Пятнадцатый рай - Клевер Алиса. Страница 16

– Не кричи, – отчеканил он и отошел в сторону. Следующий удар был сильнее первого, но Нелли приложила серьезные усилия, чтобы не закричать. Она думала, что если вынесет те десять ударов, которые велел нанести ей Коршунов, это даст ей фору. Наивная маленькая дура. Это только разминка.

Как это здорово, для разнообразия заполучить в руки обычную девушку, не профессионалку, не мазохистку от природы, способную погрузиться в странное забытье, получая извращенное удовольствие от боли, унижения и подчинения. В такие моменты, играя с такими «особенными» женщинами-мазохистками, Коршунов и сам чувствовал себя грязным и дешевым, еще грязнее и дешевле них. С некоторых пор мысль, что он может доставлять удовольствие, лишала всю игру прелести и оригинальности.

Страдания должны быть настоящими.

Он хотел видеть в глазах женщин страх смерти и мучений, хотел, чтобы они испытывали то же самое, что испытывали монахини в средневековых монастырях, когда стены их убежища рушились и мирные кельи наводнялись разъяренными убийцами и садистами, жаждущими не только денег, но и власти, насилия и крови. Эта дешевая дрянь с плохо выбритыми подмышками, Нелли, да она – просто подарок небес для усталого путника.

– Десять! – крикнул Сеньтяй, и Коршунов пристально изучил ущерб, нанесенный его игрушке. Она осела на веревке, следы ремня виднелись по всему телу, а поперек грудей пролегла красная полоса. Должно быть, это стоило ей чертовских усилий – не заорать, когда Сеньтяй ударил ее по груди.

– Пожалуйста, пожалуйста… – шептала она, следя глазами за каждым изменением в выражении лица Коршунова. Тот сжал губы и посмотрел на Жеку. Легкий кивок – и вот он уже идет к Нелли, расстегивает штаны и извлекает наружу свой молодой, упругий член, совершенно готовый к действию. Молодость, молодость, эти два амбала в любую секунду готовы трахнуть хоть старый матрас, если им прикажут.

Забавно, Коршунов отмечает, что перспектива быть оттраханной пугает Нелли куда меньше, чем перспектива быть избитой. Ее лицо не отражает нужной паники, ее томные глазки не бегают. Все бабы одинаковы. Тогда он кивает второй раз, и Сеньтяй заходит сзади, грубо раздвигая оголенные ягодицы большими ладонями, специально хватая за те места, что пострадали от порки наиболее сильно. Теперь девка вздрагивает и сжимается от страха. Так лучше. Так будет только больнее.

Сам Коршунов предпочитает смотреть.

Парни знали, что делали, нанося удары синхронно, прихохатывая и комментируя процесс. Нелли считала про себя сначала до ста, потом до тысячи, стараясь сконцентрироваться на том, чтобы не сбиться, не пропустить ни единой цифры. Сорок два, сорок три, сорок восемь, восемьдесят шесть. Острая боль пронизывает ее истерзанное тело во множестве мест сразу. Двести сорок. Она уже поняла, что, если она станет кричать, может стать еще хуже. Им это может понравиться. Триста один. Триста два.

В середине этого чудовищного изнасилования Нелли вспомнила тот день, когда она сама позвонила по телефону корпорации Константина Коршунова и сообщила, что у нее есть информация, касающаяся сына господина Коршунова, и что эта информация, скорее всего, покажется ему интересной. Она действовала наугад. Могла ли она предвидеть такой финал?

А разве мог быть другой финал? Большие деньги – большое зло. Дура, дура…

Единственная информация, которой она располагала, – это та, что она могла знать от Арины. Никакой уверенности в том, что эта информация может быть интересна отцу Максима Коршунова, у нее тогда не было. Она просто пыталась, лихорадочно и любыми способами, вылезти из той нищеты, на которую обрекла ее жизнь по факту рождения. Как разорвать порочный круг и каковы на самом деле шансы у такой, как она, выбраться наверх? Говорят, нужно идти по головам. Она бы пошла, только не было и голов. А заниматься за деньги групповым сексом со своими постоянными любовниками и их друзьями Нелли не хотела. Она же не проститутка.

И где она теперь? Она услышала, как один из парней крикнул что-то, и пощечина обожгла ее щеку. Подставить другую? Сбилась. Заново. Один, два, три…

Тогда ее пригласили в офис. Вежливая девушка сообщила адрес – офис был в Москва-Сити – и время, и Нелли, хотя и напуганная, все же думала, что это и есть он, ее шанс, один на миллион. Но господин Коршунов не стал с ней встречаться. Нелли не была даже уверена, что ему доложили о ее звонке – такой наглости. С ней встретился другой, сухощавый пожилой мужчина с очень холодными глазами. Он почти не говорил, только слушал ее и задавал наводящие вопросы. Он всех называл по имени-отчеству и был предельно вежлив.

«Сколько времени вы знакомы с Ариной Петровной?»

«Какой размер обуви она носит?»

«Как часто она вам звонит? Дайте мне ее номер и ваш номер телефона».

«Не переезжайте и никогда больше не звоните нам. Я сам свяжусь с вами, Нелли Александровна».

От этой вежливости кровь стыла в жилах, но сотрудничество, к вящей радости Нелли, оказалось весьма продуктивным. Именно таким, на какое она и рассчитывала до последнего дня. Пока ей не «посчастливилось» познакомиться с самим Коршуновым. Двести восемьдесят три. Они убьют ее. Они привезли ее, чтобы избавиться от нее. Если бы они хотели что-то узнать, они хотя бы спрашивали, задавали вопросы. Они ни о чем не спрашивают, они только глумятся над ней. Руки, она не чувствует рук. Почему она не может потерять сознание? Это было бы намного лучше, вот только… Если она отключится, этот маньяк Коршунов позаботится о том, чтобы привести ее в чувство.

– Шире ноги ей раздвинь! – крикнул один из двух мордоворотов. – Дай-ка ей хорошенько заправить!

И новая вспышка боли, уже не заставшая Нелли врасплох. И вдруг. Все тот же тихий голос приказал парням остановиться, но Нелли не обрадовалась этому. Шестым чувством она понимала – все, что будет дальше, будет только хуже. Сколько ей осталось жить? Сумеет ли еще раз досчитать до тысячи?

Парни остановились, и Нелли снова почувствовала саднящую боль в руках, веревка снова натянулась. Случайно она открыла глаза и тут же наткнулась на горящий взгляд Коршунова, он смотрел на нее так, словно хотел запомнить каждое движение в ее лице, каждый тонкий оттенок ее эмоций. Его губы были приоткрыты, и, кажется, он что-то шептал. Он может убить ее прямо сейчас, если того захочет.

А ему этого хочется. Беснующийся взгляд совершеннейшего психа полностью подтверждал это. Нелли хотела закричать, но голос ее не послушался. Легким взмахом руки, словно фокусник из шляпы, Коршунов махнул перед ней шелковым платком. До нее долетел тонкий аромат дорогого мужского одеколона. Дурманяще острая сенсация потрясла ее и заставила содрогнуться, никогда еще в жизни Нелли не чувствовала запахов так остро и ярко, словно ее чувства обострились в момент наивысшей опасности. Она дернулась, только чтобы убедиться, что путы никуда не делись и по-прежнему выполняют волю хозяина.

Шелковый шарфик опустился ей на глаза. Коршунов завязал его тугим узлом у нее на затылке. Внимательный к деталям, он проследил, чтобы ей не было видно ничего из-под носовых впадин.

– Что ты чувствуешь? – спросил он нейтральным тоном, словно был исследователем с блокнотом в руках. – Тебе больно?

– Нет, мне хорошо, – ответила Нелли, интуитивно поворачиваясь на голос.

– Серьезно? – расхохотался Коршунов. – Ну-ка поподробнее!

Нелли облизнула пересохшие губы.

– Хочешь пить? – предположил Коршунов.

– Не особенно.

– Может, последнее желание? – спросил он, и против воли Нелли доставила ему удовольствие – она дернулась и одеревенела, услышав эти слова. Последнее. Последнее. Адреналин, судорожные поиски несуществующего выхода. Загнанная в угол лиса, шансы которой равнялись нулю еще до того, как началась охота, она все равно искала выход, цепляясь за безликий призрак надежды.

– Водки. Дайте мне водки, – прохрипела Нелли. Даже она понимала, что просить пощады нет смысла. Но и ее маленькая бравада не произвела бы никакого впечатления на Коршунова, в этом она не сомневалась. Так что она не пыталась проявить храбрость или впечатлить – наверняка он видел разные реакции на свои садистические штучки. Он слышал проклятия и мольбы, он видел храбрых женщин и трусливых мужчин, он знал, что у каждого свой предел. Так что Нелли не хотела и не могла его впечатлить. Потому она просто хотела водки. Если она сможет выпросить водки, возможно, ей станет безразлично все, что происходит. Забвения, она искала забвения. Неожиданно Коршунов смягчился, если это можно так назвать.