Восьмой зверь - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 1

Владимир Ильин

ВОСЬМОЙ ЗВЕРЬ

Пролог

— Крышку держи, цепляй!

Среди клубов раскаленного пара десяток каторжан пытались удержать кожух паровоза, вцепившись в металлические тросы. Что-то огромное и безумно злое билось внутри котла в попытках разбить сдерживающую его темницу и вырваться на волю.

— Где гребаный маг? — провиснув после очередного рывка на канате, возопил один из каторжников.

Крышка опасно сместилась, вырываясь из пазов, выпуская на волю часть заключенного монстра. Сплетенный из огненных лент, от желтого до ярко-алого, лепесток разумного пламени выстрелил в сторону людей, пытаясь дотянуться до пленителей. Даже отсюда, за два десятка метров от происходящего, дохнуло жаром, а каково было каторжанам, Георг старался не думать. Его откровенно пугало происходящее, хоть он и знал, что перед глазами шокированной публики, медленно пятившейся к огромным воротам столичного вокзала, разворачивается профессиональное шоу. Еще минута — и когда ситуация уже будет на грани краха, на сцену выйдет маг-избавитель, одним гневным жестом и словом усмиряющий огненного духа.

Люди должны знать, что силы, движущие поезда, находятся под контролем. Чтобы не бояться.

Георг досадливо поморщился и отвернулся к информационной стене — жена с ребенком увлеченно рассматривали происходящее, не давая ему повода покинуть перрон под благовидным предлогом. Признаться, их поведение его расстраивало даже сильнее собственной трусости — в человеке должна быть осторожность. Но его сын в шестнадцать лет не торопился радовать отца ни осторожностью, ни силой воли, ни другими чертами, за которые хочется гордиться наследником. Частые простуды в детстве, излишняя забота матери — и получился капризный рохля. Как он пройдет академию без сонма нянек и слуг? Далеко не в первый раз возникали в его голове сомнения в правильности этого решения, но спорить с женой он не отважился. Это ее решение, вызванное обычным детским «хочу». Однако, чувствовал Георг, если что случится — виноватым все равно сделают его. Дернувшись от неприятной мысли, он широкими шагами направился внутрь вокзала, оставив родных досматривать представление.

Даже любимый образ детства, самая волшебная вещь его жизни — огромная карта владения, занимавшая целую стену вокзала, — не добавила хорошего настроения. А ведь когда-то он часами мог изучать ее, рассматривая, как движутся по волшебной карте модели поездов, обозначая реальное местоположение чугунных исполинов, их скорость и даже состав вагонов.

Теперь Георг то и дело недовольно морщился, отмечая неточности в филигранном исполнении карты. Само полотно смотрелось безупречно в художественном плане — идеальный круг великих стен, обрисованный с невероятной тщательностью, нерушимой преградой опоясывал владение. За границами стен ярились дикие звери — ужасные, суть ночного кошмара, с огромными клыками, алыми глазами, полными злобы ко всему людскому. И через весь этот ужас лучом цивилизации и уверенности за пределы стен тянулись четыре железные дороги — на север, восток, юг и запад, соединяя владение с добрыми соседями. Но не внешние земли заставляли досадовать почтенного отца семейства, а вовсе даже внутренняя карта, увы, застрявшая во временах прадедов.

Шесть отрезков исходили из самого центра — из границ круга, аккуратно поименованного «Арни», столицы владения, — и другим концом примыкали к стенам, через шесть равных интервалов, разделяя владения великих домов. Карта смотрелась гармонично и красиво, но совсем не соответствовала настоящим границам. Да и тех границ, если честно, не было в действительности — ни заборчика, ни разделительной межи. Аристократы попросту выкупали деревушки, где уговорами, а где силой понуждая пойти под свою руку. Истинные границы можно было увидеть, ежели указать на карте собственность высоких домов, но таких карт уж точно не печатали, и на каждом углу они не продавались. Еще можно было спросить жителей приграничных городов, таких, как сам Георг, — они-то точно знали, что землица вокруг города давно уж продана дому Змеи, хоть на улицах регулярно подновляют штандарты дома Тигра. Благо на сам город аристократы претендовать не могли и жителей налогами не душили. Но велика ли разница — брать мзду с дома или забирать подати через дорогие продукты? Хозяева размеченных на карте территорий — Повелители, — казалось, вовсе не интересовались положением дел, собирая свою дань уже с аристократов и градоначальников, словно не их дом притесняют. Георг недовольно покачал головой — хорошо хоть урожаями Храмы не обижают, замаливая землю, а так не миновать бунтов, вызванных жадностью одного дома, но подавляемых теми, кто должен бы следить за своими землями повнимательнее.

Все довольно сильно напоминало семь семей, живущих под одной крышей, — вроде и места у всех одинаково, а поди ж ты, то там притеснят соседа, то в другом месте перегородку подвинут, то на кулачках подерутся. Стена у всех одна, так что разумение имеется, и разрушений сильных не творят, а придет черед — так и встанут всем скопом против внешнего врага. Но пока нет угрозы — цапаются да приворовывают друг у друга. И нет над этими семьями единого хозяина, потому порядку не бывать.

— Дорогой, я же говорила, нас встретят! — Вечно недовольный голос второй половинки оторвал его от пространных рассуждений и заставил обернуться.

Благообразный господин, с сединой в висках, в форме служащего железных дорог, склонился перед Георгом в глубоком поклоне, правой рукой указывая в сторону ненавистного поезда.

— Прошу вас, госпожа, господин, молодой господин. Всего пара шагов, не больше!

Дождавшись от отца семейства согласия, служащий вокзала повел за собой колоритную пару с ребенком — стройную даму, одетую в синее платье по последней моде, с приземистым — на две головы ниже нее — мужчиной. Немного неуклюжая походка и заметная одышка выдавали в Георге кабинетного работника с солидным стажем. Впрочем, тот и не скрывал своей профессии, а вовсе даже наоборот — то и дело одергивал полу сюртука, чтобы окружающий мир мог полюбоваться многочисленными значками и орденами, украшавшими шитье камзола. Повод для гордости имелся — такой коллекцией наград за выслугу мало кто мог похвастать. Рядом семенил подросток, статью и высоким ростом похожий на мать, упитанный, с зелеными глазами и зализанными набок, как у отца, светлыми волосами.

Процессия подходила прямо к роскошной паровой карете, сиявшей хромированным металлом ободов и декоративных накладок. Механический монстр на шести колесах заставил главу семейства подтянуться и где-то даже набраться храбрости, чтобы не показать испуга перед любимой: подумаешь, паромобиль. Он даже катался на одном таком же вместе с мэром их городка — единственным владельцем технологического чуда. Правда, у того модель была куда поскромнее, попахивала спиртом и уж точно не была такой огромной, гулко рычащей голосом пустынного хищника.

Мужчина неспешно обернулся, чтобы явить уверенность и храбрость пред ликом супруги, с чувством превосходства заметил на лицах своей семьи суеверный ужас и восторг и уже хотел небрежно пригласить занять свои места, как взгляд уцепился за суету возле их вагона.

Позади трое работяг споро выгружали из вагона многочисленные чемоданы с вещами.

Глава семейства было встрепенулся, глядя, как семейное добро складируют на подъехавшую конную телегу, но распорядитель тут же успокоил:

— Ваш багаж сию минуту доставят в номера, не извольте беспокоиться! Господин архимаг лично повелел выделить вам места в лучшей гостинице города! — чем вызвал незаметный вздох облегчения у мужчины и прилив надменности у женщины, которая тут же передумала изображать испуганную провинциалку. — Вас же он велел доставить в Академию. Все готово для наилучшего решения дел юного господина.