Истории, которых не могло быть - Царева Ирина. Страница 3

Тот вечер был нашим последним праздником. Утром мы должны были свернуть лагерь, а к вечеру ждали заранее оплаченный речной теплоходик для переброски нас «на материк».

Ночь была звездной и теплой. Гитара шла по кругу. Около каждого поющего вырастал частокол микрофонов — каждый записывал прощальные песни друзей…

Пели две подружки из Костромы. Неожиданно детский крик: «Мама, смотри, что это?!» — прервал песню.

Все, как по команде, повернули головы к крикнувшей девчушке. Она показывала на небо. А на нем светилась яркая точка, быстро увеличивающаяся в размере. Она двигалась точно на нас. Все замерли. Это длилось секунды. Точка приобретала очертания: сначала казалось, что это шар, потом стало понятно, что диск. По мере приближения стало заметно, что светится он не весь, а только по внешнему кольцу, и, притом, не равномерно, а слагается как бы из расположенных по окружности сверкающих кружочков. В стороны от яркого кольца на расстояние, примерно равное его тройной толщине, небо было как бы высветлено. В центре находилось что-то непонятное. Сравнить это можно с матовым стеклом, заполнившим середину кольца, сквозь которое слабо просвечивали звезды. Это были именно звезды, а не огоньки на «стекле», т.к. их положение относительно других звезд оставалось неизменным, но по отношению к кольцу менялось по мере его движения.

«Оно» приблизилось к нам, как нам показалось, вплотную, и остановилось над нашими головами. Не было лучей, вообще не возникло никакого дополнительного освещения поляны, на которой горел наш костер.

Размеры нашего гостя мы не определили (в дальнейшем, обсуждая, не пришли по этому вопросу к единому мнению). Угол зависания над нами относительно земли был примерно градусов 70-80 — почти прямой. Зрительно величина объекта соответствовала колесу легковушки, но судить об истинных размерах, не зная, на какой высоте он находится, было невозможно.

Тишина повисла над поляной. Может быть, это длилось минуту (мне показалось больше, кому-то — меньше). На часы не взглянул никто — не до того было.

Потом «оно», вспыхнув на секунду ярче, ушло, как и пришло — как будто прокрутили запись фильма в обратную сторону.

Мы пришли в себя от голоса «командира» (каждый день эту функцию выполнял кто-нибудь очередной, чтобы ни для кого отдых не превратился в тяжкую обузу): «Никаких обсуждений, иначе гитара так и не дойдет до конца круга. Осталось два человека, и мы не можем отнять у них право проститься с друзьями. После этого обсудим событие. К тому же все успеют успокоиться.»

С дисциплиной у нас было все в порядке. Поэтому девочки допели, потом еще двое, и мы приступили «к обсуждению». Влад (так звали командира) предложил дать слово каждому и записать его личные первые впечатления, пока не сработал эффект общей фантазии. Но из этого не вышло толка. Милые, умные, интересные люди повели себя просто глупо. Я тогда еще раз поняла, почему легче всего искренность рождается в купе поезда, когда люди знают, что больше никогда не встретятся. Детали увиденного обсуждали искренно, и они совпадали. Но заключительный вопрос каждому: «Твои мысли в этот момент и твоя гипотеза?» — убивал наповал. На него не отвечали, а «выкручивались» шуточками, состязаясь в остроумии «великих скептиков»…

Последнее слово было за Владом. «А я, — сказал он, — подумал, что это инопланетяне, решившие идти на контакт. И еще я подумал, что прилетев сюда, они сделали точный выбор — именно здесь собрались вместе из разных уголков страны умные, интеллигентные, свободолюбивые, сильные и смелые люди. Я ждал контакта… А теперь, выслушав все ваши речи, я догадался, почему улетела тарелочка: посмотрев на нас поближе, они поняли, какие мы все закомплексованные идиоты!».

Пауза была минимальной. За ней разрядка — хохот, аплодисменты, зазвенела в чьих-то руках гитара, хором проорали песню Высоцкого «В далеком созвездии Тау-Кита»… Легли спать под утро.

Через пару часов я была разбужена одним из наших фонотетчиков. Он просил дать пленку с записями последнего костра. «Дайте переписать, а то у меня ночная запись не получилась, целый кусок вылетел!» Еще через 2 часа в лагере стоял галдеж: оказалось, что «целый кусок вылетел» на всех пленках. В одном и том же месте пение девочек прерывалось словами Влада: «Никаких обсуждений…», а дальше все следовало в нормальном порядке. Ни паузы, ни шипенья, ни смены громкости или тембра, вроде бы командир ни с того, ни с сего прервал поющих…

…Мы не смогли расстаться. За этот месяц возникло столько душевных связей, что он стал началом отсчета долгого периода нашей жизни, когда поезда и самолеты по несколько раз в год доставляли нас в разные города «на свадьбы», «крестины», «праздники» и «просто повидаться»…

История вторая — самая безумная из всех, которые с нами приключались

В одном из городов Самарской губернии, тогда еще Куйбышевской области, в декабре 1986 года проводился один из фестивалей творческой молодежи. В этом городе жили мои самые любимые друзья из команды, начало которой положил лагерь на волжском острове. Всех участников фестиваля разместили в доме отдыха, превратив его на время в сумасшедший дом, где нам с друзьями просто не удавалось побыть вместе. Решили мы эту проблему наилучшим образом. Была выдвинута и принята на «ура» идея пожить на даче, где уж точно нас не потревожит даже телефонный звонок. Отдав обязательный долг фестивалю и сочтя, что наше присутствие в роли зрителей не обязательно, мы, оккупировав машину моего друга — одного из участников последующих приключений, решили добраться до намеченной цели.

Было одно неудобство: мой муж был членом жюри и не мог поехать одновременно с нами. Он должен был еще два дня раздавать «лауреатства». Нам звания не светили, и мы с чистой совестью бросили его на съедение претендентов, пообещав забрать, как только закончится фестиваль.

Так называемая «дача» на самом деле дачей не была. Это был старый деревенский дом из двух комнат и сеней, купленный за сущие копейки после того, как с десяток лет простоял пустым. В деревушке их было всего 12-15, и все бесхозные.

Заброшенная деревня, по нашим московским понятиям была почти рядом с домом (километров 40 по трассе и 7 по лесной дороге). Но были там и озеро, и настоящий лес. В лесу — кабаны и волки. А в один из последующих наших приездов лесник (его дом рядом с деревней) рассказал, что охотники взяли рысь.

Глухое, в общем, место. Впрочем, теперь уже назвать его глухим нельзя — цивилизация процветает (именно его и освоили после нечаянной «рекламы» моего друга — журналиста).

Но в 1986 году по ночам еще был слышен волчий вой, а утром на крыльце и вокруг дома можно было увидеть следы кабанов. Летом все преображалось. Приезжали наследники заброшенных изб, несколько новых хозяев, жили, сажали огороды, собирали ягоды, купались в озере, не боялись ходить в лес — живность с наступлением тепла уходила подальше от людей. Тем не менее, ходили рассказы о случаях нападения волков, охотники приносили трофеи, поэтому на всех дверях были мощные запоры, а на всех окнах решетки…

Нас было четверо. Алеша и Лика Большаковы — хозяева «дачи», Саша Мечников за рулем своего «Жигуленка» и я, пока без мужа. Выехали мы засветло. Первые 40 км пролетели птицей по трассе, а на повороте на лесную дорогу сели в первый же снежный перемет. Все было предусмотрено: цепи на колесах, лопаты в багажнике, топор — если настил придется делать… Пригодилось все. Только когда уже стало совсем темно, мы, наконец, преодолели эти семь лесных километров.

На подъезде к дому лесника мы услышали выстрел, затем еще один. Разворачиваться и уезжать — не позволяло наше самолюбие романтиков, кроме того, до цели оставалась сущая безделица…

Дом лесника был освещен, свет из окон отражался на снегу, делая хорошо просматриваемым пространство вокруг. И в этом пространстве металась белая фигура и, что-то невнятно выкрикивая, палила из охотничьего ружья.