Летающие острова - Бушков Александр Александрович. Страница 94
– А какой стиль вы предпочитаете?
– Насквозь деловой, – сказал гость. – Сбережем время.
– Что же вы хотите? Договора не вижу…
– Помилуйте, вы же взрослый человек, лорд Сварог… Или всерьез верите, что я заставил бы вас расписываться кровью? А то и в случае вашего согласия обрек бы на вечные муки после смерти? Все это – примитивный вздор. Нет ни вечных мук, ни вечного блаженства. Все одновременно и сложнее, и проще. Одни в свое время становятся частицей Тьмы, а другие – частицей Света. Вот краеугольный камень, фундамент. Все остальное – детали, частности, дополнения.
– Но чего же вы все-таки хотите? И что предлагаете?
– Хочу я немногого – чтобы вы, собравшись утречком, повернули назад в Равену. Где и вы, и ваши спутники вернутся к прежним занятиям. Не беспокойтесь о принцессе. Мелкие неприятности, клянусь Великой Тьмой, улаживаются походя…
– А что взамен?
– Да ничего! – досадливо поморщился гость. – Ничего. Вы удивлены или разочарованы? Нет, если вам так уж необходимы все эти пошлые глупости – бриллианты размером с кулак, какой-нибудь трон, толпы прелестниц – составьте на досуге список, не ограничивая себя решительно ни в чем. – Он презрительно скривился, махнул рукой. – Что угодно. Корону Четырех Миров?
Место в моей свите? Место – немедленно, корону – чуть погодя, быстро это не делается… словом, дать я могу почти все. Но ничего не предлагаю.
Потому что способен вознаградить вас не в пример щедрее – вовремя остановить. Чтобы вы избежали всех глупостей, какие можете совершить. Вот настоящая награда и достойная плата. Покой. Если хотите позаботиться еще о ком-то, скажите.
– Интересно…
– Удивлены? Я так и думал. Но если вы рассудочно все взвесите, поймете, как велика награда. Поймите, я не в ответе за все, что обо мне придумали и наговорили за тысячелетия… И категорически отвергаю все попытки приписать мне стремление насадить повсюду Хаос. Тяга к Хаосу – забава тех самых мелких бесов. Мне нужен Порядок. Иной, правда, не тот, что нужен кое-кому другому, не будем вспоминать его к утру…
– Ну, это мы проходили, – сказал Сварог. – Разный бывает порядок. Вам нужен один, мне другой.
– Вам не порядок нужен, – сказал гость. – Вы стремитесь остаться среди тех, кто обуян идиотским стремлением облагодетельствовать человечество. Облагодетельствовать отсутствием зла. Жратвой и питьем.
Книгами и картинами. Электрическим светом на улицах и чистыми лестницами.
Задача благородная, но невыполнимая. В первую очередь по причине скотской сущности этого самого человечества. Оно разрушит, опошлит, осквернит и испохабит все мудрое, чистое и возвышенное, дай ему только волю. На каждый недюжинный ум приходятся тысячи голов быдла, озабоченного наполнением желудка и поисками щели, куда можно излить сперму. Пусть желудок стремятся наполнить не хлебом, а жареными павлинами в тончайшем соусе из соловьиных язычков – животная сущность от этого не меняется. Вас всегда будут предавать и продавать, использовать втемную, с циничным расчетом. Неужели вы не навоевались? Когда-нибудь, безмерно уставши от того, что считали великими свершениями, вы с ужасом поймете, что все было зря, все было впустую. А еще вы вспомните, что вас искренне пытались предостеречь…
– Это все – обещание благодеяний, – сказал Сварог. – А как насчет угроз?
– Что ж, угроз у меня – богатейшая палитра, и все до единой я могу претворить в жизнь… Но самая крупная и страшная угроза, какую я твердо могу вам обещать, – это клятва никогда не вставать на вашем пути… ну, почти никогда. Вы и сами, если только не угомонитесь, заработаете себе столько поражений, потерь и горечи, сколько я не смог бы вам причинить при всем старании. Я, как и тот, – за свободу воли…
– Но прежде…
– Все прежние покушения на вас – либо самодеятельность мелких исполнителей, либо мелкие шуточки, легкие уколы, ленивая разведка боем.
Вам эти шутки показались скверными? Простите старика, так уж привык…
– Где мой отец? – резко спросил Сварог.
– Не знаю, – без малейшей заминки ответил гость. – Об этом я вам и говорил – страшен не враг, а бездействие врага… Я ведь не всемогущ, вам доводилось слышать? Представления не имею, куда он по одержимости своей ухитрился провалиться. Я предупреждал его, как сейчас вас… Итак?
– Ну не прельщает меня перспектива стать частицей Тьмы, – сказал Сварог.
– Потому что вы не представляете, чего себя лишаете, и оттого в вашей решимости нет мудрости. Ну как можно отнестись к слепому от рождения, отказывающемуся прозреть и увидеть полотна великих мастеров, прекрасные скульптуры? Хотите, я проведу вас по мирам, чьих многообразия и сложности вы и представить не можете? Хотите проникнуть в тайны пространства, Вселенных, неощутимо существующих бок о бок, в одной и той же точке бытия?
Пропутешествуйте по всем уровням, закоулкам и этажам мироздания, какие мне доступны, и после свободно, без малейшего принуждения решите все сами.
Хотите такого путешествия? Ни к чему, замечу, вас не обязывающего?
– Нет, спасибо.
– Боитесь дать слабину?
– Я просто считаю, что тот, кто выдумал поговорку «Кого-ток увяз – всей птичке пропасть», был гением, – сказал Сварог. – Не хочу я с вами больше разговаривать, поговорили…
– Подумайте о других, о тех, кого таскаете за собой. Вы их всех загубите.
– Я никого не принуждаю.
– Принуждаете. Тем, что сами не сидите спокойно.
– Я же сказал – довольно, – сказал Сварог. – Вы не верите в людей, а я верю… даже после всего… И мне не нравится тьма. В любых ее проявлениях. Вам объяснить по буквам?
Гость встал. Его голос звучал ровно, даже безразлично:
– Я еще с вами встречусь. В пору, когда в сердце у вас не будет ничего, кроме пустоты. Я не злопамятен, но люблю, когда рано или поздно признают мою правоту. И вы сами, слышите, сами согласитесь, что прав был я. И это будет лучше всякой подписи под договором… Ожидайте и бойтесь этой неминуемой встречи, любезный граф…
Впервые лицо его исказилось в хищной улыбке, он склонил голову и исчез, словно нажали выключатель. Порыв ледяного ветра свистнул по комнате, от закрытой двери к закрытому окну, стегнув Сварога по лицу холодной лапой, взметнув штору, тряхнув раму так, что задребезжали стекла.
Сварог налил себе еще чарочку забористого навигаторского коньяка пятитысячелетней выдержки, ахнул залпом, подошел к окну, прижался лбом к прохладному стеклу, уставился на бухту, реку и деревья, подернутые мутно-серой рассветной мглой. На душе было неуютно и муторно. Он и раньше знал, что война ему объявлена серьезная, но теперь убедился воочию. Самые серьезные угрозы как раз высказывают тихо и спокойно, без дурацких эффектов и страшных рож…
И все же, будь Хелльстад вотчиной Князя Тьмы, тот держался бы не в пример наглее…
Почти в центре бухточки явственно перемещался бурун, напоминавший широкий наконечник копья, след плавника. Жаль, под рукой не было подходящего оружия, иначе непременно шарахнул бы туда на всякий случай.
Сходить, что ли, к Бони за пулеметом? Нет, не похоже, чтобы в гостиницу забредала здешняя фауна, иначе непременно остались бы следы, сломанная дверь хотя бы. А от Князя Тьмы следует ожидать более сложных пакостей, нежели некий зубастый обитатель вод. Да и бурун быстро продвигается по каналу, уходя в реку…
Сварог плюнул, стянул штаны и полез в постель, твердо решив перед сегодняшней неизвестностью еще хоть пару часиков отработать взаимодействие щеки с подушкой. Мара шевельнулась, сонно спросила, не размыкая глаз:
– Что такое?
– Пописать выходил, – успокоил ее Сварог, чмокнул в щеку и подгреб под голову подушку.
Глава 9
БУДНИ ГУЛЛИВЕРА
Как следовало из докладов, ночь для всех остальных прошла спокойно.
Никто, похоже, и не заметил настигшего перед рассветом приступа мертвого сна – потому что и так спали без задних ног. Один Шедарис, дежуривший последним, выглядел чуть смущенно – раздумывал, признаться или нет, что заснул на посту.