Атомная крепость - Цацулин Иван Константинович. Страница 2

Прайс умолк. Аллен Харвуд продолжал сидеть молча.

– А ведь Россия тогда была одна, – продолжал Прайс. – Одна! А теперь? Теперь мы боремся почти против миллиарда человек. Вот они, плоды нашей внешней политики!

– Вы считаете в этих условиях нашу победу невозможной, а борьбу бесполезной? – спросил Харвуд.

– О нет! – воскликнул Прайс. – Я считаю, что мы должны извлекать уроки из наших провалов и тогда уже действовать. Однако вся беда в том, что у нас не находится желающих признаться в своих провалах. Удалось нам сделать Гитлера своим военным союзником, заставить его уйти из захваченных им государств Западной Европы, дать гарантию Великобритании и безоговорочно выполнять наши указания? Нет, нам это не удалось. Во время прошлой войны вы, Аллен, три года просидели в Швейцарии, руководя оттуда заговором против Гитлера. Вы должны были убрать Гитлера и поставить во главе Германии наших людей, но вам и этого не удалось сделать! К концу войны вы обязаны были создать в Баварских Альпах неприступный бастион, в котором могли бы отсидеться и прийти в себя гитлеровские армии, чтобы продолжать войну, но…

– Я не понимаю, что вы всем этим хотите сказать, – сжав губы, сказал Харвуд и поднялся.

Но Прайс словно не хотел замечать возмущения начальника разведывательного управления.

– Я говорю все это не для того, чтобы обвинять вас в чем-то… – сухо сказал он. – Я это делаю для того, чтобы вы лучше поняли меня… Только и всего… Рузвельт сделал великую тупость, сообщив Черчиллю, что он отдал приказ приступить к изготовлению атомной бомбы. Я до сих пор не понимаю, зачем он это сделал.

– Но ведь Гитлер… – начал было Харвуд.

– Знаю, знаю, – бесцеремонно перебил его Прайс. – Гитлер до последней минуты надеялся, что немецкие ученые преподнесут ему атомную бомбу, которую он немедленно пустил бы в ход… Но этого, к нашему счастью, не случилось – они опоздали. И все же, за каким чертом было сообщать о нашем секрете англичанам?

Харвуд молча пожал плечами. Прайс продолжал:

– По-моему, это была чудовищная ошибка… Не так ли?

Харвуд кивнул головой.

– Что же случилось потом? – продолжал Прайс. – В Белом доме очутился Трумэн. Ему бы радоваться, что вместо двенадцати тысяч долларов в год – сенаторского жалованья, он стал получать оклад президента, но нет, этот парень решил увековечить свое имя в истории и приказал сбросить атомные бомбы над Японией. Я хотел бы, чтобы когда-нибудь его судили за это, как военного преступника! – злобно вскричал Прайс.

Харвуд с величайшим изумлением смотрел на собеседника.

– Если бы я мог, – кричал Прайс, бегая по кабинету, – я приказал бы судить Гарри Трумэна. Нет, не за погибших японцев, до них мне нет никакого дела. Но я считаю поступок Трумэна актом величайшей национальной измены: он окончательно рассекретил наше важнейшее оружие. Понимаете? И сделал это без нужды, это же нам всем ясно: известно, что Япония капитулировала не потому, что сгорели деревянные домики в Нагасаки, а потому, что русские разгромили Квантунскую армию, заняли Маньчжурию и не сегодня-завтра могли высадиться на островах, вступить в Токио. А рассекретив атомную бомбу, мы проиграли нашу будущую победу над Советами, Аллен, – таково мое глубокое убеждение.

Как бы устав, Прайс на некоторое время умолк.

– Потом нашлись безответственные карьеристы, вроде Брэдли, и подняли крик о превентивной войне, – сказал он с тихой злобой.

Харвуд решил активнее включиться в беседу.

– Вы забываете, сэр, о необходимости подготовить соответствующую обстановку для принятия военных кредитов, – сказал он.

Прайс отлично понял намек.

– Я сам заинтересован в кредитах, – ответил он, – но ведь для этого можно было ограничиться версией о предстоящем нападении на нас, а вовсе не кричать о том, что мы первыми сбросим на Москву атомную бомбу. Тем более я убежден, что практически это вряд ли осуществимо. А вся эта идиотская болтовня рассекречивает наши планы. Какая же это превентивная война, если мы о ней изо дня в день трубим на всех перекрестках? Это наша вторая ошибка.

Мы рассчитываем на немцев, турок… Но боже мой! Кто знает, когда же мы будем, наконец, иметь настоящую армию, которую можно было бы бросить против Восточной Европы и Китая? Не надо забывать: нас с вами, Аллен, преследуют неудачи – бесславно провалились подготовленные нами заговоры в ГДР и Польше, не удалось организованное нами восстание в Венгрии.

Не возражайте: мы снова провалились, это следует признать честно. Путч в Венгрии подавлен, а переброшенные нами через венгерскую границу кадровые офицеры Гитлера и Хорти разбежались кто куда. Часть их схвачена советскими войсками и солдатами Яноша Кадара…

Потом мы затеяли сложную игру на Ближнем Востоке, вдохновили авантюру против Египта… Все шло, как мы и предвидели, – оккупационным войскам Англии, Франции и Израиля пришлось ретироваться. Мы отлично знаем почему – вмешался Советский Союз.

– Мы предвидели и это, – холодно заметил Харвуд.

– Да, конечно, предвидели. – Прайс яростно запрыгал на месте. – И что же дальше? На свет появилась «доктрина» Эйзенхауэра, президент просит у конгресса полномочий по его личному усмотрению использовать наши войска на Ближнем и Среднем Востоке, мы должны поскорее и любыми средствами занять позиции, с которых вынуждены были уйти англичане и французы! А это значит?.. – Прайс выжидательно посмотрел на собеседника.

– Война, – бросил Харвуд,

– С поправкой на блеф. – Прайс на минуту умолк. – Но мы стремимся к войне, это надо признать, – заключил он.

Кивком головы Харвуд согласился с выводами «короля урана».

– Вы не согласны с политикой правительства? – осведомился он.

– Мы проиграем войну, – ответил Прайс уставшим голосом. – К сожалению, в Вашингтоне этого не хотят понять – одни по глупости, другие из корысти. Но верьте мне, Аллен, мы будем биты. – Прайс бессильно опустился в кресло.

– Так какой же выход? – усмехнулся Харвуд. – Принять предложение русских о мирном сосуществовании?

– К черту! – злобно вскричал Прайс, вскакивая на ноги. – Мы обязательно будем воевать, для этого у нас есть и оружие, и деньги. Деньги! Вы понимаете, Аллен?!

Харвуд понимал, но он недоумевал: зачем все же Прайс вызвал его?

– Но воевать иначе, совсем иначе, – неожиданно спокойно заговорил Прайс. – Мы должны быть крайне осторожны, предвидеть возможные неожиданности… Лучше подготовиться. Однако перейдем к делу. Я скупаю урановую руду повсюду и хочу точно знать, каковы же запасы этого сырья в Советском Союзе? И именно с этой точки зрения меня интересует вот этот район. Подойдите сюда, Аллен.

Вслед за хозяином Харвуд подошел к стене. Прайс дернул за шелковый шнур, шторы ушли в стороны, и перед ними оказалась огромная карта Советского Союза.

– Вот, смотрите, – продолжал Прайс, вооружившись длинной указкой. – За этим районом я слежу уже в течение нескольких лет… Есть предположение, что там у русских колоссальное, практически неисчислимое количество уранового сырья.

Они снова возвратились к письменному столу. Прайс что-то вынул из стоявшего рядом большого стального сейфа и положил на стол перед Харвудом.

– Посмотрите на этот документ, – сказал он.

Перед Харвудом лежал старинный манускрипт, написанный какой-то выцветшей краской на коже. Документ был составлен на китайском языке. Иероглифы стройными колонками бежали сверху вниз. Рядом лежал сделанный, по-видимому сравнительно давно, перевод на английском языке. Харвуд присмотрелся: текст был стихотворный. Он с интересом и недоумением взглянул на Прайса. Тот явно был доволен произведенным впечатлением и, забравшись в свое кресло, бросал торжествующие взгляды.

– Этому документу нет цены, – сказал он. Харвуд пожал плечами:

– Нечто антикварное. Но объясните, какое отношение имеет этот лоскут ослиной кожи к срочному приглашению меня сюда?

– Самое непосредственное, – оживился Прайс. – Видите ли, в сорок пятом году мои люди появились в Западной Германии вслед за нашей армией. Они мне кое-что привезли оттуда, в частности один весьма секретный архив с бумагами, касающимися попытки немцев сделать атомную бомбу. Среди секретнейших документов мои сотрудники обнаружили вот этот уникум, что лежит сейчас перед вами. Прочли и решили было выбросить. Но когда доложили мне, я заинтересовался…