Семь дней творения - Леви Марк. Страница 4

Его встретил человек в таком же костюме. Ни слова не говоря, он сухим жестом указал на сетчатые кресла для посетителей и снова сел за свой стол. Сторожевой пес, с виду настоящий злобный цербер, дремавший на цепи у ног дежурного, приподнял одно веко, облизнулся и закрыл глаз. На черном ковре остался клок пены.

Секретарша предложила Софии отдохнуть на глубоком диване, полистать журналы, разложенные на низком столике. Прежде чем вернуться на свое место, она заверила посетительницу, что за ней вот-вот придут.

В ту же самую минуту Лукас закрыл журнал и посмотрел на часы. Был уже почти полдень. Он расстегнул браслет и надел часы циферблатом вниз, чтобы не забыть подвести их после ухода. Иногда в «Бюро» время останавливалось, а Лукас терпеть не мог непунктуальность.

София узнала Михаила, стоило тому показаться в дальнем конце коридора. Ее лицо озарила радость. Всегда немного всклокоченная седоватая шевелюра, широкая кость, благодаря чему казалось, что он занимает больше места, неотразимый шотландский акцент (некоторые утверждали, что он позаимствовал этот говор у сэра Шона Коннери, чьи фильмы не пропускал) – все это придавало ему характерный для него одного облик, оригинальную элегантность. София обожала манеру своего наставника с пришепетыванием произносить звук «с», еще больше – ямочку у него на подбородке, сопровождавшую улыбку. С самого ее появления в Агентстве Михаил был ее крестным отцом и поручителем, ее наставником, идеальным образцом для подражания. Он сопровождал каждый ее шаг вверх по иерархической лестнице и очень старался, чтобы в ее личном деле не появилось записей отрицательного свойства. Терпеливый, до самозабвения внимательный учитель, он умел выявить в подопечной ее лучшие свойства. Своим несравненным великодушием, уместностью каждого жеста, тем более поступка, душевной живостью и искренностью он умел усмирять Софию, нередко удивлявшую окружающих своим упрямством. Что же до ее необычных вкусов в одежде… Что ж, здесь всем давным-давно было известно правило: не всяк монах, на ком клобук.

Михаил всегда поддерживал Софию, потому что с самого ее поступления угадал в ней кандидатку в элиту, хотя очень старался, чтобы ей самой это оставалось невдомек. Его взгляды никто не осмеливался оспаривать: его дружно признавали непоколебимым авторитетом, уважая за мудрость и преданность. С незапамятных времен Михаил был в Агентстве вторым номером, правой рукой Главного, которого здесь, наверху, величали «Господин».

Сейчас Михаил остановился перед Софией с папкой под мышкой. Она вскочила и обняла его.

– До чего здорово снова тебя увидеть! Это ты меня вызвал?

– Да. То есть не совсем… Подожди здесь, – сказал Михаил. – Сейчас я за тобой вернусь.

У него был не свойственный ему напряженный вид.

– Что происходит?

– Не сейчас, позже объясню. Сделай милость, вынь изо рта эту конфету, прежде чем…

Секретарша не оставила ему времени договорить: его ждали. Он заторопился дальше по коридору. Оглянувшись на ходу, он подбодрил Софию взглядом. Из большого кабинета до него уже доносились обрывки оживленного разговора.

– Нет, только не в Париже! Там вечно бастуют, там тебе было бы куда проще: что ни день, то демонстрация! Не настаивай… Столько это длится, а они ни разу не остановились, чтобы сделать нам приятное!

Воспользовавшись короткой паузой, Михаил поднял руку, чтобы постучать в дверь, но рука замерла в воздухе, когда голос Господина произнес еще громче:

– Азия и Африка тоже не годятся!

Михаил согнул указательный палец для стука, но его рука опять застыла в нескольких сантиметрах от двери, потому что в кабинете громко раздалось:

– Никакого Техаса! Ты бы еще Алабаму предложил!

Третья попытка Михаила постучаться оказалась такой же неудачной, хотя голос в кабинете стал тише.

– А может, прямо здесь, как ты думаешь? Не такая уж плохая мысль… Не придется зря колесить по свету, к тому же мы давно оспариваем друг у друга эту территорию. Предлагаю Сан-Франциско!

Тишина означала, что наступил удобный момент. София проводила Михаила, исчезающего за дверью кабинета, робкой улыбкой. Когда дверь за ним закрылась, София повернулась к секретарше.

– Кажется, он взволнован?

– Да, с самого начала западного дня, – последовал уклончивый ответ.

– Из-за чего?

– Я многое здесь слышу, но в тайны Господина все-таки не посвящена. К тому же вы знаете правила: мне ничего нельзя рассказывать, если я дорожу своим местом…

Секретарше стоило большого усилия промолчать целую минуту, потом она не выдержала:

– Строго по секрету, только между нами: будьте уверены, не одному ему приходится несладко. Рафаил и Гавриил провозились всю западную ночь, Михаил присоединился к ним с наступлением восточных сумерек. Похоже, дело дьявольски серьезное.

Софию забавлял чудной лексикон Агентства. Впрочем, мыслимое ли дело – отсчитывать здесь время в часах, когда в каждом часовом поясе на земном шаре время свое? Когда она в первый раз иронически отозвалась об этом, наставник-поручитель объяснил, что всемирный охват деятельности Агентства и языковые различия его персонала обуславливают некоторые принятые здесь специфические выражения и другие особенности. Запрещалось, к примеру, обозначать тайных агентов цифрами. Некогда Господин сам выбрал первых членов своего ближнего круга и дал им имена, и это вошло в традицию… Координации деятельности CIAи ее иерархическому построению способствовал свод простейших правил, очень далеких от принятых на земле представлений. Ангелов всегда различали по именам.

…ибо так принято было с начала времен в доме Господнем, называемом также CIA– «Координационным Центром Ангелов».

Господин расхаживал по кабинету с озабоченным видом, заложив руки за спину. Иногда Он останавливался и смотрел в большое окно. Густой облачный слой внизу полностью скрывал землю. За необъятным оконным проемом раскинулась бескрайняя синева.

Он раздраженно покосился на длиннющий стол для переговоров, протянувшийся через весь кабинет и упиравшийся в дальнюю стену. Повернувшись к столу, Господин толкнул локтем стопку папок. Все его движения выдавали плохо сдерживаемое раздражение.

– Старье! Пыль и тлен! Хочешь, скажу, что Я об этом думаю? Все эти кандидатуры – одно старичье! Как тут можно надеяться на выигрыш?

Михаил, остававшийся до этого у двери, продвинулся вперед на пару шагов.

– Это все агенты, выбранные Вашим Советом…

– Вот именно, Моим Советом! Полное отсутствие идей! Мой Совет только и делает, что бормочет одни и те же притчи, потому что устарел! В молодости они были полны идей по усовершенствованию мира, а теперь готовы опустить руки!

– Их достоинства остаются прежними, Господин.

– Не отрицаю. Но посмотри, каков результат!

Он повысил голос, отчего заходили ходуном стены. Ничего Михаил так не опасался, как вспышек Господнего гнева. Случались они чрезвычайно редко, зато последствия бывали разрушительными. Чтобы угадать Его нынешнее настроение, достаточно было взглянуть на погоду за окном.

– Разве решения Совета последнего времени способствуют прогрессу человечества? – продолжил Господин. – Не вижу, чему радоваться. Скоро нельзя будет повлиять даже на пустяковый взмах крыла бабочки. Между прочим, ни Мне, ни ему. – Он указал на дальнюю стену кабинета. – Если бы почтенные члены Моего собрания научились шагать в ногу со временем, Мне не пришлось бы принять этот абсурдный вызов. Но пари уже заключено, значит, нам требуется что-то новенькое, оригинальное, яркое. Творческая изобретательность – вот что нам необходимо! Завязывается новая кампания, и в ней решится судьба этого Дома, дьявол разрази!

Из-за дальней стенки кабинета раздался в ответ на эти слова тройной стук. Господин бросил в ту сторону раздраженный взгляд, уселся у края стола и с хитрым видом поманил Михаила.