Сбежавший жених - Малиновская Елена Михайловна. Страница 29

Я невольно кивнула. В самом деле, почему бы и нет? Если же меня застанут врасплох, то я всегда смогу оправдаться, будто потеряла какую-нибудь мелочь, когда была там с Кирком. Он наверняка подтвердит мои слова. Да и в попытке воровства меня будет затруднительно обвинить, поскольку комната пуста.

И я смело отправилась обратно.

Почудилось, будто за время моего недолгого отсутствия запах гари стал гуще. Дождь за окнами усилился, перейдя в настоящий ливень. Было так пасмурно и темно, что я с трудом различала очертания предметов. Благо что способности арахнии не замедлили проявить себя, и сумрак привычно посветлел перед моими глазами.

Я покосилась на разобранную постель, но садиться на нее не стала. Уж лучше устроиться на полу, чем расположиться на смятых простынях, словно пропитанных запахом чужого пота и чужой страсти.

Но на свое счастье я увидела стул. Он был отодвинут далеко в сторону, поэтому не бросался в глаза. Отлично, то, что надо!

Перетащив его к столу, на котором все еще собирала пыль открытая бутылка вина, я положила перед собой сумку. Запустила в нее руку и тут же нащупала загадочный бугорок по ту сторону подкладки. Так, чем бы мне ее разрезать?

Неполную минуту я сомневалась, не разодрать ли швы зубами, поскольку никаких ножей и прочего холодного оружия у меня с собою не была, но тут заметила около бутылки штопор. Сойдет! Как говорится, на безрыбье и русалка — улов.

Негромкий треск материи — и прямо на мою ладонь выкатилась старинная серебряная монетка. Я машинально сжала кулак, не давая ей упасть, но тут же приглушенно ахнула и разжала пальцы, после чего она с негромким звоном покатилась по полу. Ой, жжется-то как!

Я неверяще уставилась на пострадавшую руку. Прямо посередине ладони расцветал ожог, более всего похожий на самое настоящее клеймо. Красные воспаленные линии отчетливо складывались в изображение песочных часов, лежащих на боку.

— Что это такое? — прошептала я, пытаясь пальцем оттереть загадочный символ. Но при первом же легчайшем прикосновении болезненно ахнула опять, с величайшим трудом удержавшись от вскрика.

Обожженная кожа принялась зудеть многократно сильнее, а таинственный знак еще ярче проступил на моей коже.

Это мне не понравилось. Очень сильно не понравилось! И прежде всего тем, что теперь мне предстоял неприятный разговор с Седриком. Вряд ли некромант не заметит моей новой боевой раны. Ой, даже не хочу думать, какими нелестными эпитетами он наградит меня на этот раз! Наверняка «дурында» будет самым ласковым определением.

«Ну и дурында же ты! — мгновенно отозвался внутренний голос. — Тебя только необходимость объяснений с некромантом пугает в сложившейся ситуации? На твоем месте бояться надо совсем другого. В самом деле, не отлупит ведь и не прибьет сгоряча тебя Седрик. А вот на что способен этот знак — большой вопрос».

Я зло фыркнула себе под нос. Да сама понимаю, что произошло нечто очень странное и пугающее. Ладно, давай сначала отыщем эту проклятую монету и посмотрим внимательно на нее.

Благо искать долго не пришлось. Монета лежала всего в паре шагов от меня, маняще поблескивая.

Естественно, второй раз брать ее в руки я не решилась. Вместо этого я опустилась на колени и чуть ли не ткнулась в пол носом, разглядывая свою находку.

На первый взгляд ничего удивительного в ней не было. Монета как монета. Ну да, таких раньше я никогда не видела, но это ничего не значит. Я и квадратных драймов и треугольных аров Итаррии никогда не видела, не говоря уж про ольгестские фунты. Однако это же не значит, что они не существуют. За свою жизнь я держала в руках лишь наши родные оркалы. Мало ли из какой страны могла угодить к Дани эта монета.

Но почему-то не оставляла меня странная уверенность, что эта монета родом из Прерисии. Впрочем, монета ли это? Скорее, какой-то магический амулет с пока непонятными свойствами.

«Ну почему же с непонятными? — не согласился со мной внутренний голос. — Одно его свойство ты знаешь совершенно точно: умение оставлять клеймо на ладонях всяких неосторожных и любопытных сверх меры девиц».

Я не обратила особого внимания на этот навязчивый бубнеж. В чем смысл постоянно переливать из пустого в порожнее? Что сделано — то сделано, как говорится. Теперь надо выяснить, как это возможно исправить.

«Если вообще возможно», — добавил привычного яда глас моего рассудка.

Я задумчиво потерла все еще зудящее клеймо. Интересно, что будет, если я опять возьму монету? Неужели я обзаведусь еще одним символом на ладони? Или, быть может, второе прикосновение каким-нибудь образом отменит первое? Было бы здорово! Жаль, что пока не попробуешь — не узнаешь.

Я глубоко вздохнула и на всякий случай задержала дыхание. Ну что же, как говорится, кто не рискует — тот не любим Артайной.

И решив так, я смело взяла монету в руку.

К моему удивлению и облегчению, ничего не произошло. Никакой новой вспышки обжигающей боли я не почувствовала. Это было хорошо.

Но, увы, и символ с моей ладони никуда не делся. Он все так же зловеще багровел свежим ожогом на моей коже. И это было плохо.

Я озадаченно посмотрела на загадочный знак. Странно, но теперь я заметила, что болезненная краснота с рубцов медленно сходит, а волдыри прямо на глазах сдуваются и исчезают. Минута, может быть, две, и ожог заживет, но клеймо-то останется! Эх, еще бы сообразить, что означает этот символ!

«Наверное, потому монета и была зашита в подкладку, — опять навязчиво забубнил внутренний голос. — Дани опасался, должно быть, случайно наткнуться на нее, когда будет рыться в поклаже. Вот и решил так себя обезопасить».

Я покачала головой. Да, резонное предположение, но, увы, оно вряд ли означает что-нибудь хорошее для меня. Получается, амулет настолько опасен, что даже черный дракон, его владелец, опасался к нему прикоснуться.

Можно было вечность глазеть на свою злосчастную руку и проклинать тот момент, когда я вздумала наведаться в эту комнату и обыскать вещи Дани. Сделанного это не исправило бы. Меня немного утешало то обстоятельство, что я являлась дочерью арахнии и тролля, к тому же уже принявшей тень паука. От первых я получила неуязвимость к ядам, от вторых — выносливость и силу. Будем надеяться, это поможет мне в сложившейся ситуации. По крайней мере, убить меня точно сложнее, чем обычного человека.

Немного успокоив себя этим, я безжалостно оторвала от низа рубахи длинный лоскут и перемотала им ладонь. Сойдет на первое время. По крайней мере, символ повязка закрыла. Если Седрик примется расспрашивать, то скажу, что поранилась ножом, когда отрезала себе хлеб. Наверняка это происшествие заставит его рассмеяться, а Ульрика так и вовсе ядом изойдет, придумывая мне обидные прозвища, из которых «криворукая» явно будет самым мягким. Но переживу как-нибудь. Уж лучше прослыть неуклюжей, чем вновь выслушивать нравоучения некроманта. Попробую как-нибудь незаметно расспросить его о том, что бы мог значить этот символ.

Саму монету после недолгих раздумий я отправила в карман. Надеюсь, не вывалится где-нибудь.

И я решительно вышла из комнаты, оставив растерзанную сумку на кровати. Пожалуй, стоит навестить друзей и проверить, все ли у них в порядке.

Как оказалось, мое возвращение оказалось как раз кстати. Едва я приблизилась к своей комнате, как услышала доносящийся из-за двери гул ведущегося внутри разговора. Правда, вот интересная особенность, я никак не могла разобрать, о чем идет речь, хотя беседующие не шептались, а говорили в полную силу. Пожалуй, вернее даже сказать, что кричали друг на друга. Но знакомые вроде бы звуки наотрез отказывались складываться в слова и фразы.

Недоумевая, я толкнула дверь. Мое удивление еще сильнее возросло, когда я обнаружила, что та заперта. Очень интересно! Чем же они там заняты? Или, не приведи небо, за время моего отсутствия на них напали?

От столь ужасной мысли мое сердце остановилось, пропустив несколько ударов, после чего забилось вдвое чаще обыкновенного. Но почти сразу разговор за дверью стих, словно там услышали, что в коридоре кто-то стоит. И после нескольких секунд томительной тишины я услышала голос Седрика.