Девушка в переводе - Квок Джин. Страница 42

— Вовсе нет. Ну, если только отчасти. А твои старики?

— Они поженились по любви.

Рассеянно бродя по мастерской, я обратила внимание на пиджак, небрежно брошенный на мольберт. Рукав свисал прямо на грязный пол. Я подняла пиджак — ткань на ощупь очень хорошая и дорогая: провела рукой по подкладке — натуральный шелк. Повесила повыше, чтобы вещь не пачкалась.

Курт ничего не заметил. Он мыл руки в маленькой раковине в углу, потом вытер их прямо об рубашку.

— Кстати, благодаря моим умным и образованным родителям я устраиваю вечеринку. Придешь?

— Вряд ли. — Я ответила автоматически, как всегда на подобные приглашения. Когда мальчишки, с которыми я целовалась, приглашали куда-нибудь, я неизменно говорила одно и то же. — Я очень занята.

— Послушай, но эта вечеринка устраивается ради тебя. Родители просто счастливы, что я больше не числюсь в отстающих. Праздник должен способствовать позитивному психологическому настрою перед экзаменами.

— Ну, не знаю…

— Без тебя я бы вылетел из школы. Это твой праздник. Можешь считать его продолжением наших занятий.

Я, не выдержав, рассмеялась. Никогда не была на вечеринке, а тут появилось достойное оправдание. Крайне соблазнительное предложение.

— Я должна подумать.

Аннет я разыскала в театре. Помимо актерской работы она выполняла еще и функции ассистента режиссера. Сейчас она с палкой в руках измеряла диван, стоявший на сцене. Пышные волосы Аннет связала голубой лентой.

— Нужен подлиннее, — крикнула она кому-то за сцену.

— Аннет! — Пришлось подойти поближе, и я ужасно неловко чувствовала себя в ярком свете софитов.

— Привет! — Подруга опустилась на коленки у края сцены, чтоб мы могли поговорить.

— Курт пригласил меня на вечеринку. Что делать?

Брови изумленно взлетели вверх.

— Ты собираешься пойти? Почему? Ты же никогда никуда не ходишь!

— Ну да… — Я принялась застенчиво крутить пуговицу на жакете. — Но я могла бы… Только один разочек…

— Ага, он тебе нравится!

— Тсс! Ничего подобного! Мы просто друзья. Да, пожалуй, это плохая идея.

— Вовсе нет! Я считаю, это просто здорово, что ты пойдешь на вечеринку! Тебе нужно выходить в свет. — Тут она нахмурилась. — Но ко мне ты никогда не приходила, ни на спектакли, ни на праздники.

— Знаю, — печально вздохнула я.

Со мной нелегко было дружить. Я потому и отказывалась всегда от приглашений, что понимала: стоит один раз сказать «да» — и потом невозможно будет объяснить, почему не могу постоянно ходить на вечеринки. Возможно, один раз Ма меня и отпустила бы, но не более того. Я и на предложение Курта согласилась неожиданно для самой себя. Наверное, потому, что он сказал, будто праздник имеет отношение лично ко мне.

— А ко мне ты когда-нибудь все же придешь?

— Обещаю.

Мы с Аннет разработали план. Ма ни за что не пустила бы меня на вечеринку к мальчику. Я скажу Ма, будто остаюсь ночевать у Аннет, и мы с Аннет пойдем туда вместе. Никто не станет возражать, если я заявлюсь с подружкой. Оставалось только уговорить Ма.

— С чего это ты вдруг хочешь ночевать в доме Аннет? — нахмурилась Ма.

— Ма, я всегда хотела. Другие ребята все так делают, ты просто не знаешь. Я у тебя не отпрашивалась, потому что ты всегда против.

Ма молчала.

— Мы же давным-давно знакомы с Аннет. Ты даже встречалась с ее родителями.

— Верно. — Неважно, что с тех пор прошло несколько лет, для Ма имел значение сам факт. Аннет уже не первый год существовала для нее только по телефону. — Хорошо, но только один раз. Иначе она тоже захочет…

— Она тоже захочет прийти к нам, — радостно закончила я за нее. Я получила право на ночь свободы.

— Инспекторы! Инспекторы пришли!

Никогда не видела Тетю Полу в таком волнении. Они с Дядей Бобом метались по фабрике, словно попали в самое сердце урагана. Сметали груды тряпья со столов, орудовали метлами, но самое главное — согнав всех детишек в кучу, маленьким покорным стадом гнали их перед собой, рассовывая по укромным закоулкам.

— Все, кому нет восемнадцати, — с глаз долой!

Тетя Пола ухватила меня сзади за рубашку и буквально втолкнула в мужской туалет. За спиной захлопнулась дверь, и я налетела на чье-то крепкое плечо. Мы отпрянули друг от друга, и тут я поняла, что это Мэтт.

— Привет. Как ты?

Не успела я ответить, как дверь распахнулась вновь и к нам затолкали трех малышей.

Один из мальчиков воткнулся головой мне в подмышку. В туалете было грязно и тесно, один унитаз и раковина. Свет включать нельзя. Мэтт втиснулся между стеной и раковиной. Остальные старались держаться подальше от грязного унитаза, даже не прикрытого крышкой. Я боялась оказаться слишком близко к Мэтту, поэтому подтащила поближе лопоухого пацана, поставив его между нами.

Но все равно Мэтт стоял чересчур близко. Он почти касался меня, но, к счастью, рядом были дети. Один из мальчиков не сводил глаз с унитаза.

— Даже не думай, — грозно прошипел у меня над головой Мэтт. — Терпи.

Малыш испуганно стиснул ножки. Одежда его была в фабричной пыли. Я потянулась погладить бедняжку по голове.

— Все будет хорошо. Опомниться не успеешь, как все закончится.

Третий мальчишка, что повыше ростом, прошептал:

— В раковине таракан!

Мы с Мэттом отпрыгнули на целую милю. Я хихикнула, поняв, что он боится насекомых не меньше моего. Он отшатнулся от раковины настолько резко — видимо, из инстинктивного стремления выскочить за дверь, — что маленький мальчишка оказался прижат к раковине, а я — к Мэтту. Презрительно глянув на нас, малыш извлек из кармана клочок бумаги и раздавил таракана.

Я выдохнула с облегчением и прикрыла глаза. От Мэтта пахло потом и лосьоном после бритья, грудь его была твердой и сильной. Мне даже слышно было, как стучит его сердце. Его, наверное, только что оттащили от парового пресса. У меня не было выхода — только стоять, прижавшись к нему. И я почувствовала, как успокаиваюсь и расслабляюсь.

Внезапно Мэтт сдавленно вскрикнул. Противный мальчишка с улыбкой маньяка помахивал бумажкой прямо перед нами. Мне почудилось, что я вижу, как шевелятся тараканьи усы. Я испуганно взвизгнула. Несмотря на множество тараканов у нас дома, никак не могла к ним привыкнуть и, кажется, боялась даже больше, чем раньше.

В дверь тут же постучали, голос Дяди Боба произнес:

— Эй, вы там, заткнитесь! Они уже рядом!

Все замерли. Из-за двери доносились подобострастные голоса хозяев, и даже машины, казалось, шумели тише обычного. Говорили по-английски, но слов было не разобрать. Мы почти не дышали из страха быть обнаруженными. Все знали, как делаются дела в Чайнатауне. Деньги уже, наверное, перешли из рук в руки, гарантируя положительный результат инспекции, но мы все равно боялись, как и наши хозяева. Если фабрику закроют, кто положит рис в наши миски?

Мое сердце колотилось так же сильно, как и у Мэтта. Вокруг ерзали ребятишки, но я могла думать только о его теплом дыхании на моих волосах. Прямо перед глазами — контраст грубой ткани его майки и нежной кожи плеча.

Английская речь звучала за дверью целую вечность, но вот ее сменили обычные фабричные шумы. Дверь отворилась, малыши пулей выскочили наружу.

Я нехотя отодвинулась от Мэтта, но он удержал меня, обняв за талию:

— Погоди.

Другой рукой прикрыл дверь, потом притянул меня ближе, голова моя опустилась ему на грудь. Прежняя боль в сердце отступила, на смену ей пришло странное чувство — как будто наконец делаешь выдох, не подозревая, что до сих пор задерживал дыхание. Его пальцы запутались в моих волосах, я ощущала их тепло, потом решилась взглянуть на него. Луч света, падающий из маленького окошка над дверью, пронзил шевелюру Мэтта. Золотистые глаза сияли в полумраке. И вот мы уже растворяемся в пылающей нежности поцелуя, и буйное полуденное солнце меркнет на фоне желания — Мэтт и только Мэтт.