Жалобная книга - Фрай Макс. Страница 34

Что она на самом деле замуж хотела выскочить поскорей, а уж потом разбираться, какой я человек, это тоже понятно. Но ведь ждала смирно, не трепала мне нервы, не ныла, не намекала полупрозрачно. Тесты на беременность не скупала по аптекам и по дому не раскидывала, а спокойненько жрала себе таблетки – я для нее сам какие надо выбрал, чтобы вреда поменьше. Золото, а не девка, я же говорю.

Полтора года спустя мы все-таки поженились. Я в ЗАГС идти, ясно, опасался, думал, грешным делом: как почувствует себя хозяйкой, так моя лафа и закончится. Сядет на голову. Но нет, не села. Даже блядовать не начала, хотя тут я бы ее не осудил: меня из-за работы этой поганой сутками дома нет, и куда молодой девке себя приткнуть, спрашивается? А она вместо того, чтобы загулять, повадилась со мной вместе на вызовы ездить. Дескать, в машине кататься любит, особенно ночью, когда пробок нет, а Москва красивая, как на открытке. И, потом, может, помощь какая будет нужна. Ну и вообще ей без меня скучно.

Скучно. Без меня. Ей. Надо же! Впервые в жизни такое услышал, кажется. Тем более – от женщины; тем более – от законной, прости господи, супруги.

С ума сойти.

Я все это, собственно, к чему. Если бы не Вика, я бы так и не решился осуществить свой запасной план , специально придуманный, чтобы утешать себя, когда совсем уж тошно станет.

Поначалу, когда нужда погнала меня на эту работу, я чуть с ума не сошел. Чтобы дипломированный врач гробил свое время, знания и опыт не на лечение больных, а на облегчение похмельных мук всякой человеческой мрази, которой, по хорошему, лучше бы вовсе на свет не родиться. А если уж родились безвольными ничтожествами – извольте хотя бы отвечать за свои поступки. Прокошмаришься несколько дней, как следует, в похмелье, потом хорошо подумаешь прежде, чем в новый запой уйти. Человек – такая же скотина, как все живое; там, где “инженеры человеческих душ” и прочие болтуны, видят “духовные борения”, в большинстве случаев просто работают условные рефлексы. Ну, скажем так, сложные, многоярусные системы этих самых условных рефлексов. Но все же.

Мука похмельная – хоть минимальный, а все же шанс для пропойцы остановиться. А моя работа как раз и состоит в том, чтобы эту муку свести к минимуму. Чтобы бескрылое двуногое животное под капельницей урчало блаженно, потом дрыхло чуть ли не сутки, а после – добро пожаловать в новую жизнь. Пивная как раз за углом.

Каким я себя конченым уродом чувствовал в первый год пахоты на частную клинику “Алкостоп”, слов нет рассказать. Несколько раз срывался, высказывал пациентам все, что я о них думаю. А толку-то? Они, пока под капельницей лежат, смирные, тихие, умиленные, хоть в лицо им ссы – слова поперек не скажут. Но и пользы от таких бесед никакой. Почти ко всем вызывали повторно, и в третий, и в четвертый раз. Не меня, так кого-то из коллег. Я специально по журналу проверял: у нас почти все клиенты постоянные. Рецидивисты, так сказать. А которые перестали нам звонить, спорить могу, бухать не бросили, просто другую клинику подыскали. Ну, или денег нет на такое удовольствие. Хотя, большинство “наших” алкашей умудряется как-то зарабатывать, и неплохо. Уж, по крайней мере, побольше чем я. Сам поражаюсь.

Ну, видно жизнь наша такая сучья, что только мрази всякой и фартит. Не знаю, почему так, и знать не хочу.

Мне бы уйти оттуда, куда глаза глядят – ан нет. Купил, на свою голову, “Москвич” у приятеля – специально, чтобы по вызовам ездить, между прочим. Потому что иначе с водилой делиться приходится, и тогда вообще работать не имеет смысла, этого я в первые месяцы нахлебался по самое немогу. Ну вот и купил первую попавшуюся подержанную таратайку. В долги залез по уши; тогда казалось – чуть ли не всю жизнь расплачиваться буду. Расплатился, кстати, за полгода, но фишка не в этом, а в том, как я в те дни спасался – чтобы остатки самоуважения не растерять.

Я принялся разрабатывать план: как всякого вверенного моему попечению алкаша на тот свет отправить – тихо, мирно, чтобы ко мне и моим коллегам никаких претензий. Чтобы не сразу окочурился, чтобы, скажем, полегчало ему сперва, и только потом, дня через два-три – хлоп, и нету несчастного уродца. А еще лучше – через неделю, или месяц. Чтобы про его запой и наши неоценимые услуги вообще никто не вспомнил.

План планом, а вот как его реализовать на практике, я поначалу представить себе не мог. Даже с какого конца подступиться, не представлял. То есть, это я как раз представлял, но очень смутно. Ну вот и подступился однажды, с того самого смутного конца. Книжек и журналов перечитал тогда море. Английский пришлось подтянуть: почти вся нужная мне литература на русский отродясь не переводилась. Кому это здесь надо. А переводчикам платить – таких бабок я в ту пору не зарабатывал. И вряд ли когда-нибудь буду.

Но спешить мне было некуда, поэтому – сам, все сам. Ну и хорошо, что так. Все же дело нашлось, куда как лучше статьи со словарем по складам разбирать, чем от ярости зубами скрипеть… Я еще и на курсы повышения квалификации дважды ездил, в надежде что-то полезное там услышать; направление буквально зубами выдирал. Коллеги напряглись было, думали, я карьеру делать вознамерился, и всех обойти, но когда поняли, что я в начальники не мечу, успокоились. Решили: тихий, старательный дурачок, любит свою работу, потому что никуда больше приткнуться не может.

Ну, будем считать, угадали – наполовину.

Долго ли, коротко ли, но я изобрел свою, особую схему уничтожения ублюдков. Вполне осуществимую – в том смысле, что все необходимые составляющие можно достать, не привлекая к себе внимания, и смешать состав в домашних условиях. Смерть должна наступить дней через десять после введения яда, не раньше. То, что доктор прописал. (В этом месте, наверное, надо смеяться.)

Никаких гарантий, что мои расчеты подтвердятся на практике, конечно, не было. Голая теория. Но я почти не сомневался. Ну и в любом случае, проверить пока не решался. Зато всякий раз, когда меня скручивал пополам приступ ярости при виде очередного алкаша, которого мне предстояло уложить баиньки, я говорил себе: “Если очень хочешь, ты можешь его убить”.