Танатонавты - Вербер Бернард. Страница 41
105 — ПОСЛЕДНЯЯ ТОЧКА
Феликс больше не вернулся в этот мир. Он так и не женился, так и не поведал нам, что же увидел за Мохом 1. Костлявая не дала ему воткнуть в себя еще одну бандерилью. Цербер его пожрал. Баал его заглотил. Его убила… смерть.
Там он сорвал маску с Горгоны. Может быть, он увидел спрятанное под маской скелета лицо женщины в белом атласном платье. Он разглядел все, но не вернулся нам об этом рассказать. Он или не смог или, наверное, недостаточно этого хотел. Притягивающий свет в глубине голубого коридора оказался сильнее нашей дружбы. Он оказался сильнее известности, сильнее любви Амандины, сильнее алкоголя, проституток, всей нашей авантюры. Смерть охраняла свою тайну.
В газетах промелькнуло несколько пасквилей, намекающих на мое жульничество с «ракетоносителями», чтобы избавиться от соперника. Да, я был до глупости влюблен в Амандину, но никогда не смог бы преднамеренно убить человека, в особенности Феликса.
С другой стороны, я спрашивал себя, не решил ли Феликс исчезнуть специально. Он знал, что поддался «звездной болезни» и что понемногу сам разрушает себе жизнь. Я был совершенно убежден, что он больше всего на свете боялся потерять Амандину. Несмотря на все свои гулянки, он искренне любил ее, свою первую и неповторимую женщину.
Ближе к концу ему стало казаться, что он ее недостоин. С проститутками ему было легче. Он возвращался в свою исходную среду, среду посредственности, заурядности и бездарности. Красивая и утонченная Амандина его слишком впечатляла. Феликс думал, что не заслуживает столь славной и нежной жены.
«Прости меня». Таковы были его последние, жуткие слова, которые он оставил Амандине.
Человек года и даже десятилетия заслуживал похорон государственного уровня. Его телесная оболочка была погребена на кладбище Пер-Лашез, в великолепном мраморном мавзолее. На стеле была высечена надпись: «Здесь покоится первый танатонавт мира».
106 — МИФОЛОГИЯ АМЕРИКАНСКИХ ИНДЕЙЦЕВ
"Хитрый Обманщик, бог Койот, представляет собой один из наиболее любопытных персонажей мифологии североамериканских индейцев. Этот бог — выступающий в роли то дурашливого скомороха, то фиглярствующего циника, то расчетливого убийцы — зачастую изображается с огромным пенисом и внутренностями, обмотанными вокруг тела.
В своих шутках индейцы часто выставляют бога Койота в дураках. Великий Дух обычно разрешает ему совершать разные глупости и даже злодейства, в которые ему потом приходится вмешиваться, чтобы все исправить. Чаще всего Хитрый Обманщик воображает, что причиняет зло, но на самом деле его поступки приводят к ровно противоположному результату. Так, один махом, Хитрый Обманщик, маленький черт-соперник Великого Духа, вдруг становится намного менее зловредным, чем можно было подумать".
107 — БИЛЛ ГРЭХЕМ
Жан Брессон стал вторым великим французским танатонавтом. После ухода Феликса Кербоза он предложил нам внедрить новые процедуры обеспечения безопасности, которыми он пользовался в своих каскадерских кинотрюках, прежде чем стать новой суперзвездой.
Так, например, у него возникла идея оборудовать стартовое кресло электронной системой, позволяющей мгновенное возвращение. Эта система функционировала на манер страхующего пояса. Перед запуском танатонавт программировал аппаратуру, например, на «кому плюс двадцать минут». В назначенный миг она наносила электроудар, который заставлял пуповину резко сократиться и тем самым вернуть танатонавта на землю.
Жан Брессон был настоящим профессионалом. На карте он очень точно показывал увиденные зоны, что позволило нам составить кроки в полном соответствии с его обсервациями.
Я воспользовался этим надежным пилотом, чтобы попытаться усовершенствовать свои «ракетоносители». Мы апробировали новую процедуру.
Вместо того, чтобы сразу вводить всю дозу наркотика, мы начинали с меньшего количества и подавали его постепенно. Я использовал «Пропофол» (100 микрограмм на кило веса в минуту), сопровождаемый морфином, диспергированным при возгонке в среде газа-носителя (поначалу в дифлюране 5-10%-ной концентрации, но затем мы достигли улучшенного результата с 5-15%-ным изофлюраном). И наконец, для стабилизации органо-соматической активности, производный валиума, «Гипновель» (0,01 мг/кг). Эти новые средства сделали полеты несколько более надежными.
К этому моменту мы уже были уверены, что любой человек — неважно кто — способен осуществить «декорпорацию», то есть выйти из собственного тела. Это просто вопрос дозировки. Но особенно хорошо мои составы воспринимал Жан Брессон.
Он продвигался вперед согласно своему собственному темпу и ритму. Он разведал участки «кома плюс восемнадцать минут двадцать секунд», «кома плюс восемнадцать тридцать восемь», «кома плюс девятнадцать десять». Он тщательно заботился о своей мускулатуре, о режиме питания, изучал свои биологические ритмы. Он пытался учесть все факторы, могущие повлиять на декорпорацию, например, температуру воздуха. (Наиболее успешные старты были проведены при 21°°С и среднем уровне влажности).
Полеты его были безукоризненны. Он до мелочей проверял свои «ракетоносители» и затем на несколько минут замирал, концентрируясь на стоящей перед ним цели, которую мы задавали по своим рабочим план-картам.
— Шесть… пять… четыре… три… два… один. Пуск!
В ожидании его возвращения мы пристально следили за показателями, выводимыми на электрокардиограммы и электроэнцефалограммы. Затем включалась электронная система и управляющие устройства оповещали нас, что он должен вот-вот прибыть.
— Шесть, пять, четыре, три, два, один! Посадка.
Жан Брессон был педантичен и методичен. Шаг за шагом, благодаря добросовестности и самодисциплине, он продвигался вглубь континента мертвых. Он категорически отказывал прессе давать интервью. Он отверг все сентиментальные стороны своей жизни, посвятив себя исключительно профессиональной деятельности. Каждый день он отмечал свой прогресс в дневнике, а потом на маленьком калькуляторе рассчитывал разумные координаты следующей цели, намеченной на завтра.
Похоже, Билл Грэхем, находившийся за Ла-Маншем, был профессионалом такого же калибра. Он уже достиг «комы плюс девятнадцать минут двадцать три секунды».
С этого момента оба танатонавта встали на страшный путь. Любой ошибочный шаг рисковал оказаться последним и они оба это знали. Один сатирический лондонский журнал поместил карикатуру, где Грэхем и Брессон в образе птичек чистили зубы крокодилу. «Скажи, Билл, ты думаешь, он еще долго будет держать пасть открытой?» — спрашивал француз. А англичанин отвечал: «Нет. И на твоем месте я бы не обращал на это внимания».
Но сантиметр за сантиметром, каждый день оба оперившихся птенца погружались еще глубже в глотку отвратительной рептилии.
«Кома плюс девятнадцать минут двадцать три секунды» у Грэхема.
«Кома плюс девятнадцать минут тридцать пять секунд» у Брессона.
«Кома плюс двадцать минут и одна секунда» у Грэхема.
Сейчас британец вышел на тот же уровень, что и Феликс. Он стоял перед стеной. Мох 1. И вечно целеустремленный, в своем следующем полете он без тени сомнения пройдет через эти первые ворота.
Рауль был вне себя:
— Британцы нас вот-вот опередят прямо перед финишной чертой. И кого? Нас, пионеров! Это уже слишком.
Его страхи были обоснованы. Успех Билла Грэхема не случаен. Для танатонавта он уже прошел прекрасную школу: цирковую. Ветеран трапеции, он знал, как спланировать момент прыжка без страховки. Кроме того, из интервью в «Сан» я узнал, что он приписывал свой талант тщательно контролируемому приему наркотиков. Токсикоман со стажем, он считал, что на него самого наркотики не оказывают ни положительного, ни отрицательного воздействия, а просто вырабатывают энергию, которой он способен управлять.