Околдованная - Сандему Маргит. Страница 37

— Но это относится только к… тебе. — Эти слова вырвались у нее прежде, чем она успела подумать.

Силье не сомневалась, что сделала его счастливым. Это она увидела по улыбке, которую он пытался скрыть.

— Ну, а теперь твоя очередь, — сказала она смущенно, — ты тоже обещал рассказать о своих снах.

Чувствовалось, что в комнате ужасно жарко. Но Силье знала, что тепло шло не от очага.

— Это будет не легко, — сказал он.

— Мне тоже было не легко, но я же рассказала.

— Это будет не легко, Силье, потому что мои сны были наяву. Когда я сплю, то не вижу снов.

Удивительное ощущение разлилось по ее телу. Она снова подвинулась на своей треноге.

— Сны наяву?

— Я был у тебя, Силье. Каждый вечер, уже в доме Бенедикта. Я же знал, как выглядела твоя комната. Я вспоминал тот случай, когда я положил мои ладони на твою ногу, а в мыслях мои руки скользнули под твое платье. Я, который никогда раньше не позволял себе думать о женщине. Я раздевал тебя и смотрел на тебя, лежавшую там, и…

Она испытывала стыд.

— Мои руки все еще держат тебя за талию, после того, как я помогал тебе садиться на лошадь или сходить с нее. Мне кажется, что я все еще чувствую это.

Я представлял себе, как моя рука скользит под твоим платьем и по твоей груди, я ощущал мягкую, теплую кожу…

Силье приглушенно застонала, а он быстро продолжал:

— Но я никогда не осмеливался взять тебя, даже в мечтах. Это слишком свято, слишком недоступно. Я же знаю, что это никогда не может произойти в действительности. Я никогда не дам жизнь ребенку для такого же несчастного существования, на которое был обречен сам. Но я искренне благодарю тебя за то, что ты решилась рассказать мне о своих сновидениях. Ты дала мне новые силы держаться.

— Тебе от этого стало легче?

— Нет, — сказал он тихо.

— Мне тоже.

Он положил свою ладонь на нее.

— Силье, — только и вымолвил он. Но в этом одном слове она услышала все остальное, что он чувствовал к ней, все, что не имело никакого отношения к ее телу. Она ощутила глубокую и искреннюю теплоту.

— Мы никогда больше не станем об этом говорить, Тенгель. Ты согласен со мной?

— Да.

Они продолжали сидеть у огня, погруженные в раздумья. Оба чувствовали сильную взаимосвязь и отчаяние.

В конце концов их вывел из этого состояния лепет Суль, доносившийся снаружи. Тенгель сразу поднялся и протянул руку Силье. Нежная грустная улыбка озарила на мгновение его лицо. Они подошли к двери, чтобы встретить пришедших.

12

На следующее утро Элдрид забрала к себе обоих детей, чтобы дать возможность Силье передохнуть несколько дней. Даг крепко спал ночью и Силье показалось, что он уже не такой красный и болезненный, как раньше. Но, возможно, это только ей казалось. Днем раньше Тенгель просил о том, чтобы немного ослабить «страшную смирительную рубашку», против чего энергично протестовала Элдрид. Ребенок становился уродом без тугого пеленания, об этом знали все. Надо же было следить за тем, чтобы у детей были прямые ноги. Что он, Тенгель, совсем рехнулся? Силье решила больше не пеленать мальчика слишком туго. Она уже поступала так, живя в доме Бенедикта, ее доверие к Тенгелю было безгранично.

Как только Элдрид с детьми ушла, Силье засуетилась. Трясущимися от волнения руками она наполнила съестным деревянный короб, надела красивый бархатный плащ, полученный ею от Тенгеля, и притворила за собой дверь. Чтобы никто ее не заметил, она крадучись вышла со двора и стала пробираться заросшими тропинками через березовую рощу к другому концу долины. В воздухе кружились снежинки. Небо было тяжелым и серым, вершины гор скрыты облаками, за исключением одной небольшой, покрытой снегом. День был холодным, лес продувался ветрами, шелестевшими в оставшейся на деревьях листве.

Силье пришлось пересечь в одном месте дорогу и, естественно, встретить людей. По дороге шла женщина. К большому удивлению Силье женщина вприпрыжку побежала в лес и спряталась. Тут Силье вспомнила, что она уже видела здесь раньше нечто подобное. Люди в долине жили так замкнуто и изолированно, что они смотрели на пришельца с огромной боязнью. Та женщина просто испугалась Силье, вероятно, она думала, что Силье опасна. Силье пожала плечами и продолжала путь.

Когда она увидела в ложбине старый низкий дом, ее сердце начало биться быстрее, а руки задрожали. Осмелится ли она? Вокруг дома не было видно никаких признаков жизни. Далеко в долине слышался стук топора. Может быть, это Тенгель, утешала она себя. Но на небольшом дворе, перед которым стояла Силье, не было никаких следов на снегу, хотя снег был недельной давности. Как давно были здесь в последний раз соседи, подумала она с беспокойством. Никто сюда не ходит. Они справляются сами. Они же могут давно лежать мертвыми. Но Силье вспомнила ощущение, похожее на кошмар, когда они проезжали это место впервые. Ей тогда казалось, что кто-то наблюдал за нею отсюда. Неуверенно она направилась к дому. Она так боялась, что ноги ее заплетались. Дверь была низкой и разделена на две половинки. Она была косой и утопала в снегу. Пальцы Силье так дрожали, что она не могла как следует постучать. Она попыталась еще раз. Ее сердце стучало где-то в горле, точно у насмерть перепуганной птицы. Она подождала. Ни звука. Она не слышала абсолютно ничего, поэтому сильно вздрогнула, когда одна из створок двери отворилась. Внутри в темноте мерцали два кошачьих стариковских глаза. Силье склонилась перед узловатым лицом, смотревшим недоверчиво и имевшим известное сходство с Тенгелем. Прежде чем Силье успела обрести дар речи, изнутри послышался звучный ироничный голос.

— Это жена Тенгеля. Пусти ее внутрь, Гримар!

Распахнулась другая створка двери. Силье перешагнула через высокий порог и очутилась на земляном полу. Навстречу ей завоняло чем-то старым и нечистым, но больше всего пахло застоявшимся дымом. Внутри было необычайно темно. Края дымового отверстия были черны от копоти, а другого источника света не было. В очень старом очаге на полу тлели угли, но они давали не очень много света. Прошло какое-то время, пока Силье смогла что-то различать в закопченном дымном помещении. Но в конце концов она смогла разглядеть фигуру, сидевшую в дальнем углу на короткой кровати. Силье низко поклонилась, но слова «Бог в помощь» прозвучали бы в этом доме так неестественно, что вместо этого она сказала:

— Добрый день, матушка Ханна. Я — Силье. Поскольку вы оба ближайшие родственники Тенгеля, то я позволила себе посетить вас. Я принесла вам кое-что, не побрезгуйте.

Могли ли они слышать, как дрожал ее голос? Старая женщина что-то проурчала. Силье не могла разглядеть ее лица, было слишком темно. Но у нее было ощущение, что она видит что-то древнее, что за ней внимательно наблюдают. Теперь Гримар подошел к Силье. Он стоял как раз за ее спиной, и она чувствовала его дыхание. На какое-то мгновенье ее охватил безумный страх. Ей захотелось бежать. Тишина в комнате, отвратительный кислый запах, смешанный с дымом, но сильнее всего что-то неприятное в самой атмосфере, что-то незнакомое, колдовское, чему она не могла дать название, напугало ее до смерти. Но она взяла себя в руки и выпрямилась.

— Могу я куда-то это положить? Короб я должна забрать с собой, потому что он из дома, где я живу.

Когда Гримар взял ее за руку, она чуть не вскрикнула. Но он только хотел показать ей стол. Она вынула из короба еду: хлеб, кусок ветчины, рождественскую колбасу, масло и сыр — в основном то, что она получила, покидая дом Бенедикта. Старая женщина села поудобнее и вытянула шею. Силье догадалась, что решала здесь все она. Поэтому Силье повернулась к ней.

— Если я могу что-нибудь сделать для вас, то только скажите. Помочь в доме или что-то подобное. Я могу попросить Тенгеля запасти для вас дров.

— Тенгель! — насмешливо фыркнула старуха. — Тенгель глупец! Он обладает силой и не хочет ею пользоваться. Единственное, чего он хочет — уничтожить ее. Я не хочу видеть здесь Тенгеля. А что ты могла бы сделать в этом доме? Такая работа тебе не по силам.