Главный приз - Волчок Ирина. Страница 25

Вот так. И ведь действительно говорила, если уж на то пошло. А он как дурак весь вчерашний вечер промаячил возле ее каюты, представляя всякие ужасы — как ее в первом же порту уносят на носилках и грузят в «скорую», и «скорая» со страшной скоростью увозит ее неизвестно куда, а он остается один и опять смотрит вслед… Бестия.

А вообще-то напрасно он злится. Ну, не захотела она с ним танцевать — ну и не надо. Зато ни с кем другим не танцевала. За всю неделю плавания она вообще ни с кем ни разу не танцевала. И в бар не ходила. И кино ей не интересно… И ничего ей не интересно. И никто ей не интересен… Зачем хоть она в этот круиз отправилась? Чтобы прятаться ото всех в каюте? Надменная, высокомерная, холодная…

Ладно, допустим, ему и самому не очень нравятся многие попутчики. Тот еще контингент… Но он-то чем ее не устраивает? Он-то — совсем другое дело! Он не какой-нибудь банкирский сынок, не коммерческий директор какой-нибудь рекламной конторы, и уж тем более — не браток из Гивиной тусовки. Или ее не устраивает как раз то, что он не банкирский сынок? Хотя и с имеющимся в наличии банкирским сынком Юлия общается, как завуч с двоечником. А крутой Гиви у нее вообще, кажется, на побегушках. Странно все это. И пусть ему никто больше не рассказывает о ее деревенской жизни и учительской доле. Таких тряпок, как у нее, нет даже у Катьки. И такой каюты, как у нее, нет даже у банкирского сынка.

И вообще давно пора одуматься. Ну, нет у нее мужа, ну и что? Почему он решил, что это что-то меняет? У половины баб на борту нет мужей, вот что надо поиметь в виду. К тому же они поссорились. И очень хорошо. Уж он-то найдет себе занятие поинтереснее, чем слежка за этой Юлией.

И Виктор до самого обеда находил себе всякие интересные занятия, стараясь не слишком часто вертеть головой в поисках этой Юлии, и тщательно продумывал линию своего поведения за обедом. Например, холодная вежливость. Или безразличное дружелюбие. Интересно, бывает такое? И надо как-нибудь дать ей понять, что ничего особенного в ней нет. Кроме сверхъестественного гонора. Вот того и будем держаться за обедом, раз уж приходится сидеть за одним столом…

Но тщательно продуманный план Виктора самым прискорбным образом рухнул.

— А где она? — тупо спросил он, глядя на пустой стул Юлии.

— С капитаном обедает, — объяснила Катерина, с интересом поглядывая на брата. — Капитан ее за свой столик пригласил, представляешь? Поговорить им вроде о чем-то надо.

— Это о чем же им разговаривать?

Виктор пытался сдерживать нарастающее раздражение. Или это не раздражение, а совсем другое чувство? Ну, все равно, он не позволит никаким чувствам испортить ему день. И так уже сколько дней, считай, испорчено из-за этой Юлии.

— Им разговаривать о семье, — подал голос Алан, тоже с интересом наблюдая за Виктором. — Они всегда говорят о семье.

— О какой семье? — растерялся Виктор, сворачивая шею в попытках разглядеть Юлию за дальним капитанским столом.

— О своей семье, разумеется, — насмешливо заметила Катерина, но, встретив взгляд Виктора, поспешно добавила: — Они родственники. Капитан — двоюродный дядя ее мужа со стороны матери… Ну, что-то в этом роде.

Новое дело! Мало того, что сквозь толпу братьев ее мужа всю дорогу было не протолкнуться, так еще и посреди моря какой-то родственник объявился. Да если бы кто другой, а то сам капитан! Еще чуть-чуть — и окажется, что какой-нибудь турецкий премьер-министр — ее свояк, а какой-нибудь греческий судовладелец — троюродный дедушка. То-то она на всех смотрит, как Медный всадник на уличную толпу. Совершенно непонятно, зачем было излагать эти мифы о забытой богом деревне в глухомани на отшибе, куда даже позвонить нельзя. Какие-то хитрые детские уловки, какая-то извращенная женская логика… Он чувствовал, он даже знал, что это помешательство надо было пресекать в самом начале!

— Ты чего вскочил? — Катерина глянула мимо Виктора и опять уткнулась в свою тарелку. — Сядь-ка. Юлька к нам идет.

Виктор опять опустился на стул, машинально взял в руку вилку и одеревенел в ожидании. Это глупо, честно признался он себе. Это не просто глупо, но даже подозрительно с точки зрения психиатрии. Его реакции абсолютно неадекватны тому, что происходит. Тем более что ничего и не происходит. Во всяком случае из того, на что он надеялся.

— Смотрите, что мне дядя Сережа подарил. — Юлия села и подняла над столом огромный морской бинокль. — Здорово, да?!

Она сияла так, будто ей подарили не бинокль, а бриллиант той же величины. Как ребенок, честное слово…

— И за что же он тебе подарил такую ценную вещь? — не удержался Виктор от попытки отомстить ей за еще шипящее в нем раздражение. — Или капитан всем дарит бинокли со своего плеча?

— Не всем. Только именинникам. — Юлия, не переставая сиять, обернулась и посмотрела в бинокль в сторону капитанского столика. — У меня день рождения сегодня.

…Вот интересно — если бы это был день рождения не Юлии, а, допустим, банкирского сынка или даже самого капитана, он так же превратился бы в большой всенародный праздник в масштабах всего теплохода? Очень сомнительно. А тут и праздничный ужин, и коктейль, и «фирма угощает», и развлечения по полной программе, и форма одежды — парадная.

И самое странное — все это приняли, похоже, как должное. И никому, похоже, даже в голову не пришло, с чего бы поднимать такую пыль из-за рядового дня рождения рядовой пассажирки. А может быть, просто обрадовались возможности попраздновать лишний раз хоть по какому-нибудь поводу? Наверняка бабы набили чемоданы вечерними туалетами, а тут как раз законный повод их напялить. Надо полагать, то еще зрелище будет. За два часа до ужина палубы опустели — все разбежались по каютам облачаться в парадную форму одежды. И Катька отправилась к Юлии с целой охапкой тряпок… Вот, наверное, сейчас там суета! Наверное, в четыре руки выбирают, что бы такое надеть. Глупые.

А интересно, правда, что наденет Юлия? Он уже привык к тому, что она вечно в чем-то длинном и широком, в чем-то закрытом и бесформенном, но так до сих пор и не понял, почему Катька проявляет такой жадный интерес к тряпкам Юлии. Да и не только Катька. Виктор замечал все взгляды, направленные на Юлию. Почему смотрят мужики — это понятно, особенно когда она в купальнике. А бабы смотрели на тряпки, это точно, он сам нечаянно слышал, как две куклы обсуждали, сколько может стоить какой-то костюм. В этом, с позволения сказать, костюме она почти каждый день ходит. А что будут говорить о вечернем платье? Если, конечно, она наденет вечернее платье. Вечерние платья должны быть открытыми и…

Господи, о чем хоть он опять думает? Какое ему дело до вечернего платья Юлии? На борту по крайней мере полсотни женщин, чьи вечерние платья наверняка будут гораздо более открытыми, чем у нее, и на кого следует обратить самое пристальное внимание… Мы же это уже решили, разве не так? И если он сам одевается к вечеру с особой тщательностью, так это именно потому, что ожидает не менее пристального внимания со стороны именно той самой полусотни, и ни с чьей больше. А то, что это ожерелье из черненого серебра, которое он купил просто так, на всякий случай, пригодилось как подарок Юлии на день рождения, — это случайность. Когда Виктор его покупал, он совсем не думал о Юлии. Честное слово. Да и вообще, она его вряд ли наденет.

Юлия надела ожерелье. Открыла коробку, восхищенно ахнула, гладя пальцами цепь плоских, тонко чеканенных квадратов, скрепленных между собой ажурным узором, осторожно вынула украшение и тут же стала его надевать, путаясь в массе волос, — слабо заплетенная коса была подвернута несколько раз и перехвачена у основания каким-то белым жгутом. Прическа напоминала широкий и толстый бобровый хвост. Ну да, шпильки ведь в бассейне утонули, теперь ей свой жуткий узел на затылке пришпиливать нечем. Ну и хорошо. Виктору новая прическа Юлии нравилась больше. А еще больше ему нравилось вспоминать ощущение влажного тяжелого шелка в своей ладони, когда там, в ее каюте, он схватил ее за распущенные волосы, а она обозвала его новоросом.