Три глаза и шесть рук - Рудазов Александр. Страница 58

– Угу. И всего-то требуется – прикончить пару сотен своих товарищей.

– Ну не надо… – поморщился Краевский. – Эти идиоты за деревьями не видели леса – они так упивались вашей ценностью как военного аппарата, что совсем не замечали маленького побочного эффекта… А ведь он во сто крат ценнее, чем еще один клыкастый монстр! Я один заметил, я один!

– И что же – без меня вам не удалось сделать это вещество?

– Не удалось… Создается такое впечатление, что это вещество может рождаться только в венах яцхена. Знаете, как кровь у человека? Сколько лет ученые пытаются создать искусственную кровь, но до сих пор приходится содержать армию донорских центров…

– И что же – вы собираетесь держать меня в этой клетке и доить, как корову?

– Что вы, дорогуша моя! Конечно, так можно несказанно обогатиться, но если бы я гнался за одними только деньгами, разве я стал бы тратить на вас столько времени? О нет! Я буду изучать вас, изучать долго и старательно, и рано или поздно открою секрет! То, что удалось один раз, удастся и второй! А потом… – Краевский зажмурился от накатившего счастья. – Я принесу миру великое счастье! Я стану новым Луи Пастером! Нет, гораздо больше Пастера – его достижения померкнут рядом с моими! А это вещество назовут моим именем – Панацея Краевского! Или нет – краевин! Да, да, именно так – емко и звучно! Краевин…

– Профессор, а у вас случайно не шизофрения?

– Что? Нет, конечно, дорогуша моя, шизофрения – это… Ай-яй-яй! Ай-яй-яй, как не стыдно насмехаться над пожилым человеком! Ну что, приступим?

– К чему? – подозрительно осведомился я, заметив, что Краевский с кряхтением достает из шкафа очень нехорошо выглядящий баллон.

– Ну как к чему? Мне ведь нужно будет вас извлечь из клетки, вскрыть, поизучать как следует… И при этом оставить вас в живом состоянии, заметьте! Нет, конечно, я бы предпочел договориться по-хорошему, но знаете, даже если вы дадите слово, что будете сотрудничать… Ведь достаточно одного взмаха лапкой или хвостиком, чтобы не стало больше на планете профессора Краевского… Ай-яй-яй, какая неприятность, не правда ли? Вот поэтому и придется вас, дорогуша моя, усыпить… Самому не хочется, но что поделать…

Так, это уже не смешно. Я не знал точно, подействует ли на меня этот газ в баллоне, но Краевский выглядел очень уж уверенно, и я решил, что подействует.

– Рабан, вытаскивай нас отсюда! – решительно приказал я, с ужасом глядя, как профессор нажимает кнопку распылителя.

– Ай-яй-яй…

– Ллиасса…

– Кха-кха!

– …дорогуша моя…

– …аллиасса алла…

– Профессор, вы…

– …что-то вы…

– …и сссаа…

– …мразь! Я вас…

– …заговариваетесь. Быть может…

– …алла асссалла! Алиии! Эсе!

– …убью! Клянусь…

– …у вас самого…

– Энке илиалссаа…

– …Ррогалдроном, убью!

– …шизофрения? Вы не переживайте…

– …оссса асса эллеасса оссо иииииии!

– Кхххх…

– …я вас вылечу.

– Эссеееаааааааа! Алаасса!

Я уже начал терять сознание, когда в глазах привычно раздвоилось. Последнее, что я увидел в этом мире – удивленно вытянутая рожа профессора Краевского.

Глава 20

Когда я пришел в себя, меня окружал уже знакомый пейзаж. До самого горизонта во все стороны высокая степная трава.

– Мы опять здесь? – зачем-то спросил я.

– Точно, патрон, – самодовольно подтвердил Рабан. – А ты чего, недоволен?

– Да нет, почему…

Я расслабленно улегся на траву, развернув крылья поудобнее и вытянув хвост во всю длину. Хм-м, а я и не замечал раньше, какой он длинный… Метра два, не меньше. Длиннее, чем я сам.

– В этом мире сейчас лето, – заметил Рабан, когда я поглядел на солнце. – Ну то есть в этой части планеты – в южном полушарии, наоборот, зима.

– Угу. Слушай, Рабан, наш ученый друг точно до нас не доберется? Здесь, в смысле?

– Да как?! – прыснул мой симбионт. – Ты что, патрон, что за глупые вопросы?! Даже если вдруг окажется так, что Краевский умеет ходить между мирами… кстати, это совершенно невозможно… даже в этом случае легче найти определенную песчинку в пустыне Сахара, чем определенного человека во всей бесконечности Макровселенной, объединяющей бесчисленное множество миров… уф! Фу, патрон, давно таких длинных фраз не выдавал…

– Устал? – насмешливо поинтересовался я.

– Ты ранил мои чувства, патрон, – совершенно серьезно сказал Рабан. – Обидел до глубины души.

– В глубине души у тебя нет души, – сострил я. – И вообще, хватит дурковать – отправляй нас обратно. Начищу репу Краевскому, вернусь к Магнусу, восстановлю память, а потом… потом буду свободен. В отпуск схожу… Слушай, а я ведь ни разу в жизни не был в отпуске!

– Да ты еще и месяца-то не прожил…

– Не имеет значения. Ты вот как считаешь – где лучше всего отдохнуть? Хотелось бы, конечно, где-нибудь на Бермудах, но там ведь все голые, сразу видно будет, что я за удивительный зверек…

– В Миргороде отличные пляжи. А еще мы как-то были в соседнем с этим миром – там тьма-тьмущая курортов!

– А там кто живет?

– Там шестьдесят с лишним рас – еще одну никто не заметит. Туарлонны, например – четыре ноги, восемь рук, четыре глаза и пасть почище акульей.

– Ну…

– А еще они вдвое выше тебя.

– Ладно, подумаем… Но сначала в Москву – на дачу Краевского!

– Нет вопросов, патрон, нет вопросов. Прямо сейчас?

– Угу.

– Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Вокруг меня резко потемнело. Так, где это мы… Похоже на гараж. Да, очень похоже. Наверное, потому, что это и есть гараж.

– Прости, патрон, немножко промахнулся, – смутился Рабан. – Это не дом Краевского, а его гараж.

– Да ничего. Слушай, а это что – его машина?

Я удивился. Машина, стоявшая рядом со мной, была красным «москвичом» явно еще советского производства. И вот это мне показалось очень странным – в воображении просто не увязывалась трехэтажная дача и такая рухлядь в качестве транспорта.

– Действительно, странно, – согласился Рабан. – Ой, патрон, прости, это даже и не Краевского гараж!

– А чей тогда?

– Ну… Через два дома от него. Ну, подумаешь, не так уж сильно и промахнулся…

– Ладно, чего там… Давай выбираться, пока хозяин не пришел проверить свою тачку…

Естественно, дверь была заперта снаружи. Я активировал Направление и моему внутреннему взору предстал висящий за дверью замок. Мой коготь прошел сквозь это железо, как сквозь бумагу, и я аккуратно разрезал замок пополам. Послышался шум падающей железки, и я оказался на свободе.

– В какой стороне Краевский?

– Прямо на запад, патрон.

– А в какой стороне запад?

– В западной.

– Рабан, прекрати.

Я легко перемахнул через старенький забор и задумчиво зашагал по тропинке, неряшливо вымощенной булыжниками. Над головой было звездное небо, и это невольно заставляло размышлять обо всякой ерунде, до которой в другое время мне и дела-то никакого нет.

– Рабан, а что бы было, если бы мы переместились метром левее? Взрыв? Или меня просто перемешало бы с этой машиной?

– Да ничего бы с тобой не случилось, патрон, не нервничай, – хмыкнул Рабан. – Такого просто не может быть – закон природы. Мы же не телепортируемся, а переходим между мирами, а эти переходы гибкие, они автоматически направляют куда-нибудь, где свободно. Воздух как бы расходится в стороны, освобождая место, всякая мелочь тоже, а более крупных предметов, чем ты, там просто не может оказаться. Вот, скажем, если бы там кошка сидела, или канистра с бензином, ее бы отбросило в сторону… Мявов было бы… – задумался Рабан.

Окна в домах не светились. Еще бы – два часа ночи, все спят давно. А вот в доме Краевского виднелся свет. На самом верхнем этаже одно окошко слабо мерцало, словно маяк в порту. Тут уж и Направления не нужно, чтобы понять, где искать профессора.