Экзамен на зрелость - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич. Страница 55

— И вы попросту лишены возможности использовать этот приток средств. Хм-м. Меня пытают смутные сомнения, мой друг. А в курсе ли Елизавета, по поводу происходящего? Или ее как и в прошлый раз держат в неведении?

— Разумеется, она в курсе. Она не отдает по этому поводу никаких распоряжений. Она отправит в застенки КГБ первого же, кто посмеет с ней заговорить на эту тему. Но она в курсе. Прошлый раз ее изрядно напугал, поэтому она предпочитает дуть на воду. И все, посвященные прекрасно знают, с кем именно стоит говорить на эту тему.

— Не посвятите меня в тонкости дела? — С нескрываемым любопытством поинтересовался Шетарди.

— Скажем так, есть некое лицо, которое готово подмешать в питье княжны, одно снадобье, способное оказать влияние на протекание беременности.

— Личная неприязнь?

— И это, и деньги. Словом, как и что случится вас не касается. Главное, что произошедшее будет на руку нам всем.

— Хорошо. Вы меня убедили. Когда можно будет ждать результата?

— Я запущу механизм, как только получу все деньги. И желательно не затягивать с этим вопросом. Чем больше срок беременности, тем сложнее ее прервать.

— Так не пойдет, Иоган. Его преосвященство не станет выделять деньги под эфемерные проекты. Пусть у великой княжны случится выкидыш, и тогда вы получите свои деньги. Уведомлять его преосвященство раньше не имеет смысла.

— Звучит конечно же убедительно, но Жоакен, время. Будет потеряно слишком много времени. Пока ваш гонец достигнет Франции, пока будет принято решение. Пока деньги поступят в Россию.

— Бросьте Иоган. Если у вас все готово, то вы можете провернуть это в любой момент. Несколько дней не сделают погоды. Все равно необходимо отправлять человека во Францию. Кстати, за эти дни я как раз сумею подготовить корабль. Это будет и быстрее и надежнее.

— Тогда, уже на этой неделе вы получите результат, — уверенным тоном, произнес Лесток.

— Кстати, позвольте вопрос. А отчего вы так долго тянули?

— Я не тянул, а искал возможности для осуществления замысла.

— Хм. Конечно же. Простите, за наивное любопытство. Кстати, а как будет с Петром?

— У меня уже есть великолепный стрелок.

— Надежда на одного единственного стрелка? Вам не кажется, что вы слишком самонадеянны?

— О-о, этот человек никогда не промахивается. Надеюсь вы не успели забыть как так случилось, что Персия не объявила войну России?

— Вы хотите сказать, что Надир-шах…

— И Надин-шах и Ибрагим-хан. Он просто виртуоз в деле убийства. Мало того, государь обязан ему жизнью.

— Значит, это все же русские совершили это убийство.

— Я вас умоляю, Жоакен, это же секрет Полишинеля.

— Не скажите. Одно дело досужие разговоры и сплетни, и совсем иное, знание, да еще и с доказательствами. Погодите. Но если это так… Это что же получается, он из Канцелярии? И вы решили использовать такого человека? — Искренне усомнился Шетарди, даже склонив голову к набок, чтобы подчеркнуть насколько ему эта мысль кажется абсурдной.

— А почему бы и нет, — Лесток даже пожал плечами, демонстрируя полную уверенность. — Если государь не забывает, чем именно обязан подданному и награда соразмерна деянию, то этот подданный готов жизнь свою прозакладывать. Если же наблюдается обратное, да еще и не единожды. Ну, согласитесь сотня рублей и сержантский чин, даже по гвардейскому окладу, это не серьезно. Еще пара сотен золотых, за возможность избегнуть кровопролитной войны на два фронта, то же выглядит не солидно. Нет, присяга это конечно же великолепно, но человеку всякий раз рискующему своей головой не помешало бы…

— Все, все, можете не продолжать, — замахал руками Шетарди. — Никогда бы не подумал, что Петр может быть настолько скупым. Он не производит такого впечатления.

— Ну, у всех у нас имеются недостатки. Может ему не понравился вот этот самый малый. Кто знает. Как говорят русские — чужая душа потемки.

— А вы не могли бы меня с ним познакомить.

— Вам-то это зачем? — Тут же насторожился Лесток.

— Ну, такой малый мог бы оказаться очень полезен.

— Вы ничего не напутали, Жоакен? Я конечно же готов пойти на многое, чтобы посадить на престол Елизавету. Но это вовсе не значит, что я буду участвовать в кознях против России. Я готов способствовать дружбе наших двух государств, и отстаивать интересы Франции, но не предавать страну, давшую мне приют, и ставшую второй Родиной. Франция рассматривается мною как ближайший друг и союзник, у французов будут всевозможные льготы и послабления в сравнении с другими державами. Но не нужно рассчитывать на то, что Россия падет к ногам Людовика.

Шетарди прекрасно понимал Лестока. Занять престол он не мог по определению, это даже не сказка, а вообще нечто невообразимое. А вот стать вторым человеком в империи, а при умелом подходе и первым, ему было вполне по силам. Ну и зачем ему быть первым в государстве о которое все будут вытирать ноги? Не-эт, он хочет выйти на первые роли в сильной империи. Такое положение удовлетворит любое, самое тщеславное сердце.

— Помилуйте Иоган. Вы же сами говорите, что проделки этого малого, всего лишь секрет Полишинеля. Просто такой специалист мог бы быть мне полезен в будущем.

— Тем более, не понимаю, за кого вы меня держите. Неужели вы думаете, что с воцарением Елизаветы, такой великолепный механизм, как КГБ, будет ею ликвидирован? Да я костьми лягу, чтобы этого не случилось. Мало того, уже сейчас предпринимаю попытки сближения с офицерами Канцелярии. А вот таковое со стороны иноземных держав, я приветствовать не собираюсь.

— Все, сдаюсь, Иоган. Но уточнить ведь стоило.

— Разумеется, Жоакен. Разумеется.

Боже, какой же сегодня прекрасный день. На дворе сентябрь, но деньки стоят по летнему погожие. Солнце радостно заливает своими лучами землю, даря ласковое тепло, которое наблюдается только в осеннюю пору. Появились первые желтые листья. Они еще не могут внести ту особую прелесть пестроты осеннего убранства деревьев, но являются первыми предвестниками этого. А воздух… Летом он обжигает, сейчас же в меру прохладен и свеж.

В такую пору хочется думать только о светлом и радостном. Но вместо этого, приходится обращать свой взор к темному и грязному. Нет, Екатерина ничуть не сомневалась в свой правоте.

Тот кто расправился с ее братом и отцом, добрался до дядьев, и наконец до ее мужа, должен был ответить за свои злодеяния. И она теперь знала точно, что час этот близок. Но перед тем, он должен будет сполна насладиться потерей своих близких. Это будет только справедливо.

А еще окажется справедливым то, что она Екатерина Долгорукая, займет место причитающееся ей по рождению. Первая фрейлина ее императорского величества. Да, это место вполне достойно ее. Конечно же, императрица звучало бы куда более весомо, но как известно, человек предполагает а Бог располагает.

Хм. А ведь она и сейчас фрейлина. Хотя и не первая. Но вот подобное положение для нее было оскорбительным. Петр, негодяй! Ему оказалось мало того, что он расстроил их помолвку и расправился с ее близкими. Ему еще захотелось и унизить ее. Она, та которую прочили в императрицы, должна быть фрейлиной у той кто занял ее место. Более оскорбительный поступок трудно себе представить.

После разрыва помолвки, дядя поспешил устроить ее жизнь и выдать за однофамильца, Юрия Долгорукого. Тот и раньше добивался ее руки, причем имел все шансы получить согласие. Этот род для ее батюшки, был куда более предпочтителен, чем австрийского графа Милезина. Да и сама княжна порвав с графом, обратила свой взор в сторону Юрия Юрьевича. Но потом, все изменилось, и Алексей Григорьевич решил выдать ее за государя.

Воспоминания о близких и дорогих сердцу людях, спазмом впились в горло. Дышать стало трудно, по щекам пролегли две мокрые дорожки. Господи! И это она, денно и нощно молилась о здравии Петра! Да чтобы ему в аду гореть!

Понимая, что у нее сейчас видок еще тот, Екатерина свернула в тенистую аллею, чтобы успокоиться. Никак нельзя показывать, что она расстроена или взволнованна. Сегодня слишком важный день, чтобы позволить себе оплошать. Наконец-то ее мольбы были услышаны, и она сможет сделать первый шаг на пути к своей мести.