Прыжок в прошлое. Дилогия (СИ) - Сапаров Александр Юрьевич. Страница 27

– Мне кажется, что ты Щепотнев сделал меня лучше, чем я есть, не красивее, а дух мой выше сделал, значит, на самом деле ты меня так ценишь, не ценил, такого бы наверно не получилось у тебя.

Доволен я твоей работой, не знаю даже, как и расплатиться, а больше всего доволен, что в нашей земле православной появился художник такой, и не надо с немецкой стороны грешной больше схизматиков для этого призывать.

Повелеваю тебе Щепетнов взять несколько учеников в рисовании талантливых и умение им свое передать, все расходы на казне лежать будут.

А за работу свою получай вотчину, рядом с твоей она, есть земли там пахотной, и людишки, еще пока не разбежались. Хозяин ее недавно на границе с Литвой был пойман, на охоту вроде с родней и дворней собрался. Так, что хозяйствуй Щепотнев.

Когда я шел к выходу по палатам, мне медово улыбались, еще недавно, глядящие сквозь меня бородачи в высоких шапках, некоторые даже здоровались, вспоминали батюшку.

– Вот она милость царская, – думал я, – сегодня так, а завтра может другой стороной обернется, кто это может знать?

Приехал домой к вечеру, все знали, что сегодня я должен был предоставить царю готовый портрет и обстановка была напряженная. Но когда я с сопровождающими въехал во двор, буквально через пять минут уже все, все знали, а Федор интересовался, когда поедем в приказ за оформлением новой вотчины и, что туда надо немедленно кого-то отправлять.

Но мне было ни до чего, психологическое напряжение почти двухнедельного пребывания с царем меня подкосило. Я потребовал натопить баню и, взяв в напарники Антона и Федора, отправился туда, не забыв литров десять кваса и флягу водки.

Упарили меня мои помощники в хлам. Я даже не помнил, как меня притащили в спальню и уложили в кровать.

Утро пришло незаметно, голова моя еще похмельем не страдала, и поэтому я спокойно встал, оделся, слава богу, к этому привыкли, и никто не совался помочь мне одеваться. Отстояв с охраной заутреннюю службу в церкви, я, наконец, смог приступить к разгребанию завалов, появившихся за время моего вынужденного отсутствия.

Опять я себя клял, что никак не могу распределить обязанности среди своих подчиненных, чтобы мне не совать нос каждый день в их работу.

Но первым делом я пошел смотреть на стройку печи для варки стекла, печь строилась одновременно с небольшим каменным зданием, в котором она должна была стоять. Кстати уже за это время выяснилась причина, по которой наш мастер был вынужден бежать с Мурано. И поняли это все по его поведению. Уже не было ни одной женщины в усадьбе, которой бы он не предложил свои услуги. Но свободные девки, раздразненные моим обещанием огромного приданого, не торопились отдаваться пылкому итальянцу и условия были у всех одни – примешь нашу веру и женишься и тогда хоть утром, днем вечером и в вообще когда захочешь. Но пока огорченный всеобщим отказом итальянец не спешил сдаваться. Хотя поговаривали, что он вот уже дня три не отходит он Верки Маньшевой, дочки одного из сторожей. Ростом эта Верка со стрельца и весит пудов шесть, и при виде этой Верки наш Гильермо просто тает, как воск.

Так, что видимо на острове Мурано ждала его толпа кинутых женщин, месть которых показалась ему более страшна, чем стакан расплавленного стекла в горло, который, как рассказывали, заливали стеклодувам, сбежавшим оттуда.

Печь на мой непрофессиональный взгляд строилась вполне удовлетворительно, и я пошел посмотреть, как приготовлен класс для моих будущих лекарей.

Да, увы, класс, конечно, был не такой, как я бы хотел, но на первое время и такое помещение вполне сойдет. Тем более, что есть вполне четкое распоряжение царя взять в учебу живописцев, так. что будет возможность, расстроить классные помещения. И к тому же будущие живописцы вначале займутся приготовлением красок для себя любимых, ведь не будем же мы покупать краски, для учебы.

Сегодня у меня был еще относительно спокойный день. Все больные, нуждающиеся в лечении были записаны на утро следующего дня.

Так, что я решил сегодня все-таки выслушать своих помощников подчиненных.

Совещание было решено провести в моем кабинете:

Я сидел во главе стола с пачкой страшноватой желтой бумаги, на которой планировал записывать все, что необходимо было мне сделать.

Первым, как обычно рвался доложить мой ключник. Тот сообщил, что на данный момент у нас в усадьбе строится сразу несколько объектов, из-за чего возрастает опасность пожаров, правда печь для варки стекла возводится в каменном здании, но перекрытия у здания все равно будут деревянные, потому, что перекрыть крышу камнем или кирпичом будет очень дорого. На что я отметил себе, уточнить с каменщиками эти проблемы. Потом все разговоры перешли на новую вотчину. Весь ее руководящий состав был схвачен вместе с боярином на границе с Литвой, и сейчас сидел в уютной тюрьме и ждал решения своей участи, а два села и десяток деревень были в полном недоумении. Поэтому было решено срочно отправить гонца в наше Заречье, с тем, чтобы вызвать старосту Лужина в Москву и заключить с ним ряд на должность тиуна, дабы он смог на полном праве осуществлять руководство обеими вотчинами. А также я хотел обговорить с ним вопрос лавках, в Москве, в которых бы наших крестьяне продавать свои изделия, если такие у них будут, а не отдавать их за бесценок приезжим купцам. Нам с Федором казалось, что Лужин с удовольствием возьмется за эту работу, вот только, как выразился Федор:

– Глаз, да глаз за ним нужен, почует, что присмотру нет, делов натворит.

Когда Федор начал разговор про доходы расходы, я сказал, что этот вопрос мы с ним обговорим отдельно. И предложил доложить Антону, как дела в нашей мастерской. Тот сообщил, что в мастерской-лаборатории произошло полное затаривание спиртом и эфиром, поскольку я запретил продажу всего этого. Хотя со стороны многих лекарей имеются просьбы о продаже дурман водки, и спирта. Но с моей стороны пока ничего не сделано для легализации такой продажи, и если в ближайшие дни я этого не решу, то дальнейшее производство можно останавливать, поскольку для внутреннего потребления всего в избытке. Кроме того, переработано две бочки золы водорослей и получившийся йод, лежит в глиняной бутылке с залитым смолой горлышком, как я и велел. Кроме того, в Москве из-за наших покупок взлетела вверх цена на купоросное масло, и если бы боярин придумал, как и его делать самим, то было бы очень неплохо.

Я спросил, как дела у его учениц и он доложил, что наркоз собакам они проводят уже вполне успешно, правда, для начала пришлось девок слегка поучить, благо розог у него всегда есть в запасе.

Федор в ответ на это сказал, что Антоха не тем местом девок учит, на что мы все вместе поржали, и только Гильермо в недоумении переводил глаза с одного на другого не понимая, чего мы развеселились. После того, как мы переодели нашего итальянца в обычную одежду, да еще он перестал подстригать бороду, внешне он не отличался от наших мужиков абсолютно.

А вчера вечером Верка Маньшева, якобы многозначительно, заявила подругам, что приданое от боярина у нее почти в сундуке, и что Гильермо уже готов идти в церковь. А водку он пил уже так же, как все остальные и по виноградному вину особо не тосковал.

Итак, мы составили расписания учебы наших лекарей, и художников, только вот последних еще не было в наличии, я даже не знал, откуда их нужно будет брать, может в этом мне поможет митрополит?

Я опять с пятое на десятое попытался объясниться со своим стеклодувом, как долго он планирует стройку и что ему еще нужно для этого. Эти объяснения заняли, дольше всего времени, но все-таки я кое-что понял.

Когда мы закончили все обсуждения, я приказал накрыть стол и мы, пригласив еще начальника охраны слегка посидели. Фекла крайне неодобрительно следила за моим панибратством с персоналом, но молчала в тряпочку.

Я к своему удивлению не напился и потом еще долго сидел и думал, о том, как много предстоит сделать, и как много препятствий на этом пути.