Детский сад. Трилогия (СИ) - "Джиллиан". Страница 3

И опять мельком: а как говорить? На каком здесь говорят языке?

Мальчишка вдруг попятился — так внезапно и так явно забывшись, что наступил на ногу Лены, стоящей за ним. Не страшно. Она в ботинках, а мальчишка, как сейчас выяснилось, босиком. Но чего он испугался?.. Сообразив, куда он идёт — во тьму подъезда, мальчишка снова машинально шарахнулся к ней. Она обняла его. Он буквально влепился в неё спрятаться — лицом в её живот. А потом повернул голову, словно боялся не увидеть… Чего? Судя по подбородку, видимому в свете из-за двери, поднял голову. Лена взглянула. И оцепенела.

Мотоциклисты сидели на своих ревущих машинах уже лицом к "их" дому, кажется собираясь приблизиться к "их" подъезду, а может, обшарить все подъезды подряд… Но Лена застыла взглядом не на них.

С крыши дома напротив сползало нечто. Или стекало.

Прозрачное, оно тускло блестело каким-то не освещающим, а как-то вовнутрь уходящим сиянием. Такое сияние Лена видела, лишь когда зажигала газовые конфорки на плите. Туманно синий цвет, режущий глаза.

Дом напротив — в столько этажей, что по ночи и не видно, где в небо уходит последний. Что уж говорить о том, что и в длину он бесконечный. И ЭТО сползало, исчезая краями — и сверху, и с боков здания, продолжая равнодушно сиять холодным, убивающим глаза тусклым светом. А мотоциклисты негромко переговаривались и не подозревали, что у них за спиной…

Мальчишка всхлипнул. Лена пришла в себя. Плюнула на всё, повернула его к себе лицом, хотя трудно было оторвать от себя. И, подхватив под мышки, прижала его к себе так, чтобы он смог обнять её. Вампир не вампир, но он знает, что это такое… Знает и боится — страшно боится. Что значит лишь одно: ребёнок не должен видеть этого чудовища… А сама молилась: не знаю, что будет делать это прозрачное страшное покрывало, только — Господи помоги! — пусть оно до нас не долезет, не доползёт!

Её движение защитить мальчишка будто понял: крепко, чуть не до удушья обнял её за шею, ткнулся лицом, холодным носом, ей в ключицу. А весу-то в нём — подумалось с жалостью, косточки ж одни…

Нечто уже скользило, словно ломаясь углом или стекая ровным водопадом со стены на узкие газоны под окнами дома, а затем — на дорогу. Преследователи тем временем уже, кажется, договорились, что будут делать, но… Край нечто оказался в нескольких метрах от них… Один мотоциклист, наверное, что-то почувствовал — оглянулся. Край покрывала мгновенно взвился в воздух и опустился на всех троих.

Ни крика, ни какого другого звука, который бы свидетельствовал о том, что происходит под мерцающим покрывалом. Лишь ровное гудение моторов.

Лена, ничего не соображая, обняла мальчишку так, что он ойкнул. Но услышала она его придушенный стон как-то сторонне… Если эта дрянь сейчас полезет на них…

Нечто медленно сползло с троих. Мотоциклы валялись на дороге, продолжая гудеть и светить фарами в разные стороны. Людей на них не было. А покрывало продолжало медленно и не спеша убираться к дому, с которого сползло…

Двое за подъездной дверью затихли. Лена почти не дышала…

— Оно ушло? — жарко выдохнул в ухо мальчишка.

— Ушло, — следя, как уволакивается в темноту над домом светящийся край чудища и промаргиваясь от режущего глаза света, машинально ответила она. И через секунды сообразила: мальчишка сказал — она поняла. Какой-то несколько странный выговор у него. Но, может, это она по нескольким словам не так услышала. Главное — она его понимает… В общем, лучше разобраться с этим потом. — А что это было?

— Ночной Убийца, — сказал, как будто удивился (как это?! Ты не узнала этого зверя?!), мальчишка и разомкнул руки вокруг её шеи. — Ты отпустишь меня? А как ты здесь оказалась? Тебя выгнали? Куда ты пойдёшь? У тебя есть место, где переночевать? Возьмёшь меня с собой?

— Тихо-тихо, — сказала Лена, ошарашенная непрерывно падающими на неё вопросами, и спустила егозу на землю. Почему-то она ожидала, что он немедленно сбежит. Но он встал рядом, прижимаясь к ней, быстро и зорко оглядывая всё вокруг, и явно боялся отходить далеко. А потом вспомнила — босой! Господи, да как же он бегает босиком? Здесь! Среди стеклянных осколков! — Подожди. Где-то здесь была моя сумка. А ты кто?

— Я Мика. А ты? — Мальчишка до сих пор говорил почти шёпотом, не сводя глаз с дома напротив, хотя мерцающий голубым газовым огнём Ночной Убийца уже утянулся в темноту. И Лена отвечала шёпотом — всё-таки он местный, лучше соображает, как говорить в таких ситуациях.

— А меня — Елена.

— Селена? Красивое имя.

Именно из-за шёпота, кажется, мальчишка не расслышал, какое имя она произнесла. Но Лена вдруг решилась: новый мир — новое имя! Селена — так Селена! Интересно, а в этом мире есть луна?

Она выпрямилась уже с сумкой. Постояла, посмотрела в проём двери.

— Мика, я здесь пришлая. Чужая. Я не знаю ничего.

— Дома, значит, у тебя нет, — со вздохом заключил Мика. Тоже помолчал, глядя на улицу. — Ладно. Пошли, Селена. Есть одно местечко, где переночевать можно. Только идти придётся долго.

Она заколебалась, глядя на лохматую макушку мальчишки. А вдруг он приведёт её куда-нибудь, где их встретят его взрослые сородичи?!

Не отводя взгляда от дома напротив, Мика предупредил, словно услышав её беспокойные мысли:

— Только у меня есть нечего.

— Как это? Ты же…

— Я не чистокровный, — шёпотом объяснил Мика. — У меня папа человек был.

— А почему ты сейчас не с родителями? Сбежал?

— Папа умер. А мама ушла давно.

— То есть кровью… — Лена запнулась. — Кровь ты не пьёшь — ну, в смысле…

— Нет. Я ем всё, когда найду чего-нибудь. Ну, что? Бежим?

Они осторожно вышли из-за двери на неровный свет от мотоциклетных фар. Остановились. Мика сунул ладошку в ладонь Лены. Сначала она не сообразила: ей показалось — он хочет погреться, очень уж холодная ладошка оказалась. Но Мика стиснул пальцы и потянул её в сторону, ближе к стене, шёпотом предупредив:

— Ты на окна смотри, а я на дорогу.

Как ни странно, он повёл её обратной дорогой — причём именно к мосту, который в первое знакомство с ним показался опасным, а уж теперь, почти в полной тьме… Приглядываясь с той же опаской к мальчишке, Лена заметила, что он чуть ссутулился, когда они пошли в кромешном мраке.

— Мика, ты видишь, как мы идём?

— Вижу, — прошептал мальчишка. Кажется, он наконец обратил внимание, как она идёт — шаркая ногами. — А разве ты не видишь?

— Нет.

— Ты же ведьма! Почему ты не видишь?

Лена поперхнулась. Ведьма? Она? Кхм… Наверное, лучше промолчать. Или сказать что-нибудь такое… Только вот какое — такое? Что не вызовет подозрений? А подозрений в чём? Знать бы ещё…

— Я… болела.

— Отравилась, небось, — тоном специалиста по отравам сказал мальчик.

— Ага…

Лена замолчала, да и Мика явно не был расположен говорить, когда они начали путь по мосту. Он шёл чуть впереди, чутко прислушиваясь: Лена замечала, что он то и дело словно кивает головой. Она всё ещё не могла привыкнуть, что мальчишка идёт босиком, поэтому следила за ним, не укололся бы, и раздумывала: предложить ли взять его на руки? Но он шёл спокойно, будто не замечая, что босой. И она побоялась спрашивать: а вдруг скажет лишнее, выдавая собственную неосведомлённость.

Пару раз останавливались. Один раз — когда всплеск за перилами моста раздался слишком сильный. Пришлось вслед за мальчишкой присесть, притаиться. Второй раз оба чуть не споткнулись, когда буквально под ногами кто-то пронзительно заверещал, а потом крик резко оборвался, и некоторое время пришлось слушать удаляющееся чавканье явно громадной пасти.

"Если бы не темнота", — обмирая от страха, подумала Лена… Она уже пришла к выводу, что здесь будет делать — особенно в первые дни. Да, в этом мире страшно. Да, непонятно. Поэтому она вцепится в этого мальчишку, вампира-полукровку, и будет постоянно рядом с ним. Сделает всё, только бы он хоть чуть-чуть нуждался в ней. И, пока она будет держаться рядом с ним, она постепенно привыкнет к этому месту и узнает этот мир. И больше никто не будет воспринимать её чужачкой. А там, глядишь… Её передёрнуло, а когда снова начала нормально двигаться, сумела криво усмехнуться: только бы назад, домой, не отправляли…