Опоздавшая невеста - Хокинс Карен. Страница 55

Лайза выпрямилась во весь рост. Несмотря на свои шесть футов, она вынуждена была смотреть на брата снизу вверх и считала это неудобством, поскольку он частенько на нее сердился. Это по меньшей мере приводило в замешательство. С трудом сглотнув, она умудрилась сохранить на лице улыбку.

– Я приехала в гости.

– Как мило, – сказал он тоном, который давал понять, что думает он совсем иначе. – Ты не догадалась нас предупредить?

– Я написала вам письмо, где сообщала, когда собираюсь приехать.

– И когда же ты отправила это письмо?

Она смахнула снежинку с горностаевой муфты, стараясь не встречаться взглядом с братом.

– Вчера.

– Вчера. Почтой, конечно.

– Возможно.

– Полагаю, оно придет на следующей неделе. Точно, как ты планировала.

Ей достало приличия выглядеть смущенной. Люсьен раздраженно вздохнул:

– Где наша почтенная тетушка?

– В Лондоне, в Уэксфорд-Хаусе.

– И понятия не имеет, куда ты подевалась.

– Конечно, она знает. Я оставила ей записку.

– Как любезно с твоей стороны.

Лайза стиснула руки в кулаки в глубине муфты и ждала. Люсьен не отвечал, и она, взглянув сквозь ресницы, содрогнулась: столько беспощадного гнева было в его лице.

– Люсьен, ты должен понять. Я просто не могла больше этого выдержать.

– Мы разговаривали с тобой раньше, Лайза. Я просил тебя провести всего один сезон. Ты мне пообещала.

– Сезон не начинается уже несколько месяцев.

– Да, но тетя Лавиния хотела привести Уэксфорд-Хаус в порядок. Ты знаешь, что это было частью нашего уговора. Кроме того, она уверяет, что из-за теплой погоды там сейчас на удивление много народу.

– Да, и всем им за восемьдесят, и они считают танцы пустой тратой времени. У тети Лавинии было столько вечеринок с картами, что я готова взвыть от скуки.

– Лайза, я надеюсь, ты была вежлива.

– Насколько это возможно. Я не могу поверить, что ты всерьез защищаешь тетю Л авинию. Ты больше меня терпеть не можешь это сводничество и жеманство. – Она подняла голову и высоким голосом сказала: – Верховая езда так утомительна. Благовоспитанная женщина ездит верхом только по парку и только в хорошую погоду.

– Наша тетя никогда не скажет ничего неразумного.

– Все, что она говорит, общеизвестно. Но это еще не самое страшное. – Лайза поджала губы и сдвинула брови. – «Элизабет, не ходи так быстро. Благородная леди не носится сломя голову, она скользит, как ангел».

Люсьен невольно улыбнулся:

– Как ангел, говоришь?

– Люсьен, это было невыносимо. Она напыщенная пустышка, и я не могла больше ни минуты терпеть.

– У тети Лавинии прочное положение, и она могла бы принести тебе большую пользу, если бы ты слушалась.

– Ты не представляешь себе, каково день и ночь находиться в ее обществе: это как в тюрьме. Она постоянно делает покупки, болтает и наносит визиты. И еще дремлет, хотя с чего бы ей уставать, я не знаю. Она не делает ничего такого, отчего человек утомляется. – Лайза сделала нетерпеливый жест. – Клянусь, это чудо, что я не повыдирала себе все волосы после первой же недели.

– Ты должна вернуться.

– Я знаю, – тяжело вздохнула Лайза. – Но позволь мне остаться по крайней мере до Рождества, и тогда я...

– Нет. – Он повернулся к морщинистому слуге, который выгружал ее сундуки: – Уилсон, грузи сундуки мисс Деверо обратно в карету. Она уезжает.

– Ты не можешь этого сделать! – воскликнула Лайза. Все ее надежды рушились. – Люсьен, пожалуйста, не отправляй меня обратно. – К ее досаде, крупная слеза потекла по щеке. Да пропади все пропадом, она устала, проголодалась и истерзалась мыслями о том, как объяснить суровому брату свой приезд.

В дороге она успокаивала себя надеждой, что, несмотря на недовольство ее бегством из Лондона, он будет по крайней мере рад ее видеть. Они всегда были близки, особенно после смерти отца. Но Люсьен не выглядел радостным. Он выглядел так, словно готов был не задумываясь вышвырнуть ее вон.

Еще одна слеза присоединилась к первой, медленно скатываясь на воротник. Прежде чем Лайза осознала, что она сейчас сделает, у нее вырвалось сдавленное рыдание, и ей не оставалось ничего другого, кроме как расплакаться.

Люсьен выругался себе под нос.

– Прекрати, – резко велел он. Когда в ответ на его приказ раздалось очередное всхлипывание, он вздохнул, протянул руку и привлек сестру к себе. – Извини, Лайза, – пробормотал он, прижимая ее лицо к своему влажному сюртуку. – Я не собирался кричать. Просто был очень тяжелый день.

Она откинулась назад, роясь в сумочке в поисках носового платка. Наконец нашла и вытерла лицо.

– По крайней мере позволь мне остаться на одну неделю, до Рождества. Я обещаю вернуться в Лондон без единого возражения и буду очень послушной. Я даже научусь скользить, как ангел, если этого хочется тете Лавинии.

Он невольно улыбнулся. Рождество действительно было совсем близко. Он был настолько охвачен чувством к Арабелле, что забыл об этом.

Лайза положила руку ему на грудь.

– Совсем ненадолго, Люсьен, пожалуйста.

– Проклятие, почему я должен во всем потакать тебе... – Он оборвал себя и тяжело вздохнул. – Ладно. Думаю, если я скажу «нет», ты выдумаешь еще какую-нибудь причину, чтобы остаться.

Лайза расцвела:

– О, спасибо, Люсьен! Будет чудесно встретить Рождество здесь, в таком милом доме. – Она повернулась и стала рассматривать Роузмонт, от счастья уголки ее благородного рта приподнялись. Не дожидаясь Люсьена, она пошла вверх по лестнице к двери, где Нед сражался с двумя огромными чемоданами.

Качая головой, Люсьен вернулся к карете.

– Уилсон, боюсь, ее светлость в конце концов решила остаться.

Конюх прекратил свои попытки запихнуть огромный сундук обратно в карету.

– Вы издеваетесь надо мной.

Люсьен криво улыбнулся и покачал головой:

– Моя сестра решила остаться.

Уилсон шагнул назад, и сундук с глухим стуком упал на дорожку в опасной близости от ноги Люсьена.

– Да пусть меня черви съедят, если я снова буду выгружать эти чемоданы.

Люсьен не стал его осуждать.

– Если ты отведешь Сатану в конюшню, я здесь закончу. – Он поднял сундук на плечо и понес его в дом, а вслед ему раздавалось ворчание Уилсона.

Гастингс стоял в холле с аккуратно перекинутыми через локоть мантильей и муфтой Лайзы. Он заморгал, когда увидел, что Люсьен несет огромный кофр, потом повернулся к Лайзе:

– Трудно решить, что делать в такие моменты. С одной стороны, он несет ваш сундук. Но, с другой стороны, он же герцог. Очень сложный случай.

– Спокойно, Гастингс, – крикнул Люсьен, слегка покачиваясь под тяжестью своей ноши. Боже правый, сколько же одежды Лайза привезла с собой? Он поставил сундук в углу как раз в тот момент, когда по лестнице подпрыгивающей походкой спустилась тетя Эмма. Чепец у нее на голове покосился, в воздухе явно повеяло коньяком.

Увидев столько людей в холле, она резко остановилась, и ее круглые глаза расширились, когда она заметила высокую, модно одетую Лайзу.

– Вот это да! Вы выглядите, как будто только что сошли со страниц «Женского журнала»! Какое чудесное дорожное платье!

Лайза залилась румянцем и сделала неловкий реверанс:

– Прошу прощения, мадам, но произошла ошибка. Письмо, которое я написала брату, спрашивая разрешения заехать на один-два дня, очевидно, задержалось, и я...

– Значит, вы приехали в гости? Какая приятная неожиданность! – Эмма ринулась вперед. – Вы, должно быть, мисс Деверо, сестра нашего дорогого герцога!

Лайза через плечо взглянула на Люсьена расширившимися глазами. К его досаде, она едва слышно повторила: «Наш дорогой герцог?» – и состроила насмешливую гримасу.

Прокашлявшись, он повернулся к Эмме:

– Леди Дарем, это моя сестра, мисс Деверо. Лайза, это...

– О, зовите меня тетя Эмма! Меня все так зовут. И конечно, мы охотно примем вас в Роузмонте, дорогая. Вы, должно быть, проголодались после долгой дороги. – Она оглянулась и заметила Гастингса: – О, Гастингс! Не могли бы вы попросить миссис Гинвер принести поднос с чаем и печеньем в маленькую гостиную.