Не по чину - Красницкий Евгений Сергеевич. Страница 20

– Так ведь как же… – Мишка изобразил растерянность. – Без княжьего слова?

– Мое слово здесь – княжье! – надавила голосом Агафья.

– Но, ваша…

– Никаких «но»! – княгиня рявкнула не жиже матерого фельдфебеля на строевых занятиях. – Исполнять!

– Поперек князя?

– Ты только что МНЕ служить напрашивался!

– Но… – Мишка сделал паузу, словно подыскивал нужные слова, а потом процитировал: – Муж любит жену, жена да убоится мужа своего.

Агафья открыла рот и… смолчала.

«Вот так! И никакие мы не мужские шовинисты, а просто христианское благочестие блюдем. Типа: баба, знай свое место, как от Бога указано. Ну-с, ваш антитезис, уважаемый оппонент?»

Чего стоило Агафье сдержаться, знала только она; впрочем, и Мишка тоже догадывался. Опыт соправительницы сделал свое дело: Агафья, скорее всего, не поняла, а каким-то «верхним чутьем» уловила – стоящий перед ней мальчишка знает что-то такое, что неизвестно ей, а какие ошибки может сотворить неинформированный (или недостаточно информированный) управленец, она прекрасно знала – наверняка немало шишек понабивала в первые месяцы или даже годы княжения в Городно.

– Ну-ка, сядь! – Княгиня так лязгнула голосом, что «пажи» дружно вздрогнули. – Почему от князя слова ждешь? Ты с ним виделся? Он где-то рядом? Почему с тобой не приехал?

– Не гневайтесь, ваша светлость!..

«Больше раскаяния в голосе, сэр, жалобнее!»

– Моя вина! Сразу надо было все обсказать…

– Не тяни! Рассказывай!

«Э-э, далеко вам, мадам, до Нинеиного «рассказывай», ну да ничего, тут и врать-то фактически не придется…»

– После похищения вашей светлости с детьми тати потребовали от его светлости князя Все…

– Говори проще! Князь и все!

– Как будет угодно вашей…

– Ну!!!

– Тати потребовали от князя пропустить ляхов через городненские земли в туровские владения. И не просто пропустить, а сопроводить и помочь. Ему пришлось согласиться, чтобы…

– Понятно! – прервала Мишку Агафья и задумалась.

Подумать было о чем: ее муж пошел против родича и сюзерена. Вынужденно, но пошел. Без последствий такое не остается.

– Дальше!

– Мы ляхов в туровских землях встретили. Частью перебили, частью обратили в бегство. На северном берегу Припяти нагнали и могли изничтожить совсем, но вмешался князь Всеволод. Ляхи сумели уйти, но князя ранили стрелой в плечо.

– Не твои ли щенки постарались?

Какая, к черту, ласковость? Тон Агафьи был: «Могла б – убила бы!»

– Мы из самострелов болтами стреляем, а не стрелами…

«Оправдываетесь, сэр, из образа выходите. Породистый щенок должен не только хвостом вилять, но и зубы показывать. Хвостиком вы перед ней виляли, надо полагать, убедительно, зубы не только показали, но и закусали, кого требовалось, причем насмерть, а теперь еще и порыкиваете. Ну, точно щенок – хороших кровей, но по возрасту еще дурной. Княгиня не истеричная дура, должна сообразить, что при ПРАВИЛЬНОЙ дрессировке из такого настоящий защитник получится».

– …Но все равно, – Мишка добавил металла в голос и в упор уставился на Агафью, – стрела была погорынской! А был бы болт самострельный, так и в том греха не вижу!

Подействовало – княгиня вспомнила, что находится в руках мальчишек-отморозков, и изобразила жестом: «Не обращай внимания – нервы». Мишка кивнул, мол, понимаю, и продолжил рассказ, тщательно избегая любых отклонений от избранного им образа. Мальчишка, воображающий себя рыцарем и грозным воеводой, которому несказанно повезло уже и тем, что он просто выжил, а тут еще и князя пленил и заложников освободил! Везунчик, но сам этого не понимает, как не понимает и того, что вместе с пленением князя и освобождением его семьи приобрел не столько честь и славу, сколько множество проблем на свою тощую задницу. Ждет, несомненно, почестей и наград, уже заранее чуть не лопается от гордости, но… вот тут для Агафьи должна была возникнуть непонятка: родней приходится Святополчичам, а преданность демонстрирует Мономашичам, вернее, одному из Мономашичей – Вячеславу Туровскому.

Княгиня слушала внимательно, время от времени стимулируя рассказчика то кивком, то ободряющим междометием. За мужа, кажется, переживала искренне – ну и что, что особо страстной любви между ними не случилось (брак-то династический), все равно вдовья доля не подарок, и на Городненском княжении ее никто в случае смерти Всеволода не оставил бы.

Было, однако, в ее реакции и такое, что Мишке весьма не понравилось. Когда рассказ дошел до того, как Всеволод всего с двумя десятками дружинников бросился на выручку семьи, по лицу княгини скользнуло что-то вроде презрительной усмешки. Мишка догадался, что в иных обстоятельствах подобные действия князя были бы прокомментированы Агафьей всего одним словом: «Дурак».

Мишка и сам не считал поведение Всеволода образцом мудрости, но взыграла мужская солидарность: «Он все бросил, раненый очертя голову скакал ей на выручку, чуть не умер, а она… Вот она, баба во власти: все чувства задавлены, компьютер в юбке, ничего женского не осталось».

Известие об агрессии Полоцка Агафья восприняла спокойно, и Мишка решил, что если она о планах соседей и не знала точно, то вполне могла догадываться; а еще могла надеяться, при удачном стечении обстоятельств, оттягать под шумок у Пинска землицу, прилегающую к Городно. Кусок, что ни говори, жирный – «Черная Русь» с плодородными и хорошо заселенными землями, не то что полесские болота.

К намерению Мишки явить плененного Всеволода в Турове пред очи Вячеслава Владимировича Агафья, похоже, отнеслась с пониманием – мальчишка-сотник ради такого звездного часа наизнанку вывернется, а вот то, что ее судьбу будет решать Всеволод, а не этот сопляк, которым, как поначалу показалось, она смогла бы вертеть, как заблагорассудится, княгине не понравилось. Необходимость визита в Туров и в Киев для спасения вляпавшегося в серьезные неприятности муженька она прекрасно понимала, но одно дело, когда она сама приедет (подготовившись и посоветовавшись), и совсем другое, если ее привезут – пусть не пленницей, а спасенной, но все равно привезут. Выглядеть добычей какого-то сопляка из погорынского захолустья ей очень и очень не хотелось. Западло, так сказать, княгине, но никуда не денешься – если муж так решит, мальчишка поддержит его, а не ее.

– Ну что ж… – задумчиво произнесла Агафья по окончании Мишкиного повествования, – благодарствую, боярич, много ты мне нового и неожиданного поведал.

«Ну вот! А где боярин Михаил Фролыч? O quam cito transit gloria mundi [6]. Проще говоря: «Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал». О женщины, женщины… обольстить не удалось, вертеть не получится, значит, и доброго слова не дождешься. Да и цена тем добрым словам…»

– Обдумать мне все это надо, – продолжила Агафья после паузы. – А ты ступай пока, ступай.

Мишка молча поднялся со скамьи, отвесил поклон, четко, как на строевых занятиях, развернулся и пошагал к выходу в сопровождении «пажей».

Глава 4

Возле дома Мишку поджидали Артемий и Дмитрий. Оба откровенно маялись неизвестностью и уставились на своего сотника так, будто надеялись, что он прямо с порога начнет вещать невесть какие истины. Игнорируя их нетерпение, Мишка обернулся к Елисею и Елизару:

– К Якову вас пока не отпускаю. Будете находиться при ее светлости… ну, не прямо рядом с ней, а в том месте, которое она вам укажет, чтобы в любой миг, если потребуется, она через вас могла ко мне обратиться. Или если ей еще какая-нибудь помощь понадобится. Понятно?

– Так точно, господин сотник!

– Княгиня Агафья Владимировна, разумеется, будет вас расспрашивать о Ратном, о воинской школе, обо мне, о воеводе Погорынском… и о прочем всяком. На вопросы велю отвечать коротко и ясно, если чего-то не знаете, так сразу и говорить, а не выкручиваться и не врать… – Мишка немного подумал и добавил: – Если вам покажется, что она спрашивает о том, о чем ей знать не надо, отговаривайтесь незнанием и отсылайте ко мне. Ясно?