Кодекс Дракона - Малиновская Елена Михайловна. Страница 49

Рикки, прочитав мои мысли, удивленно хмыкнул. И с явным интересом повернулся в сторону двери, когда та беззвучно отворилась.

В комнату действительно вошла женщина в строгом шерстяном платье черного цвета. Низкий рост и характерные черты лица выдавали в ней немалую долю гномьей крови. На вытянутых руках Райша несла поднос с небольшим глиняным чайником и тремя кружками.

— Прошу, — прошептала она, ставя его перед Лантием. Поклонилась и так же тихо вышла из комнаты.

— Даже не смотри в ее сторону, храмовник! — прошипел Лантий, заметив, каким внимательным взглядом Рикки проводил служанку. — Знай, я ее никогда не отдам святой братии! Хватит с нее, и так натерпелась от вас по полной.

Рикки задумчиво посмотрел на Лантия, но промолчал. Лишь в его глазах мелькнуло странное чувство, более похожее на затаенную боль.

— Я тебя слушаю, — проговорил Магистр, с видимым отвращением пригубив чашку с отваром. — Почему ты решил, что Дани каким-то образом связана с драконом?

— Это элементарно. — Рикки снисходительно ухмыльнулся. — Откуда, по-вашему, она узнала о проклятии?

— Сказала, что почувствовала запах смерти. — Лантий раздосадованно сплюнул на пол горечь напитка. — Мол, вокруг меня клубится черное марево небытия.

— А потом она поведала вам о татуировке, — любезно напомнил Рикки, очевидно, без спросу порывшись в воспоминаниях Лантия. — О татуировке, которая служит приманкой для палача. Объясните, каким образом она это поняла?

Лантий нахмурился. Беспомощно взглянул на меня, словно ожидая помощи, но я лишь развел руками. Мне-то откуда знать о причинах поразительной догадливости Дани? Мало ли что с ее прапра-и-так-далее-бабкой сотворили храмовники, пытаясь вылепить из нее совершенную убийцу-метаморфа… Постойте-ка… Метаморфа?!

— Наконец-то ты понял, — бросил мне Рикки. — Хотя это было очевидно. Итак, мы все знаем, что Дани обладает некоторыми способностями метаморфа. А именно, она умеет по собственной воле регулировать длительность перехода между двумя ипостасями. Но кто-нибудь из вас видел ее второй облик?

— Я предполагал, что его просто-напросто нет, — осторожно протянул я. — Что Дани умеет делать свое тело нематериальным на какое-то время, а потом опять превращается в человека.

— И ты ошибался, — жестокосердно прервал меня Рикки. — У нее обязан быть второй облик. Иначе никакого момента перехода не будет.

Лантий прорычал что-то неразборчивое. Покосился было в сторону бутылок со спиртным, но сдержался, сделав приличный глоток отвара.

— Предположим, — произнес он, морщась от травяной горечи. — Но это не доказывает связи Дани с драконом.

— А откуда она, по-твоему, узнала такие мельчайшие детали проклятия? — с насмешкой спросил Рикки, незаметно перейдя с официального тона на более фамильярный. — Шени — нюхач. И неплохой нюхач, уж поверь моему опыту храмовника, хотя никто не помогал ему с развитием этой способности. И то он почувствовал лишь слабый аромат смерти, исходящий от тебя. А Дани продемонстрировала поистине потрясающую осведомленность. Откуда она вообще узнала про существование палачей? Поверь, среди драконов очень мало тех, кто соглашается выполнять столь грязную и неблагодарную работу. Обычно в палачи идут лишь те метаморфы, которые одержимы жаждой крови и убийства. Вспомни уготованную тебе смерть, которую ты наверняка неоднократно видел во снах. Разве похожа она была на справедливое возмездие? Скорее на бессмысленную и очень жестокую расправу, когда палач наслаждается болью и страхом жертвы.

— А разве я не заслуживаю кары? — с какой-то болезненной гримасой спросил Лантий. — Разве я не поступил тогда как мерзавец?

Рикки скептически приподнял бровь. Откинулся на спинку кресла, вертя между пальцами чашку отвара.

— Честно? — переспросил он. — Я, конечно, не женщина, мне тяжело судить. Но… Ты никогда не думал, что то несчастливое происшествие больше всего напоминало тщательно продуманную и спланированную провокацию? Девушка, молодая и красивая, одна в трактире, полном пьяных молодчиков. Что она там делала? Ромашки пришла нюхать? Или… Напрашивается самый очевидный ответ: она пришла выбрать себе жертву. Она ведь черная колдунья. А они черпают силу в муках и страхе своих жертв. И расстояние для них не преграда. Долгие годы вы были связаны невидимой, но очень крепкой нитью. Ты кормил ее своим отчаянием, помогал творить злую магию. А когда ты умрешь в небывалых страданиях, захлебываясь собственной кровью и ужасом, то она получит столько энергии, что и представить страшно.

— Откуда такие познания? — резко прервал я, заподозрив неладное. Рикки рассказывал все это так, словно был абсолютно уверен в своей правоте.

— Это один из ритуалов храмовников, — с явной неохотой ответил он. — В настоящий момент запрещенный к использованию. Выбиралась жертва среди приговоренных к смерти. И ему на кожу наносилась такая же татуировка, которую носит на коже Лантий. Несчастного предупреждали, что, как только рисунок вырастет до необходимых размеров, он погибнет в страшных муках. И долгие годы храмовник, проведший ритуал, питался отчаянием приговоренного.

Я недоверчиво усмехнулся. Как-то не верится, что служители божьи способны на такое. Да, я и раньше был о них не лучшего мнения, но… Получается, что они ничем не лучше черных колдунов?

— Мне тяжело ответить тебе на этот вопрос — Рикки поморщился. — С одной стороны, к подобному ритуалу приговаривали действительно страшных преступников. Растлителей малолетних, детоубийц, массовых отравителей, которые заслуживали нечто большего, чем обычной казни. Но, с другой… Как показали некоторые факты, иногда под ритуал попадали невинные, оклеветанные людской молвой или завистниками. Поэтому этот обряд запретили. Кроме того, у ритуала было еще одно побочное действие, о котором не принято вспоминать…

Рикки замолчал, верно, решив, что и так сказал слишком много. Мы с Лантием переглянулись. Тот вопросительно кивнул, словно спрашивая, о каком побочном действии идет речь. Я лишь пожал плечами. Мне-то откуда это знать? Никогда знатоком ритуалов храмовников не был и не собираюсь становиться. Авось целее останусь.

— Ну? — наконец рискнул нарушить затянувшуюся паузу Лантий, опасаясь, что продолжения не последует. — Какое побочное действие было у ритуала? Раз сказал о нечисти, упомяни и бога-отступника.

«Мне никогда не нравилась эта пословица, — хмуро признался внутренний голос — Словно я за всякую нечисть отвечаю. Делать мне больше нечего, за нею следить».

— Вообще-то вряд ли стоит вам это рассказывать. — Рикки резко отодвинул кресло и встал. Задумчиво прошелся по комнате, заложив за спину руки. — Хотя… Почему бы и нет? Все равно, если осмелитесь болтать — вам быстро рты заткнут. А обычные люди не поверят. Слишком это… Мерзко и грязно. Дело в том, что храмовники, лишившись энергетической подпитки, очень быстро деградировали. Как бы понятнее объяснить… Это как те наркоманы, которые хоть раз попробовали «белый дурман». Без него они уже неспособны жить. Так и храмовники, пусть даже однажды получившие энергию посредством данного ритуала, теряли способности к магии, когда их донор умирал. Невозможно было вернуться к прежнему состоянию. Более того, чем дольше ты проводил время без привязки к донору, тем меньше напоминал человека и тем больше страдал. Да, сравнение с наркотиком наиболее правильное. Рано или поздно начиналась ломка. Страшная ломка, которая не убивала, но сводила с ума. Менялось тело, превращая тебя в подобие чудовища. Но… Эти люди не умирали. Хотя вряд ли возможно назвать подобное существование жизнью.

Рикки запнулся и облизал пересохшие губы. Затем криво усмехнулся.

— Когда ритуал запретили, эти храмовники оказались обречены, — так тихо, что пришлось напрячь весь слух, проговорил он. — Кто-то покончил с собой сразу. Кто-то сошел с ума и в итоге был убит своими бывшими братьями как существо, представляющее несомненную опасность для окружающих. А кто-то… Кто-то приспособился к изменившейся жизни. И создал касту заклинателей, немного видоизменив ритуал, но не затронув его сути.