Цифровой, или Brevis est - Дяченко Марина и Сергей. Страница 13
– Еще трибунала не было, а уже назначена казнь?!
– Ты что же, сомневаешься, что трибунал пройдет как надо?
Арсен зажмурился:
– У меня… то есть у Министра есть сторонники.
– После этих признаний?
– Многие мне обязаны! У Министра есть агенты, друзья…
– Были, – вкрадчиво заметил Максим. – Эта игра для тебя закончена. Смирись.
Всю следующую неделю Арсена мучили фантомные боли. Он видел сны, какие должны были сниться Министру. Он ходил в школу, как на каторгу. В метро ему мерещились чужие, внимательные взгляды; к счастью, к четвергу он заболел – или удачно притворился больным, он и сам не понимал. Родители старались без нужды его не прессинговать – и Арсен окопался дома, в своей комнате, с термосом теплого чая на подоконнике и отключенным модемом.
Он пытался читать. Слушал музыку. Пытался сложить старый пазл из пятисот фрагментов. Ничего не выходило; в субботу, позабыв все обещания, Арсен вышел в Сеть, чтобы заново создать неприметного персонажа и явиться на казнь Министра – чтобы хоть в толпе постоять.
Связи не было. Звонки в службу поддержки выявили, что поврежден кабель. Починить его никто почему-то не брался раньше понедельника.
Арсен лег в кровать среди бела дня. У него было слишком богатое воображение: он видел городскую площадь, роскошный эшафот, сооруженный из свежего дерева – так что выступали смолистые капли на отесанных боках. Он видел, как поднимается по ступенькам Министр, одетый в рубище, как приходят в движение многочисленные приспособления для долгой казни, которые разработчики игры частью выдумали, частью вычитали в дурных исторических романах. Когда Министр умер, у Арсена судорогой свело левую ногу. Он долго возился с ней, растирая, вытягивая пальцы на себя, как учил его когда-то тренер по плаванию. Сколько лет назад? Семь, восемь?
Потом он почувствовал облегчение. Как будто Министр, пройдя чистилище, успокоился наконец, сбросил бренную оболочку и улетел в свой виртуальный рай. Жизнь кончена, теперь начнется новая жизнь…
И он заснул.
Новый год они встретили в Париже – как отец и обещал. Снега не было, солнца тоже. Эйфелева башня стояла, упершись в землю четырьмя уверенными ножищами, и под каждой змеилась очередь. На понтоне у берега обнаружилось непафосное кафе для усталых туристов, чайки и голуби гадили на деревянные некрашеные столы, а мимо шли прогулочные катера – «батомуши», и мигали лампочки на мосту, и горел яркий огонь на верхушке башни.
Родители были счастливы, особенно первые несколько дней. Туристическая горячка подхватила и Арсена, на время позволила забыть о своих потерях. Сегодня экскурсия по городу, завтра по Сене, послезавтра Монмартр; он не привык так много ходить пешком и скоро оттоптал себе ноги.
В Лувре он тупо глядел на Джоконду, маленькую и темную, отгородившуюся от всеобщего жадного внимания непробиваемым стеклом. В электронном путеводителе не было русской версии. Битый час потратили на то, чтобы разобраться в навигации, а потом оказалось, что бумажный каталог лучше. Сверху, на площади, не работали фонтаны. Мама захотела покататься на колесе обозрения, но на верхушке был такой ветер, что у Арсена заледенели уши, и родители слегка поругались.
Он давно не проводил так много времени бок о бок с мамой и папой. Те, в свою очередь, отвыкли друг от друга в суете бесконечной работы, дней и недель, порезанных на фрагменты звонками будильника. И еще – Арсен впервые это заметил – оба страдали без привычных удовольствий почти так же сильно, как он без своей игры.
Ноутбук был только один. Мама подключалась к гостиничной сети и с головой уходила в блоги друзей и знакомых. Она оживлялась в такие минуты, покрывалась веселым румянцем и вообще выглядела счастливее, чем на Елисейских Полях. Отец нервничал и чуть ли не ревновал:
– Зачем ты читаешь всю эту ерунду! Это же мусор, мусорная информация!
– Вовсе нет, – мама обижалась. – Это жизнь. Это куда интереснее и нужнее, чем твой телевизор, машинка для промывания мозгов!
Оба привыкли командовать и, по инерции, пытались управлять друг другом; они ссорились, потом мирились, и Арсен удивительным образом чувствовал себя лишним.
После очередного примирения родители запирались в номере, а он шел в интернет-кафе, расположенное в гостинице, этажом ниже, по разовому гостевому паролю входил в «Королевский бал». Бродил по городу безымянным персонажем, вступал в разговоры, десятой дорогой обходил давних знакомых; от этих посещений ему не становилось легче – наоборот, казалось, что он пытается утолить жажду морской водой. Арсен пробовал одну за другой новые сетевые игры, но ни одна не могла сравниться с его прекрасным покинутым миром.
– Его ничего не интересует, – говорил отец в присутствии Арсена, как будто тот был маленьким ребенком. – Он, по-моему, даже «Трех мушкетеров» не читал.
– Читал, – вяло возражал Арсен.
– Миллионы мальчишек мечтают о таких каникулах! А ты, кажется, на ходу засыпаешь…
– Отстань от него, – устало говорила мама.
Каникулы закончились.
В начале марта, слегка окатив Арсена водой из лужи, рядом остановился знакомый джип. Максим опустил окно; был он по-прежнему в желтой куртке, все такой же небритый, ушастый и носатый, и Арсену потребовалось все самообладание, чтобы не заверещать от радости.
Машина въехала на территорию огромной промзоны и долго плутала среди бетонных зданий, опутанных антеннами и железными лестницами. Двери ангаров, стены почти без окон, прожекторы на крышах, кирпичные будочки сторожей; был вечер пятницы, промзона пустовала, и эти огромные безлюдные пространства внушали Арсену непонятное беспокойство.
Родители ушли в театр, и это было хорошо, потому что врать им не хотелось. Это было плохо: родители понятия не имеют, куда уехал сын и с кем он уехал. Они ничего не знают о Максиме. Никто не знает. Арсен снова повел себя как малолетний идиот; человек в желтой куртке непонятным образом отключал его охранные системы. На внутреннем воображаемом табло светилось «свой», и здравый смысл ничего не мог с этим поделать.
На подземной стоянке горели лампы в железных сетках, похожих на огромные намордники. Висел туман, как в душевой бассейна. Рядом, кажется над головой, медленно и с расстановкой прогрохотали железные колеса.
– Нервничаешь? – мимоходом спросил Максим.
– Нет. С чего бы?
– Ну ты же никак не начнешь мне доверять.
– Я?!
– Знаю, знаю, ты честно пытаешься. Но ты по натуре парень недоверчивый. И это правильно.
Закрылись двери лифта, кабина дернулась, и Арсен поймал себя на том, что не понимает, вверх они движутся или вниз. Через несколько длинных секунд двери отворились с другой стороны, открылся широкий коридор без окон, так что по-прежнему невозможно было определить, под землей они находятся или под небом.
За поворотом обнаружился пропускной пункт. Арсен замедлил шаг. Коротко стриженный человек в синей рубашке повернул к ним голову. Максим остановился, сунув руки в карманы желтой, видавшей виды куртки, широко расставив ноги в белых кроссовках, глядя свирепо, как гопник-исполнитель. На месте охранника Арсен никогда бы не пустил такого субъекта на охраняемую территорию – но человек в синей рубашке вскочил с места и поздоровался с явным уважением, даже подобострастием. Мельком глянул на Арсена, снова сел широким задом в потертое кресло перед монитором. Пощелкал, подождал секунду, вытащил из принтера, вложил в пластиковую обертку и выдал Арсену нагрудный знак: полосочка штрих-кода, больше ничего.
Арсен молча прикрепил бэджик на грудь, ближе к плечу.
В офисах, где работали его родители, всегда было тесно, метались секретарши на огромных каблуках, скучали посетители, шатались бездельники, расхаживало начальство. Здесь же, кроме стража в синей рубашке, не было никого – пустое помещение, напичканное сенсорами, замками, рачьими глазами камер под потолком, системами слежения, которые не только не прятались – будто красовались, радуя посетителя. За кем они здесь следят? Впрочем, сегодня пятница, вечер, рабочий день закончен…