Синее пламя - Пехов Алексей Юрьевич. Страница 36

Солдат упал на колени, вытянул руки, моля чудовищ о милости. Шаутт в платье благородной дамы, лицо которой было изуродовано так, что сквозь рваные щеки виднелись белые зубы, встал на колени напротив него, глядя на человека, точно на забавную игрушку.

Она надоела ему почти сразу и была сломана, а потом и разорвана, словно тонкая мутская бумага.

Начальник охраны висел в ярде над полом, связанный по рукам и ногам, будто муха, попавшаяся в ловушку паука. Он ничего не мог сделать с этим, а потому сыпал проклятиями.

Шаутт в теле секретаря усмехнулся:

– Все твои люди мертвы. Никто не придет спасти тебя. Время предаться отчаянию, человече!

Дэйт десятком слов объяснил, куда может отправляться тварь со своими дружками и что там должна делать. Он забился, пытаясь вывернуться из пут, но держали его крепко.

Демон с рваными щеками, посмеиваясь, склонился над телом собрата, прогоревшим почти до костей. Оторвал от подола платья большой кусок ткани, обнажая прекрасные стройные ноги, никак не сочетающиеся с изуродованным лицом и выдавленным глазом. Обмотав руку, он выдернул из трупа обугленную дубовую палку. Кости сухо треснули, острыми осколками разлетелись по залу, чудом не задев Дэйта.

Тени в помещении удлинились, зашевелились и поползли, словно змеи. Одна из них коснулась дворянина в разорванном плаще.

Тот распахнул зеркальные глаза, глухо рыча, поднялся, причем его голова все еще продолжала смотреть за спину, повернутая в совершенно неестественном положении.

Мерный стук, раздавшийся в окровавленном дворце, был столь чужероден и нелеп, что привлек всеобщее внимание. Деревяшка стучала о плиты не ускоряясь, но и не замедляясь. Рукавичка, опираясь на посох, вышла в зал и остановилась. Дэйт хотел крикнуть ей, чтобы она бежала, но сгусток тьмы заткнул ему рот, точно кляп. Шаутты заулыбались. Они предвкушали веселье.

– Есть здесь кто? – спросила женщина. – Помогите. Мне страшно. Я заблудилась.

– Я помогу тебе, – сказал демон. – Протяни руку. Я здесь.

– Спасибо, добрый человек, – искренне поблагодарила она его, следуя на голос. На мгновение гостья герцогини замешкалась, когда посох попал в лужу крови и звук удара изменился, но почти сразу же сделала следующий шаг.

Во всех ее движениях сквозила неуверенность, присущая слепцам, оказавшимся в незнакомой обстановке. Дэйту оставалось лишь в бессилии смотреть на то, как она идет навстречу своей смерти.

Четверо шауттов взяли ее в кольцо, беззвучно посмеиваясь.

– Что произошло? Я слышала крики. На дворец кто-то напал? – И через несколько секунд добавила: – Почему вы молчите?

Демон с разорванными щеками внезапно прищурился, подался вперед и резко крикнул:

– Ее кровь!

Посох ударил ему в лицо. Так быстро, что глаза Дэйта не успели отследить движение. Человеческая оболочка пошла складками, черный дым вырвался из множества трещин на лопнувшей коже.

И снова начальник охраны не понял, что она сделала. Ему показалась, что дотронулась до тьмы, нежно и аккуратно, проведя по ней кончиками пальцев, но эффект от этого, казалось бы, невинного движения был поразительным.

Тьма рассеялась, а из-под обездвиженного тела стала растекаться блестящая серебром лужа, так напоминающая ртуть. На открытом воздухе от нее шел пар, и на поверхности появлялись пузыри, точно жидкость кипела.

В руках трех шауттов появились тонкие антрацитовые клинки, больше похожие на несуразные бритвы. Слепая предугадывала их удары, хотя казалось, что двигается она неспешно и неловко. Но каждый раз вместо плоти мечи резали только воздух.

Дэйт следил за тем, как перемещается женщина, и пребывал в замешательстве.

Ее движения были далеки от тех, что присущи бойцам и опытным фехтовальщикам. Проявлялось в ее шажках, отступах и уклонениях что-то совершенно нелепое, казалось бы, неуклюжее, но невероятно действенное против демонов, обладающих змеиной грацией. Странный, сбивающий с толку ритм, который менялся так стремительно и внезапно, что ошеломлял атакующих.

Он бы никогда не поверил, что слепая может противостоять тварям, перед которыми пасуют зрячие, опытные воины. Но именно это сейчас происходило у него на глазах.

Вновь легкое, нежное касание пальцами, словно она имела дело не с чудовищем-людоедом, а с ребенком. И снова шаутт рухнул, а из его ушей потекла серебряная ртуть, закипающая на открытом воздухе.

Черный жгут метнулся через весь зал, собираясь поразить ее в спину, но женщина отбила эту атаку двумя круговыми движениями посоха. Тот издал сухой треск, точно ветка, и тиски, сковывающие Дэйта, развеялись, будто тень, попавшая на яркое солнце.

Падая, он сумел удержаться на ногах, а когда поднял глаза, еще один шаутт был повержен. Последний, тот самый дворянин со сломанной шеей, обратился в бегство, нырнув в ближайший коридор.

Дэйт кинулся за ним, но дорогу ему преградил выставленный посох:

– Оставьте. Его уже нет в нашем мире. Он ушел.

– Есть и другие.

Рукавичка повернула к нему лицо с повязкой на глазах:

– Мастер Дэйт? Так и поняла, что это вы. Знаю. Я чувствую их присутствие.

– Надо помочь его милости и ребенку. Дорога каждая минута.

– Уже помогла. Они в безопасности. Не волнуйтесь. – Дышала женщина тяжело, и Дэйт с некоторым облегчением подумал, что она тоже не всесильна, несмотря на то что обладает таким могуществом. – Отведи меня к тем, кто заперт в человеческих телах.

Она протянула к нему руку, и он взял ее в свою ладонь, вновь почувствовав, насколько холодны пальцы той, кто называет себя асторэ.

– Спасибо, – сказал Дэйт, и брови над повязкой поднялись в жесте удивления.

– За то, что спасла вам жизнь, мастер? Это не стоит благодарности. Мой долг и обязанность перед Вэйрэном – поступать именно так. Изгонять тьму. Защищать людей.

– Я благодарил не за свое спасение. За то, что в живых остался герцог и его семья.

Ее бледные губы на мгновение сжались, и женщина печально вздохнула:

– Да. Они выжили. Но вокруг нас слишком много тех, кто не увидит новый день. Я чувствую запах крови. Мне не удалось спасти всех, кто этого заслуживал.

Рассвет был тягостным и снежным. Над замком, над башнями Калав-им-тарка, над Шарудом и снежными пиками поднимался дым от огромных погребальных костров.

Дэйт бросил взгляд выше вершин, отмечая, где находится спрятавшееся за густыми облаками солнце, вздохнул и, отойдя от окна, постучал в дверь. Ему открыли, и караульные встали навытяжку.

– Пора, – коротко сказал он.

Пошел первым, показывая дорогу, слушая мерное, успокаивающее постукивание посоха. Начальник охраны чувствовал странное умиротворение, а еще надежду от того, что Рукавичка рядом.

И не только он один.

Дворец приводили в порядок после Ночи Синего Огня. Дэйт даже не стал гадать, кто ее так назвал, но название с огромной скоростью распространилось по замку. Впрочем, как и слухи.

Люди знали, кому они обязаны своим спасением. Напряжение, что властвовало здесь почти месяц, схлынуло, и вокруг витало ощущение пробудившейся надежды.

Их провожали взглядами, шептались за спиной. Но никто не смотрел мрачно или с испугом. Хотя, казалось бы, они должны бояться чуждого, отличного от них. Ту, кто на самом деле не человек, а асторэ. Нищенку, калеку, женщину, способную остановить шауттов.

Дэйт подозревал, что, возможно, когда эйфория пройдет, они начнут бояться, считать ее злом. Но сейчас, после того как наступило утро, а все девять шауттов, пришедших в замок герцога, убиты, они радовались. Ибо избавились от вгрызающегося в кости страха, и у них появилась вера в победу над чудовищами.

Один из дворян, встретившихся на их пути, с повязкой на голове и перевязанной ладонью левой руки, поклонился, приветствуя ее и даже не думая о том, что та не может видеть его.

Фрейлина герцогини бросилась к ним:

– Госпожа! Простите. Позвольте.

Прежде чем кто-то успел опомниться, она поцеловала руку слепой.