Возвращение астровитянки - Горькавый Ник. Страница 5

— Согласно традиции и общим стереотипам мы должны быть смертельными врагами. Я хочу разрушить стереотип. Не хочу быть твоим другом, но и не хочу быть твоим врагом. Я обещала твоему отцу, что не буду мешать твоей династии. Подтверждаю свои слова: я не хочу войны, нам всем нужен мир. Даже недружелюбный.

— Ты вызываешь во мне ненависть.

— Ты стал королём. Политики не могут позволить себе такую роскошь — ненавидеть.

— Ты виновна в смерти моего отца!

— Ты знал его лучше меня и понимаешь, что свою судьбу он выбрал сам, я была лишь камнем на его дороге. Перешагнул бы он меня — споткнулся бы на другом.

— Тыумеешь красиво говорить!

— У тебя осталась мать. Братья и сестры. У меня не осталось никого. Я не хочу, чтобы чьи-то родители погибали. Поэтому я протягиваю тебе руку не дружбы, но мира.

— Я не буду пожимать твою руку. Но я подумаю над твоими словами.

— Спасибо. Это гораздо важнее рукопожатия.

И ещё Джерри и Никки учились — много и целенаправленно. Джерри осваивал социоматематику и множество других наук, стремясь перейти на уровень, когда он не просто сможет разбираться в теории отца, но и сумеет развить её дальше. Никки было ещё сложнее, потому что королеве приходилось учить слишком многое, в том числе — экономику и юриспруденцию.

Возведение Гринвич-Сити и порядки в нём служили пищей для многих дискуссий в среде экспертов, политиков и журналистов.

По традиции, раз в году королева Николь давала большое интервью независимому тиви-каналу Тимоти.

В этот раз в двух мягких студийных креслах сидели только королева и сам глава тиви-канала. Никки была одета в тёмный брючный костюм; он был обманчиво аскетичен, но почему-то его хотелось рассмотреть повнимательнее. Хрустальные волосы королевы сверкали под яркими студийными лампами. Тим был одет в свободную рубашку и летние светлые брюки. В его лице уже проступала пожилая худоба, но он, как всегда, был раскован и дотошен:

— Некоторые эксперты называют политическое устройство Гринвич-Сити новой ноократией, другие — прообразом общества, где всю власть захватили коварные учёные.

Королева Никки усмехнулась:

— Глупости. Власть должна быть водопроводчиком в обществе. Правители или менеджеры должны не властвовать над думами и жизнями, а обеспечивать подвод ресурсов и отвод отбросов. Заставлять учёных управлять государством — значит не уважать их и подвергать риску дисквалификации как учёных и как интеллектуалов. Единые для всех законы принимаются в ООН; принуждением к соблюдению законов занимаются полицейские и судьи, а вот профессия государственных чиновников себя попросту изживает.

— А они знают про это?

— Уже знают. Интеллектуальные программы начинают активно вытеснять управленцев низшего и среднего звена. Искусственный интеллект сам успешно анализирует потребности людей и предлагает решения, отвечающие интересам большинства — будь то постройка дороги или новой электростанции. Каждый человек может инициировать общественный проект. Компьютерные сети собирают мнения всего населения об этих проектах гораздо эффективнее редких демократических выборов. Даже существование важных государственных учреждений вроде академий наук, космических баз или систем здравоохранения уже зависит не столько от национальных чиновников, сколько от законов ООН, которые предусматривают обязательный уровень финансирования науки, экологии и медицины.

— Итак, вы хотите отменить важнейшую ветвь государственной власти — исполнительную, оставив только законодательную и судебную?

— Совершенно не важно, чего хочу я, важно — чего хотят люди. Я ничего не отменяю, просто вижу, что исполнительная власть быстро усыхает за ненужностью. Мои эксперты оценивают период полураспада бюрократического аппарата в пять лет.

— То есть через десять лет число чиновников будет в четыре раза меньше, чем сейчас?

— Да! Число менеджеров частных корпораций сократится ещё быстрее: акционеры охотно голосуют за решения, которые уменьшают расходы.

— О боги, вы сейчас нанесли всему корпусу управленцев могучий удар! Завтра приём в университеты менеджмента резко упадёт.

— Профессии приходят и уходят — такова жизнь. Кому сейчас нужны каюры собачьих упряжек?

Тимоти удивлённо покрутил головой.

— Теперь расскажите, Никки, что за войну вы объявили патентам? Про неё все шумят, но из этого шума понять ничего нельзя.

— Патентное право душит прогресс, как хорошая удавка. Шагу нельзя ступить, чтобы не попасть в чей-то патент, как в капкан. Разработчики новых конструкций, технологий и программ связаны по рукам и ногам. Я считаю, что систему патентов нужно ликвидировать.

— Сломать?

— Опять вы про топор! Надо не ломать старые системы, а плавно вытеснять более новыми и эффективными. Поэтому Независимая академия и научные центры династии Гринвич учредили Конвенцию открытого авторского права.

— Ив чём оно заключается, это открытое право?

— Оно разрешает использовать все опубликованные работы наших учёных и изобретателей совершенно свободно. Каждый сможет продолжать наши теории, создавать на их основе свои конструкции и выходить с ними на рынок — без всяких согласований с нами.

— И какая вам от этого выгода?

— Если вы сумели заработать деньги на наших идеях, то в конце года вы должны перечислить Академии или научному Гринвич-центру один процент того дохода, который вы получили от продажи товаров на основе наших технологий.

— Всего один процент?

— Да. Для предпринимателей — мелочь, а для учёных — немалая сумма. В результате наука удвоит, а то и утроит своё финансирование и сделает новый рывок вперёд — которым снова все смогут воспользоваться.

— То есть вы считаете, что, разрушая патентное право, вы двигаете прогресс?

— Посчитайте сами. Критерии прогрессивности просты: если для решения своих творческих, культурных и научных задач человек может свободно использовать накопленную человечеством информацию — это прогрессивно. Если он должен за неё платить — это застой. Если за использование мировой информации человек может быть наказан — это регресс. А вот после решения личных коммерческих задач на основе мировой информации за неё можно и заплатить научный сбор в один процент.

— Если я не захочу платить вам этот процент, хотя пользуюсь вашими идеями, что тогда?

— Тогда вы скоро узнаете, что честность — лучшая политика, а обман экономически невыгоден. Например, вы попадёте в «чёрный список» компаний, чьи товары мы, участники Конвенции, покупать не рекомендуем. И вы потеряете на этом гораздо больше, чем один процент.

— Дайте мне сформулировать кратко. Обычно для производства своего товара я должен купить чью-то запатентованную технологию. Но покупка технологии не оправдается, если товар не понравится покупателю. Вы предлагаете мне пользоваться вашими работами совершенно свободно и заплатить только в том случае, если я сумею продать свой товар. Причём заплатить заметно меньшую сумму, чем собственно стоит патент.

— Совершенно верно.

— Но тогда вам самим оформлять патенты выгоднее, чем открыто раздавать свои идеи!

— Нет. Патенты краткосрочны, дороги в оформлении, трудно продаются и охватывают только часть прикладной науки. Открытое авторское право реализуется бесплатно для всех учёных и на долгий срок. В результате мы выигрываем в деньгах для конкретных авторов и в общем прогрессе.

— И вы верите, что сможете победить патентную систему, существующую столько веков?

— Нет, конечно. Никакой веры! Я знаю, что через пять лет патентное право станет телегой, едущей по скоростному шоссе среди современных автомобилей.

— Сомневаюсь.

— Перестанете, как только узнаете, что скоро все Северные династии присоединятся к Конвенции. Значит, они будут стараться покупать товары и оборудование только у участников Конвенции, игнорируя аналогичные продукты, произведённые в рамках патентного права.