Ставка больше, чем смерть. Металл Армагеддона - Голодный Александр Владимирович. Страница 37
Неужели я стану таким?!
Боль пронзила сердце. Я не представлял себе – как жить без этого? Без радости нового дня, без друзей, без ярких чувств, без счастья, без печали и горя, холодным сверхъестественным существом.
И изменить пройденный путь, вернуться назад невозможно. Ничего не бывает бесплатно. Цена за невероятные способности – уход туда, за жемчужный полог. Я больше не буду рожден в мире людей. Эта жизнь – последняя. Не будет ни любви, ни дружбы. Никогда…
– Сашенька!.. Тебе плохо?
Лара. Тревога, любовь и забота в прекрасных голубых глазах. Зеркале ее чуткой и светлой души. Неужели и ее…
Горе едва не выплеснулось наружу. Нет, стоп! Я – Альфа. Накал моих чувств выжжет человеческий разум. Разум всех, кто меня окружает.
Стальным усилием беру себя в руки, гася переживания, слыша сочувствующие и ободряющие мысли-образы меча:
– Нет, милая. Так, задумался, вспомнилось нехорошее.
Перевожу тему:
– Кстати, а мне отчет по операции делать надо?
– Нет. По крайней мере не раньше, чем окончательно поправишься.
– Это хорошо.
Старясь отвлечься, анализирую состояние тела, смотрю на опустевшую бутылку в руке:
– Ларочка, а у нас чего-нибудь посытнее кефирчика не найдется?
Хорошо, что разум еще зависит от оболочки, а лекарства Сергея Дмитриевича оказывают заметный успокаивающий и возвращающий душевное равновесие эффект.
Наверное, сработали и чисто человеческие особенности – забывать плохое, верить в хорошее, жить настоящим.
А жить, если честно, хотелось, хотя интеллект и напоминал – миссия практически окончена.
Ну и что? Альфа я или погулять вышел? Уйду тогда, когда сочту нужным. И приложу все силы, чтобы уйти человеком.
Пока же главная цель – вернуть нормальный облик, перестав походить на Кощея Бессмертного или (тьфу!) мумию Брюса.
Регрессия ли, усилия сознания – но процесс пошел по нарастающей, только успевай заправляться.
Вопрос подкрепления сил с особой остротой встал в самое «подходящее» время – в четыре часа утра. Проснувшись, ощущаю прямо-таки нечеловеческий аппетит. Слюна просто захлестывает при воспоминаниях о сытном и вкусном спецназовском сухом пайке. Да и в столовой… вот тот тазик рагу, с полубуханочкой свежеиспеченного хлеба… И салатик из огурчиков-помидорчиков… С лучком…
В желудке засосало совсем непереносимо. Посмотрев на сладко спящую (и опять в самом полезном для больного виде) Лару, решаюсь. В конце концов туалет вечером посетил сам, пусть и заботливо по дороге поддерживаемый Сергеем Дмитриевичем.
Но сначала…
Контролируемое сознанием пространство резко расширилось. Вот искорка моей любимой, в соседней комнате отдыхает ученый, спокойно спят Кемаль с Ахметом. Гм-м, не совсем спокойно. Легчайшим воздействием очищаю сон командира от тягостных, преломленных подсознанием воспоминаний. Мы победили, брат. И это навсегда.
Кто на контроле у системы тамбуров? Отлично.
Так, самую малость добавить спокойствия (и счастья) Ларисе. Можно идти.
Возвращение к норме ознаменовалось легкой головной болью. Только этого не хватало! Надо быть осторожнее. Вроде стихает. Пора!
Надев аккуратно сложенные на стуле трусы и футболку (Сергей Дмитриевич сторонник идеальных условий проведения «лечения». Кстати, а у него в роду немцев не было?), забрасываю за спину меч и, стараясь ступать потише, пошатываясь, выхожу. Хорошо, что коридор короткий. Ползу вдоль стеночки к выходу. Блин, если не поем – обратно не дойду. Финист, заразина, уловив мои желания, изощренно показывает картины древнерусских пиров. Все эти заставленные яствами столы, жарящееся на вертелах мясо, уплетающих вкуснятину дружинников… Это он якобы подбадривает так. Нет, чувство юмора – вещь хорошая. Даже для сказочного меча. Но должно быть хотя бы элементарное сочувствие.
Посылаю мыслеобраз, в котором превращаюсь в громадного черного демона и перекусываю крошечный меч острейшими белоснежными клыками.
В ответ приходит картина, где меч заметно больше, демон в разы меньше, а верная половина клыков обломана. И морда у демона шибко обиженная. Все это сопровождается незамутненным весельем. Шутник!..
Умный человек поставил возле решеток легкое пластиковое кресло. С наслаждением плюхаюсь, отдуваюсь, укладывая меч на коленях. За мной с заметной настороженностью наблюдает охранник.
– Доброе утро, Станислав.
– Доброе, Александр Владимирович. Что-то случилось?
– Станислав, не поверите – кушать хочется. Аппетит разгулялся – просто нет сил терпеть. Есть возможность что-нибудь заказать?
Настороженность спадает, парень деликатно уточняет:
– А что вы хотите? Молочное, диетическое?
Отрицательно кручу головой:
– Нет. Сколько можно? Вот чего-нибудь покачественней, нашего, спецназовского, из сухпайка. Бульончика куриного с мяском, паштетика…
Мощно сглатываю, продолжаю:
– … гречи с тушеночкой. Будьте добры!
Офицер с сомнением оценивает мой вид:
– А вы уверены, что вам можно? Особенно паштет или гречку?
Взмаливаюсь:
– Станислав, ну, хоть бульончика!.. Я же не водку прошу.
В ответ рассудительное:
– Вы водку не пьете.
Потом все-таки парень делает заказ в гарнитуру рации. На лету уточняю:
– Баночки две, а лучше три. И хлебушка обязательно.
Кивнув, он дополняет, слушает ответ:
– Три минуты, Александр Владимирович.
– Спасибо. Можно здесь подождать?
– Конечно. Если хотите, здесь и покушаете. Александр Владимирович, а почему вы сами пришли, никого не попросили?
Мгновенно понимаю, что скрытые камеры уже продемонстрировали наблюдателям спокойно спящих Ларису и ученого. По условному запросу охранника, между прочим. И информация успела поступить ему на наушник рации.
Меч комментирует: «Справный воин». А то! У нас тут все такие.
– Решил не будить. Они сутки не спали, надо мной бились. И потом лечение проводили оперативно, очень гибко. Головой думать – тоже труд тяжелый. Пусть отдохнут.
Раздался тихий гул, затем сдвоенный писк.
– Вот и ваш заказ.
На извлеченной из отсека микролифта тарелке кружка почти прозрачного бульона и тонкий ломтик ржаного хлеба. Наверное, мое исхудавшее лицо выразило слишком много чувств.
– Александр Владимирович, дежурные медики решили…
Поднимаю лицо к висящей под потолком видеокамере:
– Уважаемые дежурные медики. Конечно, очень признателен за заботу, но это мне на один укус.
Как само собой разумеющееся, понимаю, к кому обращаюсь:
– Товарищи полковники, вам знаком термин «ураганная регенерация»? И вы абсолютно адекватно осознаете, с кем имеете дело?
Через сложную систему отсекающих заслонок тарелка доехала ко мне. Старательно сдерживаясь, небольшими глотками отпиваю обалденную, самую малость горячую вкуснятину, закусываю свежим, ароматным хлебушком. Если не дадут еще, возьму подлюк под дистанционный контроль и заставлю. В рамках научного эксперимента. Кстати, что?..
– И не надо перекладывать ответственность. Разбудите Ларису Сергеевну или Сергея Дмитриевича – огорчусь. Вам лучше не знать, какой я в гневе.
Показываю опустевшую кружку:
– Короче, имейте совесть, товарищи офицеры. В этом калорий было – назад в палату дойти не хватит.
Прислушавшийся к сообщению из наушника, Станислав кивает:
– Сейчас, Александр Владимирович.
О, вот оно, вожделенное! Пусть одна, но та самая банка с химическим разогревом. И хлеб. Охранник предупредительно запускает нагреватель, отправляет тарелку.
С аппетитом приканчиваю бульон с кусочками мяса. Вот это дело! Но если они думают, что я насытился, то серьезно заблуждаются.
В общем, в палату уже вполне устойчиво вернулся через часок, не забыв заскочить в туалет. С чувством глубокого удовлетворения заползаю в постель, под теплый бочок Ларисы.
Хорошо! Теперь можно и поспать.
– Саша! Ты что делал ночью?
И это вместо «доброго утра» и с таким видом, будто ей еще не доложили.