Возвращение ярла - Мазин Александр Владимирович. Страница 21
– Новичок, встать! – рявкнул мастер оружия. – Смирно! Повторяй за мной: я, беспрозванный новичок Александр… Что молчишь? Язык отсох?
– Я, беспрозванный… – пробормотал малость растерявшийся Санёк.
– Громче! – рыкнул мастер Скаур.
– Я! Беспрозванный! Новичок! Александр!.. – заорал Санёк.
– Уже лучше. Продолжай. …Желаю пройти трехдневное базовое обучение по дисциплинам «Оружие и общие навыки…».
– Желаю пройти базовое…
– А также однодневный спецкурс по дисциплине «Начала мореплавания»…
– …начала мореплавания!
– Я оплатил стоимость обучения согласно обычному прайсу и обязуюсь во всем повиноваться мастерам Братства. Я предупрежден, что отказ в повиновении означает немедленное прекращение договора без возвращения платы.
– …Без возвращения платы! – выкрикнул Санёк.
– Молодец! – похвалил мастер. Откашлялся и провозгласил еще торжественнее: – Я, мастер оружия брат Скаур, прозванный Мертвым Дедом, от имени Братства Мастеров игровой территории «Мидгард» обязуюсь провести начальное обучение беспрозванного новичка по имени Александр в соответствии с обычным прайсом. Договор свят! Повтори!
– Договор свят! – гаркнул Санёк.
– Вольно. Разрешаю осмотреться. Руками ничего не трогать!
И Санёк осмотрелся.
И смотреть – было на что.
Стены комнаты были увешаны оружием. Холодным оружием. То, что не поместилось на стенах, стояло на специальных подставках и стойках. Одних только копий было не меньше двух десятков. Длинные и короткие. С узкими тонкими наконечниками и с огромными полуметровыми остриями, с торчащими в стороны «рожками» и ременными петлями на конце древка…
Среди всего этого оружейного великолепия совершенно неуместно смотрелся вполне современный, знакомый Саньку по Политеху вытяжной шкаф с полками, плотно заставленными всякими банками-склянками, колбами-бутылями.
…А вот здоровенное, страшноватого вида, кресло, привинченное к полу точно посреди комнаты, с обилием смертоубийственных предметов сочеталось вполне гармонично. И генерировало разные мысли. Неприятные…
Санёк не без усилия отвел взгляд от кресла, наводившего на мысли о пытках, инкивизиции и, в лучшем случае, принудительном психиатрическом лечении, и сосредоточил внимание на оружии.
– Нравится? – спросил через некоторое время хозяин всего этого арсенала.
– Впечатляет.
– Три дня, малыш, – сказал мастер оружия по прозвищу Мертвый Дед. – Ровно через три дня ты уже не будешь видеть в этих замечательных штуковинах, – кивок в сторону оружейной стойки, – железяки с ручками. Не скажу, что ты научишься орудовать ими, как швея – иголкой. Но, чем отличается копье от лопаты, осознаешь стопудово. Да и с лопатой правильно управляться, если приспичит, тоже научишься. Присаживайся!
И кивнул в сторону «пыточного» кресла.
Санёк не забыл: «предупрежден, что отказ в повиновении означает немедленное прекращение договора без возвращения платы» и повиновался.
Кресло оказалось неожиданно удобным.
Действительно удобным. Единственное, что смущало: кожаные ремешки с пряжками, свисавшие с подлокотников. И такие же ремешки – на передних ножках. Нетрудно было догадаться, для чего они предназначены.
– Лопатой? – вспомнил Санёк последнюю фразу мастера. – Что вы имеете в виду?
– То самое, малыш, то самое. Могилку, к примеру, соорудить или червей накопать тебя учить не надо. Любой предмет, оказавшийся в руках бойца, становится оружием.
Санёк хмыкнул. Подобные речи он уже слышал. Насчет носового платка или пластиковой карты, которые в умелых руках становятся орудиями убийства. Вот только руки Санька требуемой умелостью не обладали. И, как недавно выяснилось, даже выданный ему настоящий боевой нож не представляет особой опасности для опытного человека. Хотя Санёк и раньше в критических ситуациях носовому платку и ножу с бейсбольной битой предпочитал ноги. В смысле хрен догонишь.
– То есть, – решил уточнить Санёк. – Вы говорите, что через три дня вы научите меня фехтованию?
– Фехтованию, малыш, в спортшколе учат, – мастер высыпал взвешенный порошок с чашки аптекарских весов в тонкую мензурку и протер чашку комочком ваты. – Я, малыш, научу тебя оружию. И тому, как его использовать, чтобы первый же встречный ублюдок не выкинул тебя, голожопого, из нашей Игры. – Мастер Скаур встряхнул мензурку, глянул на свет, удовлетворенно кивнул: – Готово чертово молочко! – И перелил содержимое мензурки в серебряный стаканчик.
– Сражаться? За три дня? – Санёк искренне изумился. Даже привстал. – Вы меня разыгрываете?
– Разыгрывать тебя будут в Игре. По жребию. Когда повяжут и присоединят к добыче. А я, малыш, буду тебя учить. Так что делай, что сказано. А сказано тебе: пей!
И сунул Саньку в руку серебряный стаканчик. Санёк взял маленькую емкость. Встряхнул, понюхал… И лицо его выразило крайнюю степень отвращения.
– Вы уверены, что это надо пить, а не, например, велосипед смазывать?
– Пей, остряк! Ты заплатил, малыш, а значит, получишь то, за что заплатил. Не больше и не меньше! – Лицо мастера оружия, смуглое, костистое, покрытое сеткой мелких морщин, чем-то походило на щучью морду. Очень неприятное лицо. Когда у человека такая внешность, спорить с ним не хочется.
Санёк залпом, как скверную водку, закинул в горло содержимое стаканчика. Вошло неожиданно легко. Несмотря на сомнительную консистенцию и еще более сомнительный запах.
Однако как следует изучить собственные ощущения Санёк не успел. Мир перевернулся и обрушил на сознание Санька такой поток перемешавшихся кровавых видений, словно он стал зрителем дюжины ужастиков, транслируемых одновременно. Нет, какое там – зритель! Участник!
…Он отступал, оскальзываясь на растоптанной в кашу земле. В кровавую кашу. Среди изуродованных тел, мертвых и еще живых, стонущих, воющих, корчащихся… Кто-то схватил Санька за ногу, он едва не упал, вернее, упал только на колено… И повезло. Жахнуло прямо над головой, рвануло за подбородочный ремень… На-а! Он сунул шпагой, но не достал. Зато те двое, что были спереди, кинулись одновременно, замахиваясь кривыми саблями… Он отбил обе… И ощутил ледяной холод, враз остановивший дыхание. Тот, который сзади, он – достал…
Картинка тотчас сменилась: с заваленного трупами поля на какую-то лесную тропку. Но Санёк и тут продолжал биться, уже с другими, в другой одежде и другим оружием: длинным широким ножом против такого же ножа в руках мелкого, кучерявого паренька с рассеченной до зубов щекой…
А через полминуты – каменная осыпь. И синие горы с белыми шапками. И Санёк с товарищем с двух сторон штыками теснят рослого красавца в синем мундире. Красавец скалился белозубо… Не боялся ничуть… И вдруг прыгнул на товарища, лихо рубанул поперек лица… Слишком сильно – увяз клинком, и Санёк не упустил момента – всадил длинный трехгранный штык синемундирному в печенку. И захихикал, увидев, как перекосило рожу красавчика…
…И тут же он, Санёк, уже в едином строю, прижавшись к едко пахнущей конской шее, за улепетывающими… И треск пулемета, далекий такой, но достал, конь осекся, Санёк полетел вниз, покатился… И закричал, когда подкова раздробила кисть руки…
…И заплакал, глядя на отца, чьи руки удерживали выпадающие из разрубленного живота внутренности…
…И выстрелил прямо в лоб набегающему турку в заляпанной кровью феске…
…И, лежа на земляном полу с пулей в бедре, глядел на отплясывающие ноги победителей…
…И рубился ловко, быстро и весело сразу двумя мечами – среди толпы таких же, веселых и яростных, своих и чужих… И метал стрелу за стрелой в набегающую, накатывающуюся страшную конную лаву, пока промельк сабли над головой…
Короче, это был самый худший кошмар в Санькиной жизни. Бесконечный, блин, кошмар! В котором Санька бессчетное количество раз рубили, кололи, расстреливали (и это было жутко больно!), а потом оживляли и снова запихивали в мясорубку. Приятные моменты? Да, были. Но как-то не запомнились. Кроме, разве что, тех случаев, когда Санёк убивал сам и получал (иногда!) минутку передышки…