Пророчество для ангела - Мяхар Ольга Леонидовна. Страница 44

— Нет, ты чужой, — я заклинанием заткнула коту рот, и пока он мычал, быстро чмокнула Коула в щеку, легко выскользнула из его рук и побежала на поляну. Последнее, что я услышала, это, как Мася предложил развести костер.

Драконша лежала, тяжело дыша и с беспокойством глядя в мою сторону. Когда я появилась из-за кустов, она тихо зашипела, чуть приоткрыв пасть и показывая алые языки пламени.

— Тише, тише, я не враг, вот, смотри.

Мои ладони слабо засветились зеленым, будто окутанные небольшими облачками прозрачного тумана. Янтарные глаза с вертикальными зрачками впились в это сияние, а потом она откинулась назад, меняя очертания, трансформируя тело. Я зачарованно наблюдала за переходом, стоя все на том же расстоянии и даже дыша через раз. И вот передо мной на обугленной траве лежит уже не напуганный крылатый зверь с потрясающей длины когтями и зубами, а невысокая хрупкая девушка с очень резкими, почти некрасивыми чертами лица и облаком ярко алых волос, в которых играли все те же переливы закатных красок. И она была прекрасна. Я глубоко вздохнула, боясь спугнуть видение. Лишь двое смертных до этого дня видели живого дракона и умудрились остаться живы.

Она зашевелилась, и подняла на меня взгляд своих янтарных глаз.

— Подойти. — Шепот едва различим, но я слышу, и повинуюсь.

Только сейчас заметила, как сильно ранено плечо, широкие длинные полосы спускаются от шеи вниз по руке, и капает, капает кровь цвета меда с солнцем.

Она взяла меня за руку и опустила ее себе на живот, такой же плоский, как и у меня.

— Но где?…

Она тихонько рассмеялась, наблюдая мое недоумение, и смех рассыпался тысячью хрустальных брызг, оборачивая нас в невидимый кокон тишины и защиты. Магия драконов, древняя, как сам мир сейчас защищала ее и того, кто был рядом, кому она доверилась.

— У нас все не так, как у людей.

Я вновь залилась краской, это становится дурной привычкой.

— Да, госпожа, я… я не подумала.

Она кивнула, но потом нахмурилась и крепко сжала мою руку, зашипев от боли.

— Помоги моему ребенку, целительница, — прошептала она, когда боль ненадолго утихла, — Помоги ему родиться, прошу тебя.

— Я помогу, обещаю.

Она облегченно улыбнулась и откинулась на ствол дерева, устало закрывая глаза.

Да уж, помогу, легко сказать. Так, все, хватит паниковать, пора.

Я опустила руки на лоб и живот драконицы и закрыла глаза, сосредотачиваясь и пытаясь понять ее мир, ее суть, ее душу… Ветер трепал короткие волосы, шепот листьев проникал в голову, опережая мысли, чувства, действия. Мир окунулся в меня, раскрывая свои тайны, поверяя секреты и шепча запреты. Он рисовал передо мною линии, нити, которые сплетались в узоры, прячущиеся глубоко внутри любого существа. Линии жизни, узоры души… и я увидела ее узор.

Крик. Мои руки по локоть опустились внутрь нее, кисти горели зеленым пламенем, пальцы бережно касались серебристых, как иней линий ее души, я пробежалась по ним, как по струнам, заставив затрепетать безвольное тело и откликнуться доверившуюся сущность.

— Где же ты? — прошептала я, скользя по нитям и ища ту, вторую. — Где…

И она откликнулась. Сначала удивленно и недоверчиво, а потом радостно и ярко, она потянулась ко мне из глубины, пытаясь вырваться, пытаясь родиться. Драконша закричала, выгибаясь от боли. Ребенок рвал путы, рвался наружу, на свет, ко мне.

— Тише, тише, все хорошо, тише.

Песня складывалась легко, слова слетали с губ, не касаясь языка, обретая силу заклинанья, нового заклинания, которое я не знала. Оно рождалось, как рождается жизнь, оборачиваясь все новыми слоями и обретая форму и цвет, а потом золотой ниточкой скользнуло вниз, нашло ее, и вплелось в рисунок, рассказывая о пути и направлении. И ребенок послушался, серебряные нити застыли, успокаиваясь, а вскоре на моих ладонях уже покоилась золотая душа новорожденной драконши. Я медленно вынула ее из тела матери и отдала в ее руки. Золотое сияние становилось то ярче, то тише, меняя форму и очертания, и вскоре я услышала первый неумелый вскрик голодного дракончика. Он недовольно барахтался, царапая материнские руки, и обиженно пищал, тыкаясь ей в лицо слепой мордочкой, выпрашивая еду.

Шелест вокруг. Я резко обернулась и увидела, как невидимая защита опадает, рассыпаясь пеплом.

— Спасибо тебе, целительница. — Драконша устало лежала на земле, прижимая к себе ребенка, — мой род в долгу перед тобой, запомни мое имя: Яшерт.

Я кивнула, подумывая о том, как уйти к друзьям. Небось, заждались. Нет, ничего такого, но юные матери ее крылатого племени, как я слышала, во время материнства почти сходят с ума, не подпуская к ребенку никого и жуя все, что способно двигаться. А эта еще и потеряла много крови, кто его знает… я, по крайней мере, не стремлюсь стать новым блюдом в ее меню, а потому начала потихоньку отползать.

— Но у меня есть к тебе еще одна просьба, целительница, и я зарекаю тебя самой жизнью исполнить ее.

Я представила, как из чувства долга лезу в голодную пасть и резко пересмотрела свои взгляды на этот самый долг. Жить хочу.

— Э-э, понимаешь…

— Позаботься о моем ребенке.

Я застыла в полусогнутом положении, раздумывая вставать, и снова опустилась на такую устойчивую землю. Стать мамашей для драконицы?! Круто, всю жизнь мечтала, чтобы меня сожрал собственный ребенок. Хм, а интересно, что на это скажет кот?!

— Ты согласна? — Шепот почти не различим, я наконец вынырнула из своих счастливых мыслей и взглянула на нее. Она умирала, и вправду умирала, это чувствовала даже ребенок, который сейчас жалобно тыкался носом эй в щеку и тихо пищал, еще не умея рычать. Я приблизилась и обеспокоено положила вновь светящуюся зеленым руку эй на грудь, и тут же отдернула. Такое ощущение, что я прикоснулась ко льду, который пытается вобрать в себя всю мою силу без остатка. Нет, эту бездну я заполнить не смогу, да она уже скорее мертва, чем жива, непонятно в чем душа еще держится.

— Прости, — я наклонила голову, лицо тут же укрыли когда-то белые пряди, — я не смогу помочь.

Она с трудом привстала и вцепилась в мою руку так, что я аж подпрыгнула от боли.

— Ты позаботишься об Ошер?! - Я поразилась силе ее взгляда, который снова смотрел будто сквозь меня, высвечивая все закоулки подсознания.

Она боится умирать, не зная что будет с ребенком. Мысль мелькнула и ушла. А я уже держала ее руку, и твердо произносила:

— Я обещаю, что пока буду жива и нужна ей, я позабочусь об… Ошер.

Она кивнула, понимая, что не в праве требовать большего, приподняла пищавшего зверка и ласково прижала к себе, шепча слова любви, проводя рукой по гладкой чешуе. Дракончик, чуя неладное, только сильнее развопился, а потом она приподняла его и бережно передала мне. Меня тут же цапнули за палец и полоснули по щеке, пытаясь вырваться обратно и громко шипя при этом. Драконша улыбнулась и медленно закрыла глаза, опускаясь на серый пепел, устилающий землю, а через миг и сама ее фигура превратилась в пепел, который развеял дунувший ветер. Вот и все.

Дракончик все-таки вырвался и неумело спрыгнул на еще дрожащих ногах в кучу серого пепла, а потом потоптался на месте, пища и зовя, каким-то образом понял, что никто с теплыми и любящими руками больше не откликнется, и просто лег в центр, уткнувшись мордочкой в землю.

Вдруг рядом что-то блеснуло. Я вздрогнула и протянула руку, раскапывая прах. Медальон. Там лежал странный круглый медальон из непонятного синего металла, красиво искрившегося в лучах солнца. Этот шарик висел на стальной цепочке, продетой ровно по центру и был величиной с лесной орех. Я пожала плечами и сунула себе в карман, решив потом отдать молодой драконше, после чего встала, резко отряхнула колени и попыталась поднять свернувшегося клубочком дракончика на руки. Но не тут-то было. Он вырывался, кусался и царапался, гневно пища и шипя на меня. Но как всегда, победил самый сильный, кем пока что являлась я, и маленькой крылатой бестии пришлось с этим временно смириться, так что можно сказать, что между нами был установлен вооруженный нейтралитет.