но и качество получалось так себе. Их горшки довольно часто приходили в негодность. Может, все дело в некачественном обжиге, может, в неправильно подобранном составе глины, все ведь зависит от жирности этого ингредиента. Еще при формовании кирпичей он опробовал глину по методу, который ему поведал директор кирпичного завода. Все довольно просто, а потому и в память впечаталось раз и навсегда.

Берется глина, замешивается до получения однородного теста, затем из нее лепится шарик диаметром сантиметров пять и блин сантиметров десять. Изделия просушиваются в тени трое суток, после чего смотришь, нет ли трещин. Есть, глина жирная — значит, ее нужно разбавлять песком, опытным путем определяя пропорцию, — тут однозначного рецепта нет. Нет трещин — берешь шарик и роняешь его с высоты одного метра на твердую поверхность. Устоял шарик — глина нормальная. Рассыпался — плохо дело, потому как тогда процесс наращивания жирности очень трудоемок. В этом случае порой проще копнуть ее где-нибудь в другом месте.