Ученик Ведьмака - Дилейни Джозеф. Страница 7

– Вот оно, парень, – сказал Ведьмак. – Только ты, я и темнота. Если можешь это выдержать, то подойдешь мне в ученики.

Его голос теперь звучал как-то по-другому, более низко и очень странно. Мне представилось, как он стоит на четвереньках, его лицо обросло шерстью, изо рта торчат клыки. Я дрожал и не мог даже слова вымолвить, пока не сделал три глубоких вдоха. И только тогда ответил – словами отца, когда ему приходилось делать что-то трудное или неприятное:

– Кто-то же должен это делать. Так почему бы не я?

Ведьмаку мои слова, наверное, показались смешными, потому что он разразился звучным хохотом, который заполнил погреб и загрохотал по ступенькам навстречу новому раскату грома.

– Почти тринадцать лет назад, – произнес Ведьмак, – я получил письмо с печатью. Письмо краткое и по делу, на греческом. Его послала твоя мать. Ты знаешь, что она написала?

– Нет, – тихо ответил я, дожидаясь, что же он скажет дальше.

– Она написала: «Я только что родила ребенка, он седьмой сын седьмого сына. Его зовут Томас Дж. Уорд, и это мой дар Графству. Когда он подрастет, мы позовем тебя. Обучи его, и он станет твоим лучшим и последним учеником». Наше дело – не магия, – сказал Ведьмак почти шепотом. – Главное – это здравый смысл, смелость и точные записи всего, что происходит, чтобы накапливать опыт. Мы не верим в пророчества и в то, что будущее предопределено. Написанное твоей матерью – правда только потому, что мы сделали это возможным. Понял?

В его голосе слышались злые нотки, но я знал: он зол не на меня. И я просто кивнул, хоть он и не мог меня видеть.

– Что же до дара твоей матери Графству, то каждый из моих учеников был седьмым сыном седьмого сына. Не думай, что ты особенный. Тебе еще многому надо учиться.

– Семья может стать помехой, – помолчав, продолжил Ведьмак тише и спокойнее. – У меня осталось только два брата. Один – слесарь, и мы хорошо ладим, но другой не разговаривает со мной вот уже сорок лет, хотя по-прежнему живет в Хоршоу.

К тому времени, как мы покинули дом, буря утихла и на небо выглянула луна. Когда Ведьмак закрыл входную дверь, я впервые увидел, что было вырезано по дереву:

Ведьмак кивнул в сторону надписи:

– Так я предостерегаю тех, кто понимает эти знаки. Я иногда ставлю их на случай, если память подводит. Узнаешь греческую букву «гамма»? Она обозначает одновременно и привидение, и неупокоенную душу. Крест справа внизу – это римская цифра «десять», самая низшая степень. Все, что больше шести, – это неупокоенная душа. В этом доме нечего бояться, если ты достаточно смелый. Помни, темные силы живут за счет твоего страха. Не бойся, и неупокоенная душа не причинит тебе вреда.

Знать бы мне это с самого начала!

– Не вешай нос, парень, – сказал Ведьмак. – А то скоро уткнешься лицом в ноги!.. Может, хоть это тебя развеселит. – Он достал из кармана кусок желтого сыра, отломил немного и протянул мне. – Ешь. Только не глотай все мигом.

Я пошел вслед за ним по булыжной мостовой. В воздухе стояла сырость, но, по крайней мере, дождь прекратился. На западе небо покрылось рваными облаками, похожими на овечью шерсть.

Мы ушли из деревни и продолжили путь на юг. На самой окраине, где мощеная улица переходила в вязкую тропку, расположилась маленькая церквушка. Выглядела она ветхой: шифера кое-где не хватало, на дверях облупилась краска. Мы никого не видели с тех пор, как оставили дом, но у церкви стоял человек. Еще издали я заметил, что его седые волосы сальные и нечесаные.

По темной одежде я понял, что это священник, но, когда мы подошли ближе, меня удивило выражение его лица. Священника будто перекосило, он сердито нахмурился, а потом, приподнявшись на цыпочки, размашисто перекрестил воздух. Я и раньше видел, как священники крестились, но они никогда не делали это так напыщенно, так отчаянно. И его злость была обращена на нас.

Наверное, он таил обиду на моего учителя, а может, и на всех его собратьев. Это ремесло многим не по душе, но мне не приходилось еще видеть, чтоб люди так странно вели себя при виде ведьмака.

– Что это с ним? – спросил я, когда мы прошли мимо и он уже не мог нас слышать.

– Священники! – резко огрызнулся Ведьмак. – Всё знают и ничего не видят! А этот хуже прочих. Мой брат.

Мне хотелось узнать больше, но я почувствовал, что лучше не задавать много вопросов. В прошлом Ведьмака еще много тайн, однако я понимал, что сейчас он мне их не откроет. Поэтому я просто пошел с ним на юг, взвалив на плечо его большой мешок и думая о мамином письме. Она не умела хвалиться и ничего не обещала зря. Мама говорила только правду и отвечала за каждое слово. Ведьмак сказал, что с неупокоенными душами нельзя справиться, а ведь однажды мама их утихомирила.

Быть седьмым сыном седьмого сына в этой работе – обычное дело. Иначе Ведьмак не возьмет тебя в ученики. Но было что-то еще, чем я отличался от остальных.

Я ведь и мамин сын.

ГЛАВА 5

Ведьмы и домовые

Мы отправились в так называемый «зимний дом» Ведьмака.

Пока мы шли, последние утренние облака растаяли, и я вдруг увидел, что солнце стало каким-то особенным. Даже в Графстве оно иногда светит зимой (зато зимой дождя не бывает), но каждый год наступает минута, когда в первый раз ощущаешь его тепло. Такое чувство, словно старый друг вернулся.

Ведьмак, должно быть, думал о том же, потому что внезапно остановился и одарил меня улыбкой, на которые он щедр не был.

– Сегодня первый день весны, парень, – произнес он. – Поэтому мы идем в Чипенден.

Ничего не понятно. Он всегда уходит в Чипенден с началом весны? А если так, то почему? Я решился спросить и услышал:

– Летнее жилище. Мы зимуем на границе торфяника Англезарки, а лето проводим в Чипендене.

– Никогда не слышал об Англезарки. А где это? – поинтересовался я.

– На юге Графства. Там я родился и жил, пока отец не решил перебраться в Хоршоу.

Ну о Чипендене я все-таки слышал. От этой мысли мне стало легче. Я понял, что как ученик Ведьмака буду много путешествовать и мне придется изучить дороги в округе.

Сказано – сделано. Мы сменили направление и пошли на северо-восток, к дальним холмам. Я больше не задавал вопросов. Ночью, когда мы снова остановились в холодном хлеву и в качестве ужина я опять получил несколько кусочков сыра, мой желудок, наверное, решил, что у меня горло отрезали, – так я проголодался.

Интересно, где именно мы станем жить в Чипендене, а главное – будет ли там нормальная еда? Я не знал никого, кто бывал там, но слышал, что это отдаленное, глухое место где-то высоко на седых и пурпурных холмах, которые едва виднелись с отцовской фермы. Мне они всегда казались огромными спящими чудовищами. Правда, в этом скорее был виноват мой дядька, который рассказывал всякие байки. Он говорил, будто по ночам эти чудища ходят с места на место и иногда к утру с лица земли пропадают целые деревни, раздавленные тяжестью холмов.

На следующее утро солнце вновь скрылось за серыми тучами. Стало ясно, что второго дня весны еще придется подождать. Поднялся ветер, он теребил нашу одежду и подбрасывал птиц высоко в небо. Тучи, обгоняя друг друга, мчались на восток, чтобы укрыть вершины холмов.

Мы потихоньку поднимались вверх и, к счастью, шли очень медленно. Я уже натер большие мозоли на обеих ногах. Когда вдали показался Чипенден, перевалило далеко за полдень.

Близился закат, но ветер по-прежнему не затихал. Небо прояснилось, и пурпурные холмы врезались в небосклон. Ведьмак почти все время в дороге молчал. А теперь, когда он принялся рассказывать о каждом холме, его голос даже повеселел. Странные имена были у холмов: Клин Парлик (ближайший от Чипендена), Бугор Меллора, Седловина и Холм Волка.