Искры истинной магии - Мясоедов Владимир Михайлович. Страница 35

– Охренительно, – пробормотал я, чувствуя, как голова снова начинает кружиться, и потихоньку сползая в беспамятство. – Судя по твоим словам, мы теперь почти идеальные заготовки для темных магов… Тонахью, почему вы нам помогаете? Спасенная внучка – это, конечно, хорошо, но маловато.

– Очень просто, – улыбнулся священник. – Вариант ритуала некромантов для обретения силы можно провести и так, что никаких побочных эффектов не возникнет. Подобным образом увеличивают свое могущество почти все темные маги нашего мира, включая и тех, которые находятся на государственной службе. Но для этого энергетические узлы нужно будет вытаскивать из еще живых людей…

Он продолжал еще что-то говорить, и, вероятно, это было очень важно и интересно, но я уже терял связь с окружающим миром и снова проваливался в темноту.

Выздоравливание заняло еще неделю, тот бык, чтобы ему пусто было, практически убил меня. Все это время я, а также Артем, Ярослав и Аллисандр, жили в доме священника, пользуясь его гостеприимством и обширными знаниями. Лечение молитвами Тонахью прекратил, пришедший в сознание пациент оказался слишком восприимчив к такому способу поправить здоровье, абориген серьезно опасался проклятий, которые потенциально сильный, пусть и необученный темный маг мог рефлекторно наложить, корчась от боли под воздействием его силы. Теперь все медикаментозные процедуры сводились к накладыванию донельзя противных компрессов, которые ставила внучка священника, миловидная шатенка лет шестнадцати. Из бесед, которые по мере улучшения моего состояния происходили все чаще и чаще, выяснился источник столь либерального отношения Тонахью к темным магам и его достаточно высокие познания в далекой от служения Отцу Времен отрасли.

Священник оказался еретиком. Официальным. То течение веры, к которому он принадлежал, лет тридцать назад было подвергнуто анафеме. Тогда, во времена его молодости, среди церковников стремительно набирала силу партия реформаторов, которую образовывали те, кого в земных компьютерных играх назвали бы мультиклассами. Времена были смутными, очередная борьба за власть с привлечением армий в империи, вечный хаос в баронствах, набег орков, самый массовый за последние лет сто, холодная война с гномами… Тут уж хочешь не хочешь, а крутиться начнешь, чтобы уцелеть. Появились служители церкви, которые помимо молитв, пусть даже и вызывающих ответную реакцию адресата, стали исследовать новые направления деятельности. Священники-воины. Священники-маги. Может быть, и священники-воры были, но, понятное дело, они старались не афишировать свое ремесло. В общем, среди служителей Отца Времен образовалась прослойка тех, кто на бога надеялся, а сам не плошал. Получающие помощь свыше, но кроме этого претворяющие в жизнь свои идеи словом, делом и чародейством. И требующие подобного же от паствы. Это были активные ребята. Ключевое слово «были».

По мнению святого престола, расположенного в столице империи, такое новообразование в религии было опасней, чем раковая опухоль в теле человека. А то как же. Прихожан же, страшное дело, думать и делать заставляют. Самих! Без помощи церкви, а значит, и отчисления в ее пользу не так уж и нужны. Этого патриархи допустить не могли. Выпустили энциклики, провели заседания высших чинов, то ли раскопали, то ли сфабриковали улики против самых одиозных деятелей из реформаторов, ну а потом, в качестве логического завершения, объявили всю их философию ересью. До вооруженного противостояния дело не дошло, жаждущие перемен так и не объединились между собой или, может быть, поняли свое бессилие перед лицом породившей их организации и смиренно приняли свою судьбу.

Монастыри святых волшебников и мастеров меча со священным кругом на шее передали в ведение других орденов, настоятелей разогнали по уединенным скитам, где они в большинстве своем скоропостижно скончались, рядовых монахов и послушников растолкали по разным глухим углам и дырам. Тонахью направили на границу гоблинских лесов. Встречались места и хуже, но значительно реже. Сам он магом не был, не хватало природного дара, а развить его в родном монастыре не успел. Но учился-то он по соседству с чародеями в рясах, ходил в одну с ними библиотеку и даже лелеял мысль, что сам лет через дцать будет составлять заклинания, а не вымаливать по малейшему поводу помощь у высших сил. К официальной церкви он испытывал презрение, она за власть и золото с легкостью закрывала глаза на то, что шло вразрез в проповедуемыми догматами, к инквизиции – неприязнь, личную, его в молодости кто-то из слишком рьяных искоренителей ереси неслабо обидел, и, в отличие от большинства своих коллег по вере, Тонахью знал теорию магии если и не на отлично, так на удовлетворительно точно. Поэтому-то он и захотел, а главное, смог помочь трем молодым и ничего не соображающим темным магам из другого мира, попавшим в город, который он уже давно считал своим.

– Вообще религия, почитающая Отца Времен, как-то на удивление толерантна и не воинственна для монотеистической, – сказал мне как-то Алколит, когда поблизости не было ни священника, ни его внучки. – Этакая смесь буддизма с индуизмом. Ведешь себя плохо, творишь зло – в следующей жизни родишься низшей тварью. Творишь добро – и быть тебе если и не ангелом, так богачом и дворянином точно. Держишься посередине – значит, не хуже, не лучше тебе не станет. Так что теоретически любой ее представитель имеет возможность стать злее местного хозяина ада, Властелина Черного Льда Сакраэла, и занять его место, или же добродетельнее Отца Времен – и подвинуть его на небесном троне. Ну… последнее, конечно же, только логический вывод из их доктрины, но он настолько очевиден, что я просто не могу быть первым, кто к нему пришел.

– В таком случае ты будешь первым, кто его озвучит и уцелеет после этого. – Мои слова, надеюсь, немного пригасят пыл Алколита, не хочется поссориться с единственным в радиусе досягаемости, кто хочет и может вылечить столь необычного пациента. – Кстати, раз уж здесь признается равноценность добра и зла, как же тогда работают инквизиция и священники? Разве они не должны… ну… наставлять на путь истинный?

– Добро есть добро, зло есть зло, и уравнивать их никто не собирается, при чужих такое не ляпни, – фыркнул Ярослав. – Тонахью верит в то, что Отец Времен способен порвать Сакраэла, как Тузик грелку, и до сих пор не сделал этого лишь потому, что есть какие-то причины, понять которые способны только высшие существа, но никак не простые смертные. Впрочем, уверен, местные демонопоклонники тоже будут ставить на победу своего божества при встрече с тутошним Всевышним. А инквизиция и церковь в принципе занимаются здесь тем же самым, чем и земные их аналоги. Наставлением на путь истинный и забоем на мясо всех с него свернувших. Про мясо я, конечно, фигурально, хотя… знаешь, а здесь темных магов и злостных еретиков не жгут. Их колесуют. А после проведения этой процедуры единственное, что остается от казненного, – это куча мяса.

– Поменьше подробностей, – попросил его я. – Все-таки разговариваешь с больным, у которого хорошее воображение. Не стоит меня нервировать, поправляться дольше буду. Но все-таки Тонахью подозрителен. Да, он имеет почти железные доказательства того, что ради силы мы не убивали людей, но… мы темные маги, то есть идеологические противники.

– Расслабься, – махнул рукой Алколит. – Священник нас не сдаст. Во-первых, некому, местные большой набожностью не отличаются, а до соседней церкви неделя пути в одну сторону, ну а во-вторых, у самого рыльце в пушку.

– Поясни. – Моя просьба заставила его ненадолго задуматься.

– Ты ничего странного в его внучке не замечал? – спросил Алколит спустя секунд десять.

– А что я могу заметить из положения лежа? – удивился я. – Разве что грудь у нее второго размера.

– Ах да, – хлопнул себя по лбу Ярослав, – совсем забыл, ты же с кровати до туалета пока не доберешься. Даже с посторонней помощью.

– Мог бы не напоминать, – зло буркнул я. Не то чтобы утка под кроватью была нужна часто, ничего, кроме питательных бульонов, я давно уже не ел, но… время от времени случалось ей воспользоваться. И испытываемое унижение меня бесило!