Мир в подарок - Демченко Оксана Б.. Страница 58

– Он тебя продал, – брезгливо процедила Эмис.

– Наверное, можно и так сказать, особенно вдали от степи. Тогда я думала иначе. Все малыши, приводимые в ученики – от четырех лет и до семи – уже давно на моем попечении. Юлл не любил возиться, как он говорил, с неумехами визгливыми. Некоторые так иссохли, бредили, казались вовсе плохи. Жажда страшнее пытки, да еще когда дети… Они у меня были такие славные, их даже Юлл уже не испортит. – Яниза наконец перевела взгляд с перстня на собеседницу. – Я сразу согласилась, и еще спасибо тому свину разжиревшему сказала. В моем родном краю толстые люди – редкость, а он был уже очень тучным в свои неполные тридцать. Есть такие поселения, там живут не лучше, чем здесь: презирают законы степи, рабов держат. И соседей со свету сживают, чтоб их детьми за воду заплатить. Не все рождаются сильными и щедрыми, чтоб девчонке безродной свои постыдные синяки простить. Он мне за прежнее отомстил, но ведь и спас тоже, и моих мальчишек… Потом приезжал снова, чтоб в свой род увезти, вроде бы даже женой. Выторговывал, как лошадь породистую. Юлл не отдал, я так обрадовалась, думала – мы семья, а выходит, просто нашлись и побогаче купцы.

– Чего же тогда стоило признание дочерью? Обман?

– Не скажи. Он здорово поднял цену, дочь Юлла стоит много дороже ничтожной гризз, она интересна даже самой княжне Карна и её брату, – грустно закончила голубоглазая, вздохнула. – Ну, и отчего капитан несчастный? Выглядит очень веселым, даже слишком.

– Он последний из славного старинного рода, правда, небогатого. Его отец обвинил жену в измене, пошел в храм к окаянным, и бедняжку прокляли.

– Что это значит?

– Матери окаянные отмеряли жизни до рождения ребенка. А тому – до двадцати пяти. Он всегда знал, хотя обычно от детей такое скрывают. Знал, и жил, словно ничего не определено.

– И вылечить что – никак?

– Нет, князь советовался со всеми, даже к сестре ненавистной ходил. И я ходила, я ведь с её братом была обвенчана. Сами окаянные едва ли могут снять проклятие, сохранив носителю жизнь и рассудок, – бывшая невеста Катан-го судорожно вздохнула. – Госпожа Аймис умерла родами. Потом люди Риннарха, тогда еще старшего княжича, выяснили, что мерзавец хотел таким образом получить наследный титул. Его казнили. Мальчик остался совершенно никому ненужным, жил впроголодь, волчонком диким, его по доброте приютила жена нашего Риннарха. Марну спалили окаянные, а наследник выжил только благодаря Лемару. С тех пор руки у капитана остались сожженные, кожа такая пятнистая, лоснящаяся.

– Поэтому он Первый капитан?

– Риннарху он скорее сын, чем капитан. А так… Умен, предан, ловок. Знает все, что происходит в столице и провинциях. Большую часть покушений князь пережил только благодаря ему. К мечу приучен с младенчества. Драчлив, щедр, влюбляется всегда искренне. А какой у нас был красивый роман, – вздохнула мечтательно Эмис и добавила почти ревниво. – Но фамильных камней не отдавал никому, я их и вижу-то впервые. Пойми правильно, Мар подарил тебе очень ценную вещь и в один день все решил.

– Что – все? – сощурилась Яниза сердито. – Здесь за меня любой решить может, я сама вещь, у которой не спрашивают, можно ли её использовать!

– Матушкин перстень только невесте дарят, дурочка, – вздохнула Эмис уже с отчетливой завистью. – Глупо получилось, поспешно, это да. Все потому, что времени у него осталось невозможно мало: только и хватит попросить признать за тобой родовое имя, чтоб дать свободу. А свадьба и прочее – уж не взыщи, его день рождения через три дня… и день смерти тоже. До шатра дело и не дойдет. Действительно ты его задела за живое.

– Заденешь его, как же! Гонял всю ночь меня, да при оружии, как глупого щенка, – она сердито нахмурилась. – Он-то болен? Не подумала бы ни за что.

– Будь с ним помягче, прошу.

– Вот еще. Извинюсь и верну камни, тут и вся доброта.

– То есть не будешь ни бить, ни ласкать? – разочарованно вздохнула Эмис. – Странно. Обычно к Лемару люди не так равнодушны. Уж если не дружба, то ненависть.

– Я подумаю, – блеснула глазами Яниза. – Вечер впереди длинный…

Утром князь дремал сладко и долго. Никто не будил его, никто не падал с воплями на ковер. Благодать, когда есть телохранитель. Одевался Риннарх всегда сам, презирая помощь слуг в простых делах. Приведя себя в порядок, князь выглянул на балкон. Потянулся гибко и удовлетворенно, шагнул к перилам – и замер. Солнце прыгало по стройным рядам пик дворцовой стражи, по салютующим парадным мечам готового к смене караула. Вот-вот пробьют полдень?

Такого с ним не случалось уже много лет. Тарпен стремительно вышел в гостевую залу – никого. Пересек, толкнул дверь, и, начиная нервничать, осмотрел приемную. На дальнем диване сидел, бесцеремонно забравшись с ногами, непривычно сонный Ларх, снаряженный и одетый в дорогу.

– Где Лемар? И эта…

– Тело-хранительница, ага. – Рысь закивал догадливо и многозначительно. – Первый капитан дремлет, она ревностно охраняет тело. Все при деле.

– Чьё тело?

– Слушай, ну ты один не знаешь, что ли, опять проспал? Наш Первый подарил даме фамильную бирюзу.

– Дурак.

– Как сказать. Она вечером решила вернуть… или не вернуть, кто их разберет. Ночная стража ходит с опущенными забралами.

– Она дорогу у них спросила? – князь даже присел рядом с Рысем, втягиваясь в историю.

– Ага. Что эта милая девушка затем спросила у нашего Мара, я вообще не представляю. Но вопрос был по существу: покои разгромлены до последней щепки. Грохот был такой – все сбежались, даже горелый Эрх приполз и непривычно для него оживленно хихикал. По коридору было не протолкнуться – егеря, ночная стража, Тени, придворные, которым почудился конец света… Дверь приоткрыли, глянули.

– Ты заглянул?

– Вот, – Ларх гордо ткнул пальцем в ссадину на щеке. – Пух, обрывки ткани, штукатурка – это я хорошо видел, аж глаза засыпало. Еще разобрал, что вроде у Мара второй синяк на морде, нос разбит, левый рукав порван вместе с рукой. У девицы скула синяя, спина до кости распорота о разбитую мебель, нога попорчена. Он рычит, она шипит, щепки летят… Потом эта дикая потащила со стены алебарду, я вспомнил, что дарил Тэйлану боевой топор, и мы закрыли дверь поплотнее. И, поскольку влезть в драку никто не захотел, быстро разошлись.

– Это все? – князь выглядел разочарованным неполнотой информации. – Сколько знаю мальчика, ни разу не устраивал таких душевных драк. Может, зря я дикарку оставил при дворце… К Эмис надо было её, на воспитание.

– По уму разобраться, так не в его положении тянуть с ухаживаниями, раз уж это безобразие можно счесть за флирт. Я еду на побережье, если помнишь, из-за того, что он вернуться уже не успеет, даже используя подменных лошадей.

Князь резко кивнул.

День рождения Лемара из рода Тэйлан через два дня. Дорога галопом лучших скакунов его конюшни в один конец. Он всегда знал и год, и число. Только очень хотел их забыть. Сердце тоскливо сжалось.

По коридору простучали быстрые шаги, дверь непочтительно грохнула о стену. Отчаяние князя рассыпалось сухим смехом. Смотреть на пару было и больно, и забавно. Оборванные остатки костюма Лемара с радостью забрали бы побирушки для промысла, заодно скопировав прическу его спутницы: часть косичек была срезана на разной высоте и лохматилась стоячими витыми прядями. Синяки у обоих сливались в обширные цветные пятна, отражая географию ночного побоища. Зато фамильная бирюза была надета полным комплектом, а глаза смотрели весело – и голубые, и зеленые. Даже с вызовом.

– В наше время так трудно уговорить даму принять нескромный подарок, – вздохнул Лемар, притворно виновато пожимая плечами. – Вот, несколько опоздал с докладом, пока управился. Ты как, гневаешься?

– Собираюсь с силами. Для начала выгоню девицу со службы. Даже освобожу, зачем мне отвечать за её выходки?