Околдованная - Сандему Маргит. Страница 44

— Силье, — задыхаясь, говорил он. — Не уходи от меня! Никогда не уходи от меня!

Она уверяла его в том, что никогда этого не сделает, прижимала его к себе, чтобы успокоить, вырвать из ночных кошмаров, Но, если он был действительно взволнован, так что дрожал всем телом, она открывала ему свои объятья, даже если он уже был у нее в тот же вечер. После этого он словно успокаивался. Все это немного огорчало ее, потому что, как и большинство женщин, она считала, что духовная общность так же важна, как и телесная. Но их близость всегда кончалась тем, что он возносил ее на головокружительную высоту. А когда понимал, что сделал ее счастливой и свободной, то все кошмары словно бы исчезали, и он спокойно засыпал в ее объятиях. Ей было очень неудобно, и она затрачивала большие усилия, чтобы сдвинуть его в сторону.

«Это почти как во сне, — думала она. Я пользуюсь своей плотью, чтобы переключить злые мысли человека на что-то другое. Но почему все происходит именно так? Что во мне такого загадочного, что постоянно заставляет меня прибегать к этому? Неужели я не стану чем-то более значительным, чем объектом для мужской похоти? Может быть, всему виной моя собственная неуверенность? Страх перед тем, что я не достигну цели другими способами?» В любом случае, ей было досадно.

Теперь они больше общались с другими жителями долины. После того как Тенгель женился на Силье, страх перед ним поубавился, и крестьяне болтали, шутили и спорили с ним. И все-таки страх еще прятался в уголках их глаз, при малейшей опасности они были готовы спасаться бегством.

Элдрид тоже переживала весну своей жизни. Ее ободрила Силье, имевшая мужество выйти замуж за потомка злого духа Людей Льда. В результате Элдрид сказала «да» ухажеру, давно проявлявшему к ней интерес. На Иванов день Элдрид тоже вышла замуж. Ее мужем стал один из тех, кто должен был спасаться от подручных фогда и жил последние годы в долине Людей Льда. Силье была рада за Элдрид. Теперь она избавлялась от необходимости тяжело работать и от одиночества на старости лет. Кроме того, она уже перешагнула тот возраст, когда заводят детей, так что ей нечего было бояться. Она явно не могла бы продолжить род.

У Силье было так много дел, что совсем не оставалось времени, чтобы ткать, о чем она немного сожалела. Но взамен она получила так много других приятных впечатлений. Тенгель забирал ее и детей и показывал им свои любимые места. Они много времени проводили на воздухе, и у всех лица покрылись прекрасным загаром. Тенгель тащил Дага в мешке за спиной, а рядом шла Суль, неся корзину с котенком. С облегчением они замечали, что злобные припадки девочки случались все реже. Возможно, это объяснялось гармоничностью жизни, которую она вела. Однако порой она их пугала. Например, как в тот раз, когда они пришли к водопаду. У Суль затуманились глаза, и она сказала:

— Мертвая дама.

Тенгель вздрогнул.

— Как она могла об этом узнать? Женщина бросилась сюда… да, пожалуй, двадцать лет тому назад.

Случались и другие необъяснимые вещи. Как-то, когда они были в горах, Суль прибежала с криком:

— Домой! Опасный человек под деревом. При этом у нее были очень испуганные глаза.

В таких случаях они обыкновенно слушались ее, но никогда не узнавали, в чем дело.

С наступлением осени с Силье начали твориться неприятные вещи. Она похудела, потеряла аппетит, ее кожа стала прозрачной и покрылась светло-коричневыми пятнами. Тенгель собирался навестить Бенедикта и его домочадцев, но отменил поездку. Вместо себя Тенгель послал другого человека, кучера. Тот скоро вернулся назад, сообщив, что все здоровы, но Абелона продолжает там жить и отравлять им существование. Жители хутора были очень счастливы услышать о маленькой семье и прислали свои поздравления — большой сверток с разной снедью и кое-что из одежды для малышей.

— Если бы мы могли что-то сделать для них, — сказала растроганная Силье. — Если бы мы могли убрать тех прихлебателей!

— Да, — согласился Тенгель. — Но сейчас я ничего не могу сделать. Мое место теперь рядом с тобой.

Силье окинула взглядом двор, где первые заморозки оставили свой след. Она закрыла дверь в дом, чтобы не выпускать тепло.

— Я боюсь, Тенгель. Что со мной?

Он внимательно посмотрел на нее и едва не рассмеялся над ее невежеством.

— Прошло много времени с тех пор, как ты должна была отказывать мне по женским причинам.

Она подумала.

— Да, да это так. У меня было столько других дел, что я не думала об этом. О, Тенгель…

Она продолжала сидеть, словно парализованная.

— Да! Конечно! Так как это не случилось весной или в первой половине лета, то я словно выбросила это из головы, ты понимаешь.

Тенгель выглядел подавленным.

— Я опасался этого, да. Но у меня не было смелости поговорить с тобой. Когда… ты полагаешь?

Силье начала вычислять, но это было нелегко, так как она не была внимательна.

— В апреле, — сказала она, подумав.

Он долго смотрел на нее.

— В моей власти… предотвратить это. Средство…

Она неожиданно вскочила. Она не пыталась скрыть, как она сердита.

— Только посмей!

— Но если это… монстр?

— Монстр? А ты монстр? А Суль? Или Элдрид? Или твоя сестра Суннива? Ты, видно, рехнулся! Я видела кое-кого из других твоих родственников здесь в долине. Не думай, что это меня пугает. Если же ты заберешь моего ребенка, то никогда меня больше не увидишь!

Это было, разумеется, преувеличение, но теперь она хотела проявить твердость. Тенгель закрыл глаза и вздохнул.

— Ты получишь то, что хочешь.

Но он не выглядел радостным. Нет, он никогда не радовался будущему ребенку. Он не спал, испытывая глубокий страх, и вздыхал так тяжело, что Силье, наконец, стало совестно. Она даже начала колебаться, что поступает правильно. Но когда все отчетливей стала ощущать в себе новую жизнь, то поняла, что хочет иметь этого ребенка.

Тенгель был в это время очень молчалив. Но что было хуже — Силье была совсем нездорова. Он понимал, она ужасно страдала, хотя никогда на жаловалась. Но она была очень благодарна ему, когда он прикладывал свои теплые ладони к ее крестцу — это уменьшало постоянно сверлящую боль. Это наказание за то, что я не грушевидной формы, думала Силье и вспоминала с улыбкой, как она возмутилась, когда Бенедикт изобразил ее такой на церковной стене. Женщинам, имеющим широкие бедра, очевидно, гораздо легче, думала она.

Наступившая зима была тоже суровой. Снег выпал рано, и к Рождеству настали страшные холода. Все были вынуждены сидеть по домам, так как снегу навалило до крыш.

Единственными дорожками были туннели в снегу от дома до надворных построек.

Пожилой человек был найден замерзшим недалеко от своего дома, но его не могли похоронить, так что его гроб был оставлен в дровяном сарае до весны. Юноша, ходивший на охоту, отморозил себе ногу, о чем известили Тенгеля. Силье никогда не спрашивала, что он там делал, но он был очень возбужден, когда вернулся домой.

Похоже было на то, что до прихода весны запасы продовольствия иссякнут, поэтому Тенгель и Силье экономили, насколько это было возможно. Это было очень плохо, так как теперь Силье нуждалась в приличной еде. Даг начал ползать и даже немного ходил, опираясь на стены и скамьи. Он не был таким живым, как Суль, но стаскивал вещи вниз, это он мог. Силье больше не передавала детей на попечение Элдрид, теперь было слишком трудно уследить за ними. Несмотря на тугое пеленание, ноги у Дага были не совсем прямые. Силье чувствовала себя виноватой, так как часто ослабляла его пленки. Но Тенгель, знавший больше, чем другие, считал, что это зависит от нехватки нужного питания. Силье не могла отрицать, что стала чувствовать себя беспокойно в горной долине. Не из-за всех тех трудностей, которые она делила с любимым ею Тенгелем, но потому что они были беспомощны перед силами природы. Она чувствовала себя изолированной, и ее мучило то необъяснимое, чего она всегда боялась, но не могла назвать. Как-то раз она рассказала Тенгелю об ужасе, который ее преследовал.