Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь. Страница 135

— Просто у тебя способностей не хватает, вот ты и выискиваешь недостатки у других, вместо того чтобы самой взять да сочинить! — с улыбкой заметил Баоюй.

Дайюй ничего не ответила, запрокинула голову, тихо продекламировала сочиненное стихотворение, схватила кисть и записала:

Баоюй прочел и выразил свое восхищение, но Дайюй изорвала листок со стихотворением и приказала служанкам сжечь, сказав:

— Мои стихи хуже твоих, пусть их бросят в огонь. А стихотворение о крабе ты сохрани, оно лучше стихов о хризантеме!

— Я тоже сочинила стихотворение, — сказала Баочай. — Не знаю только, хорошо ли получилось. Запишу шутки ради.

Последние строки вызвали восхищенные возгласы:

— Прекрасно! Замечательно!

— Ловко же она нас поддела! — вскричал Баоюй. — Пожалуй, и мои стихи надо сжечь!

Стали читать дальше:

— Вот это настоящий гимн крабам, — заявили все дружно, дочитав до конца. — Оказывается, даже незначительной теме можно придать глубокий смысл! Только некоторые строки довольно едкие и кое-кого задевают.

В это время в саду появилась Пинъэр. Если хотите узнать, зачем она пришла, прочтите следующую главу.

Глава тридцать девятая

Едва Пинъэр появилась, как ее забросали вопросами:

— Что делает твоя госпожа? Почему не вернулась?

— Времени у нее нет, — улыбаясь, сказала Пинъэр. — Она даже поесть не успела! И вот послала меня спросить, есть ли у вас еще крабы.

— Разумеется, есть, сколько угодно, — ответила Сянъюнь и приказала служанкам положить в короб десяток самых крупных крабов.

— Жирных кладите, с круглым брюшком, — сказала Пинъэр.

Сесть к столу она отказалась.

— Приказываю тебе — садись! — глядя в упор на служанку, сказала Ли Вань.

Она усадила Пинъэр рядом с собой, налила в кубок вина и поднесла ей прямо к губам. Пинъэр отпила глоток и собралась идти.

— Сиди! — удержала ее Ли Вань. — Я, значит, для тебя не указ, только Фэнцзе!

И она приказала служанкам:

— Отнесете крабов второй госпоже Фэнцзе и скажете что Пинъэр я оставила у себя!

Женщины унесли короб, но вскоре вернулись и доложили:

— Вторая госпожа велела вам всем передать, чтобы во время еды не смеялись и не болтали. Она прислала немного печенья из муки водяного ореха и хворост на курином жиру, которые только что получила от жены младшего дяди. А вам, барышня, — обратились они к Пинъэр, — госпожа разрешила остаться, только не пить лишнего.

— А если выпью, что будет? — с улыбкой спросила Пинъэр, продолжая пить и закусывать.

— Как жаль, что тебе, с твоей внешностью, выпала жалкая доля служанки! — засмеялась Ли Вань, обнимая Пинъэр. — Ведь если не знать, тебя можно легко принять за госпожу!

Пинъэр, болтавшая с Баочай и Сянъюнь, повернулась к Ли Вань и сказала:

— Не прижимайте меня, госпожа, щекотно!

— Ай-я! — воскликнула Ли Вань. — Что это у тебя такое твердое?

— Ключ, — ответила Пинъэр.

— Неужели у тебя есть драгоценность, которую надо запирать на замок? — рассмеялась Ли Вань. — Когда Танский монах [280] отправлялся в путь за священными книгами, у него был белый конь; когда Лю Чжиюань [281] завоевывал Поднебесную, у него были волшебные доспехи, подаренные духом тыквы, а у Фэнцзе есть ты. Ты — ключ своей госпожи! А тебе зачем ключ?

— Вы, госпожа, захмелели и насмехаетесь надо мной! — смущенно улыбнулась Пинъэр.

— Она говорит чистую правду, — произнесла Баочай. — Недавно мы на досуге обсуждали достоинства и недостатки служанок, и решили, что таких, как ты, на сотню едва ли найдется одна. Госпожа Фэнцзе знала, кого брать в услужение. Служанки у нее как на подбор, и у каждой свои достоинства.

— Все делается по воле Неба, — изрекла Ли Вань. — Представьте, что было бы, не прислуживай барышня Юаньян в комнатах старой госпожи! Даже госпожа Ван не осмеливается перечить старой госпоже. А Юаньян это себе иногда позволяет, и, как ни странно, одну ее госпожа слушается. Никто не знает, сколько одежды у старой госпожи, а Юаньян помнит все до мелочей, и если бы не она, многое давно растащили бы. Юаньян к тому же добра, не только не накажет служанку, если та оплошает, но еще и замолвит за нее словечко.

— Вчера как раз старая госпожа говорила, что Юаньян лучше всех нас! — вмешалась в разговор Сичунь.

— Она и в самом деле хорошая, — согласилась Пинъэр. — Где уж нам с нею тягаться?

— Цайся, служанка моей матушки, тоже честная и скромная, — заметил Баоюй.

— Никто и не отрицает этого, — сказала Таньчунь. — Она и расчетлива, и старательна. Наша госпожа, словно святая, ничего не смыслит в делах, так Цайся всегда ее выручит, подскажет, как поступить. Она точно знает, что полагается делать даже в таких важных случаях, как выезд старого господина! Забудет что-нибудь госпожа, Цайся тут как тут.

— Хватит вам, — сказала Ли Вань и, указывая пальцем на Баоюя, промолвила: — Лучше представьте себе, до чего дошел бы этот молодой господин, если бы за ним не присматривала Сижэнь? Что же до Фэнцзе, то, будь она хоть самим Чуским деспотом [282], ей все равно понадобился бы помощник, способный поднять треножник в тысячу цзиней весом! Без Пинъэр ей, конечно, не обойтись!

— Прежде у моей госпожи было четыре служанки, — сказала Пинъэр, — потом одна умерла, другие ушли, и сейчас осталась одна я, сирота.