Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I — XL. - Цао Сюэцинь. Страница 19

Баоюй бросился ей навстречу, низко поклонился и с улыбкой спросил:

— Откуда вы, божественная дева, и куда путь держите? Места эти мне совсем незнакомы, возьмите же меня с собой, умоляю вас!

— Я живу в небесной сфере, там, где не знают ненависти, в море, Орошающем печалью, — отвечала дева. — Я — бессмертная фея Цзинхуань с горы Ниспосылающей весну, из страны Великой пустоты, из чертогов Струящих ароматы. Я определяю меру наказания за распутство, могу побуждать женщин в мире смертных роптать на судьбу, а мужчин — предаваться безумным страстям. Недавно здесь собрались грешники, и я пришла посеять среди них семена взаимного влечения. Наша встреча с тобой не случайна. Мы находимся неподалеку от границы моих владений. Пойдем, если хочешь. Но у меня здесь нет ничего, кроме чашки чая бессмертия, нескольких кувшинов отменного вина, которое я сама приготовила, и девушек, обученных волшебным песням и танцам. Недавно они сложили двенадцать песен под названием «Сон в красном тереме».

При этих словах Баоюй задрожал от радости и нетерпения и, забыв о госпоже Цинь, поспешил за феей.

Неожиданно перед ним появилась широкая каменная арка, на арке, сделанная крупными иероглифами, надпись: «Страна Великой пустоты», а по обе стороны парные надписи:

Когда за правду выдается ложь, —
тогда за ложь и правда выдается,
Когда ничто трактуется как нечто,
тогда и нечто — то же, что ничто!

Они миновали арку и очутились у дворцовых ворот, над которыми было начертано четыре иероглифа: «Небо страстей — море грехов», на столбах справа и слева — тоже парные надписи:

Толстый пласт у земли,
и высок небосвод голубой [57],
Чувства древние, новые страсти
все еще не излиты.
Жаль, не выплатить вам
долг, оставленный ветром с луной [58],
Оскорбленная дева
и отрок, судьбою побитый.

«Все это верно, — подумал Баоюй, прочитав надписи. — Только не совсем понятно, что значит „чувства древние, новые страсти“ и „долг, оставленный ветром с луной“. Надо подумать».

Занятый своими мыслями, Баоюй и не почувствовал, что душу его переполняет какая-то волшебная сила.

Когда вошли в двухъярусные ворота, взору Баоюя предстали высившиеся справа и слева палаты, на каждой — доска с горизонтальными и вертикальными надписями… С первого взгляда их невозможно было прочесть, лишь некоторые Баоюй разобрал: «Палата безрассудных влечений», «Палата затаенных обид», «Палата утренних стонов», «Палата вечерних рыданий», «Палата весенних волнений», «Палата осенней скорби ».

— Осмелюсь побеспокоить вас, божественная дева, — обратился Баоюй к фее. — Нельзя ли нам с вами пройтись по этим палатам?

— В этих палатах хранятся книги судеб всех девушек Поднебесной, — отвечала Цзинхуань, — и тебе, простому смертному, не положено обо всем этом знать до срока.

Но Баоюй продолжал упрашивать фею.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — согласилась наконец Цзинхуань.

Не скрывая радости, Баоюй прочел надпись над входом «Палата несчастных судеб» и две парные вертикальные надписи по бокам:

Грусть осени, весенняя тоска, —
в чем их причина, где у них исток?
Цветок отрадный, нежный лик луны, —
кого прельщает ваша красота?

Баоюй печально вздохнул. В зале, куда они вошли, стояло около десятка огромных опечатанных шкафов, и на каждом — ярлык с названием провинции. «А где же шкаф моей провинции?» —подумал Баоюй и тут заметил ярлык с такой надписью: «Главная книга судеб двенадцати головных шпилек из Цзиньлина».

— Что это значит? — спросил Баоюй у феи.

— Это значит, — отвечала фея, — что здесь записаны судьбы двенадцати самых благородных девушек твоей провинции. Потому и сказано «Главная книга».

— Я слышал, что Цзиньлин очень большой город, — заметил Баоюй, — почему же здесь говорится всего о двенадцати девушках? Ведь в одной нашей семье вместе со служанками их наберется несколько сот.

— Конечно, во всей провинции девушек много, — улыбнулась Цзинхуань, — но здесь записаны самые замечательные, в двух соседних шкафах — похуже, а остальные, ничем не примечательные, вообще не внесены в книги.

На одном из шкафов, о которых говорила фея, и в самом деле было написано: «Дополнительная книга к судьбам двенадцати головных шпилек из Цзиньлина», а на другом: «Вторая дополнительная книга к судьбам двенадцати головных шпилек из Цзиньлина». Баоюй открыл дверцу второго шкафа, наугад взял с полки книгу, раскрыл. На первой странице изображен не то человек, не то пейзаж — тучи и мутная мгла — разобрать невозможно, будто тушь расплылась. Стихотворения под рисунком Баоюй тоже не понял.

Луну не просто
встретить в непогоду,
Куда как проще
тучам разойтись,
Пусть нас возносит сердце
к небосводу,
Но тянет плоть
неотвратимо вниз,
Души непревзойденность, дерзновенность
лишь ропот вызывают иль каприз… [59]
Достигнуть долголетья помогает
порой на юность злая клевета, —
Мой благородный юноша мечтает [60],
но сбудется ль наивная мечта?

Баоюй ничего не понял и стал смотреть дальше. Ниже был нарисован букет свежих цветов и порванная циновка, а дальше опять стихи:

Равнять корицу с хризантемой,
забыв той хризантеме цену,
Неверно, ибо это значит —
попрать всю ласку и тепло;
А то, что бесшабашный комик
шутлив и резв, пока на сцене,
Относят к юному красавцу
несправедливо и во зло! [61]

Тут уж Баоюй совсем ничего не понял, положил книгу на место, открыл первый шкаф и взял книгу оттуда. На первой странице он увидел цветущую веточку корицы, под ней — пересохший пруд с увядшими лотосами и надпись в стихах:

Прекрасный лотос ароматен,
нет краше лилии цветка,
Судьба несет худую участь,
и души омрачит тоска.
Неважно — лилия иль лотос,
то и другое в ней одной [62],
Но все пути прекрасной девы
ведут обратно, на покой…

Продолжая недоумевать, Баоюй взял главную книгу судеб и на первой странице увидел два золотых дерева; на одном висел яшмовый пояс, а под деревьями в снежном сугробе лежала золотая шпилька для волос. Под рисунком было такое стихотворение:

Вздыхаю: ушла добродетель
и ткацкий станок замолчал; [63]
О пухе, летящем при ветре,
слова отзвучали [64].
Нефритовый пояс
на ветке в лесу одичал,
А брошь золотую
в снегу глубоко закопали! [65]
вернуться

57

…Толстый пласт у земли, и высок небосвод голубой… — Поэт Юань Хаовэнь (XII в.) в стихотворении «Рассуждаю о поэзии», посвященном танскому поэту Мэн Цзяо, писал:

До кончины терзали печали Дунъе,
Да и можно ли высказать их?
Толстый пласт у земли, высоки небеса —
Не вместить необъятное в стих!
вернуться

58

Долг, оставленный ветром с луной… — Ветер с луной — поэтический образ, олицетворяющий прекрасное видение, живописный пейзаж; в переносном смысле — выражение высоких чувств возлюбленных. В данном случае высказывается мысль, что за искреннюю любовь Баоюю и Дайюй придется расплачиваться страданиями.

вернуться

59

Души непревзойденность, дерзновенность лишь ропот вызывают иль каприз… — В соответствии с феодальной моралью скромность женщины, ее крайняя сдержанность считались признаком ее благородства, целомудрия. Всякое отклонение от этих качеств рассматривалось как склонность к распутству.

вернуться

60

…Мой благородный юноша мечтает… — Имеется в виду Баоюй.

вернуться

61

…относят к юному красавцу несправедливо и во зло… — Здесь оправдываются будущие взаимоотношения Баоюя и его служанки Сижэнь. Последняя искренне пыталась уберечь его от злоключений.

вернуться

62

…Неважно, — лилия иль лотос, то и другое в ней одной… — Здесь предсказывается нелегкая судьба Сянлин. «Сянлин» — значит «благоухающая лилия». Другое ее имя — «Инлянь» — значит «прекрасный лотос».

вернуться

63

…ушла добродетель, и ткацкий станок замолчал… — В книге «Хоухань шу» («Истории Поздней Хань») есть рассказ о том, как молодой супруг Ю Янцзы покинул семью, чтобы с головой погрузиться в учебу. Однако вскоре он заскучал по дому и вернулся к жене. Она же, встретив его, взяла нож и перерезала шелковые нити на ткацком станке, желая показать этим, что мужу нельзя опускать руки, а следует учиться, дабы достичь высокого положения в обществе. Здесь предсказываются будущие взаимоотношения между Баоюем и Баочай.

вернуться

64

…О пухе, летящем при ветре, слова отзвучали… — В притче о Се Даоюне, жившем при династии Цзинь (265—419), рассказывается, как однажды при большом снегопаде его дядя Се Ань спросил: «На что походит этот падающий снег?» Старший брат Се Лан ответил: «Это — соль крошится с небес». Се Даоюнь же сказал: «Нет, это ветер взвихрил ивовый пух».

Последние строки стихотворения — намек на противоположность характеров двух главных героинь романа Линь Дайюй и Сюэ Баочай. Слова «нефритовый пояс в лесу», если их прочесть с конца, по-китайски будут звучать «линь дай юй». Именно для характеристики умной и талантливой Линь Дайюй здесь упомянута притча о Се Даоюне. В целом же это — предсказание печальной судьбы обеих героинь романа.

вернуться

65

…А брошь золотую в снегу глубоко закопали! — Здесь выражается грусть о потерянной семье, о развеянных иллюзиях. Иероглифы имени Сюэ Баочай прочитываются как «драгоценная заколка в снегу».