Ятаган Смотрителя - Адамович Игорь. Страница 7

— Все к лучшему, — торжествующе объявил лорд. — Я так и хотел, так и задумывал.

— Чего-чего? — ошеломленно спросила эльфийка.

— Того-того, — передразнил Торн. — Все эти люди теперь смертельно ненавидят таннийских владык и солдат, это очень хорошо! Осталось малость — сделать так, чтобы нас они любили, с чем в таких условиях справится даже ребенок. И в итоге у нас до пяти сотен новых старательных работников, преданных подданных, а пахари клану здорово нужны.

— Ты все это планировал изначально? — с удивлением покачала головой эльфийка.

— Не совсем так, но планировал, даже хотел предложить рыцарям выпустить безоружных наружу, пообещав не убивать их, а вышло еще лучше, они сами догадались, сообразительные, когда жрать хочется!

— Так ты не будишь их убивать, орк? — с прищуром глядя на Торна, поинтересовался Дварин.

— А зачем убивать кур, несущих золотые яйца? — захохотал в ответ орк. — Каждый крестьянин в год приносит по пятнадцать золотых налога, с учетом их количества, считай, что сегодня я приобрел полторы золотые шахты, причем даром! Кроме того, каждая крестьянка раз в несколько лет рождает нового крестьянина, то есть мои шахты будут расти и расти. Плюс молодые люди-воины из тех же крестьянских семей, которых у нас уже сейчас три сотни. Ха! Население — это главное богатство любой страны, а если с ним нормально обходиться, то и надежнейшая опора трону. Сейчас ты видишь элементарнейшую схему «злой — добрый», злые подлые рыцари и добрый заботливый клан, ха! Я всегда говорил: быть для повелителя злым — себе дороже, владыка должен быть могуч, страшен, но милостив, запомните это, милостив. Конечно, нельзя распускать подданных, строгость обязательно должна быть, но в меру, Штрайн же просто недальновидный осел. Как только изгнанные отойдут подальше от крепости, увидите все сами.

Выкинутые из форта крестьяне стояли под стеной и с ужасом смотрели в сторону армии Торна, а сверху им кричали, наверно, в утешение, что солдаты и рыцари очень сожалеют, но эта жертва необходима и воины графству нужнее. Постепенно плач затихал, а вот крики из умоляющих стали гневными, в сторону рыцарей зазвучали проклятия, вскинулись сжатые кулаки.

Внезапно, словно поддавшись на мольбы пейзан, мост заскрипел, опускаясь. Правда, ворота открывать не стали, а распахнули небольшую калитку, оттуда спокойно вышел худощавый человек с суровым лицом, облаченный в потертую коричневую рясу. Мост снова подняли, священник подошел к изгнанным и поднял руку — крики разом стихли. В это время над парапетом появился рыцарь, по описанию Снупи это был барон Бригс.

— Кто выпустил священника, бездельники?! — закричал он на своих опричников настолько громко, что даже до орков долетало каждое слово. — Святой отец, зайдите обратно!

— Я остаюсь со своей паствой, — хорошо поставленным голосом ответил священник и решительно зашагал прочь от ворот замка.

— Я не могу этого позволить, вернитесь! — надрывался Бригс, свесившись с парапета. Но человек в вытертой рясе более не удостоил его и взглядом, обратившись к заплаканным крестьянам: — Укрепитесь духом и ступайте за мной, дети мои, все в руках господа, положимся на него.

— Это деревенский священник, люди зовут его отцом Харлампием, — вглядевшись прищуренным взглядом в предводителя крестьян, сообщил Снупи и что-то торопливо зашептал на ухо лорду.

Теперь уже Саэна с торжеством взглянула на Торна, а тот уже не просто улыбался, а прямо-таки казался котом, получившим и без помехи умявшим огромную кринку сметаны. Что в голове у лорда, когда он так улыбается, не знал никто, даже Хорт с Саэной, и потому эльфийка нервничала, особенно когда вспомнила рассказы деда о тех леденящих душу ужасах, что творили орки с попавшими в их лапы служителями светлых богов.

— Священника не трогать ни при каких обстоятельствах, — к немалому облегчению Саэны, скомандовал Торн и добавил, обратившись к стоящим рядом друзьям: — Нам сегодня удивительно везет!

Расправив плечи, в сопровождении Хорта, несущего пурпурный стяг с изумрудным драконом, лорд шагнул навстречу процессии, возглавляемой отцом Харлампием, за ним двинулись остальные бойцы клана. Толпа крестьян остановилась, испуганно запричитали женщины, но священник снова поднял руку, и гомон стих.

— Именем бога живого, призываю вас воздержаться от кровопролития, — вдохновенно глядя поверх голов орков куда-то вдаль, начал священник. — Проявите милосердие, и господь наградит вас!

— Рад видеть на моих землях столь смелого и самоотверженного священника, хочу выразить восхищение вашим мужеством, — приветливо сказал лорд. — Меня зовут Торн, я вождь клана Изумрудного дракона и властелин Диких земель.

С лица отца Харлампия слегка спало напряжение, взгляд перестал быть вдохновенно-обреченным, зато в нем проскочила изрядная доля ошарашенности.

— Я настоятель прихода сельской церкви Харлампий, недостойный слуга всевышнего, — представился священник, пытливо вглядываясь в лицо вождя орков. — Владыка Диких земель Торн, прошу вашей милости к сим людям, да пробудит господь в вашем сердце все лучшее.

— Что же касается войны и сохранения жизни ваших прихожан, — орк обвел рукой толпу крестьян с обреченно опущенными плечами, — то вопрос этот сложный, но есть варианты положительного решения. Из уважения к вашему мужеству и вере я готов их обсудить.

— Я слушаю вас, — внешне спокойно сказал священник, но обветренные руки Харлампия выдавали его, слишком быстро перебирая простенькие деревянные четки.

— Граф Штрайн, самозванно объявивший эту территорию своей, бросил вас на произвол судьбы. — Голос орка посуровел. — Эти земли принадлежат нашему клану, и здесь могут находиться только мои подданные или наши гости. Если ваши прихожане принесут мне присягу верности, поклявшись в вашем присутствии символом своей веры, не будет никакого кровопролития.

— Зачем вам это?

— Это необходимо, иначе первый же отпущенный крестьянин приведет сюда толпу вооруженных негодяев, наподобие тех, что засели в замке. Спустя короткое время, когда крепость капитулирует, мои новые подданные будут отпущены по своим домам и продолжат жить в них, как и раньше, но уже не испытывая иллюзий, в чьем государстве они живут. Кстати, вы знаете, что Штрайн изначально принес всю вашу паству, причем вместе с вами, в жертву своим амбициям и вы до сего дня оставались живы отнюдь не благодаря милосердию своего сюзерена?

Казалось, Харлампия ударили по лицу, он пошатнулся, но снова твердо вскинул взор:

— То, что вы приказали не трогать безоружных, я понял в первый день осады, но в столь… низкий поступок графа мне очень тяжело поверить.

— Надеюсь, вы знаете этого человека. — Торн взмахнул рукой, два орка приволокли рыцаря Жерона. — Ходит молва, святой отец, что вы безошибочно отличаете правду от лжи, поговорите с этим пленным.

— Если ты честно, — встряхнул пленника лорд, — обрати внимание, честно, а не как нужно нам или еще кому-то, ответишь на наши вопросы, я тебя отпущу без выкупа, даю слово.

Втянувший голову в плечи Жерон что-то невнятно забубнил, ежась под взыскательным взглядом священника. Скоро тот оставил пленника и направился к крестьянам, там началось бурное обсуждение, продолжавшееся довольно долго.

— Владыка сих земель Торн, — обратился по окончании митинга к лорду святой отец, — почти все мои люди согласны, но трое, несмотря на предательство их сюзерена, свято соблюдают присягу. Что будет с ними?

— Если это просто честные люди, то их верность достойна уважения, они пробудут в плену до конца войны, потом я отпущу их.

Священник кивнул, напряжение совсем ушло с его лица.

— Да благословит вас господь! Мои прихожане готовы к принесению присяги, когда вы сможете принять ее?

— Немедленно, и вот еще что, святой отец, мне хочется наказать трусливых негодяев, обрекших безоружных гражданских на смерть.

— Каким образом?

— Присягу необходимо отметить, после нее я выставляю угощение и напитки своим подданным, в том числе и вашим людям, полагаю, они голодны. Но праздновать ваши прихожане будут так, чтобы их было хорошо видно со стен замка. Вероятно, там с продуктами весьма напряженно?