Точка отсчета - Крабов Вадим. Страница 9

«Я влип, — окончательно решил про себя Вовчик, принимая воду. — Светящаяся баба, теперь дикарь с невозможным портаком. Дела… но ничего, прорвемся!» — подзадорил себя. А если честно, настроение было ниже плинтуса. Впрочем, попив воды, немного его приподнял. Много ли надо человеку для счастья? Пожрать надо. С этим придется подождать, но накормят, раз воды принесли. Страдалец тщательно перебрал солому, откидывая наиболее вонючие пучки, и лег на нее, стараясь не думать о еде и тем паче о собственном положении. Не заметил, как уснул. Свитер и кожанка грели вполне достаточно.

Вовчик страдал многими «пунктиками», или, если угодно, комплексами, но рефлексию, то бишь самоедство, переживание о своей несчастной доле отрезало еще в Афгане во время третьего «крутого поворота». Теперь это очень пригодилось.

Разбудил его громкий стук по решетке вместе с воплями:

— Гар-гар-гар! — Подъем — ясно без перевода.

Вставал медленно, куда торопиться зэку? Но от удивления невольно ускорился. Здоровенный надзиратель согнулся в поклоне перед молоденькой девушкой. Сказать, что она красива, — значит промолчать. Она была ослепительна. Совсем как та, на дороге, только моложе и платье-туника синего цвета, а не белое. Ослепительно красива, без косметики, но опять-таки какой-то кукольной красотой, чувствовалось что-то ненастоящее. Невозможно определить что, но чувствовалось, и все тут.

Здоровяк открыл решетку, но вошел в камеру не он, вошла девушка. Хрупкая и беззащитная.

«Ни хрена не беззащитная», — понял Вовчик, увидев выражение больших зеленых глаз. Высокомерно-презрительное с чувством абсолютного собственного превосходства и силы.

— Здравствуйте, мадемуазель, — произнес он с самым изящным поклоном, на который был способен.

— Гар-гар, гар. Гар-гар-гар? — надменно спросила она. Причем так, будто смотрела сверху вниз, хотя была ниже ростом.

— Ай донт андестенд, — покачал головой Вовчик, — но хочу заметить, что вы…

Закончить не успел. Язык отнялся в самом прямом смысле, вместе с остальным телом. Пока он тянул свой «андестенд», девушка что-то быстро пропела и плавно махнула перед собой рукой, как бы «оглаживая» на расстоянии его фигуру. Тело полностью онемело.

«Нихренасе! — мысленно завопил Вовчик. — Ведьма на ведьме, и меня здесь не любят! Надо срочно что-то решать!»

Девушка сделала пассы руками и согнула пальцы в приглашающем жесте. Ноги пленника пошли сами собой. Слава богу, с первых же шагов «освободилась» голова с шеей, но не язык. Говорить Вовчик не мог по-прежнему.

«Спокойно, Вовчик, осмотрись вокруг. Не все потеряно, должен быть шанс! Если бы хотели — убили бы сразу», — успокаивал себя, не давал зародиться панике. Она, при всей Вовкиной невозмутимости, все же начала потихоньку стучаться в дверь его решимости. Тьфу! Короче, гнал от себя страх скорой смерти вместе с сомнениями в реальности. Так дольше проживешь. Одновременно с любопытством разглядывал кусочек мира, куда его занесла нелегкая. Не мечтал он никуда «попадать», но если попал…

Тюрьма оказалась совсем небольшой, всего из двух камер. Вторая пустая.

«Теперь и первая освободилась. В отеле „Последний приют“ есть свободные номера, поспешите, господа!» В нем проснулся «юмор висельника».

Один пролет каменной лестницы, и он на свободе. В смысле на улице. Тюрьма оказалась небольшим одноэтажным каменным зданием без окон, с мраморной облицовкой. Камеры находились в подвале, что на первом этаже — неизвестно, но запахи оттуда донеслись самые аппетитные.

«Кухня… — мечтательно подумал Вовчик в ответ на мгновенно заурчавший живот и сглотнул слюну, — глотать могу, значит, попрошу перед казнью пожрать. И выпить. Казнимым положено». Бодрился как мог.

Незаметно он оказался впереди девушки и шел вроде как сам по себе, точно зная маршрут. Аллея. Дорожка, выложенная каменными плитами, между смыкающимися над головой плодовыми деревьями. Метров сто — сто пятьдесят, и Вовчик вошел в самую большую садовую беседку в мире.

Круглая, диаметром не меньше пятидесяти метров, окруженная высокой колоннадой в классическом стиле с резными колоннами пурпурного мрамора. Ближе к центру еще одна колоннада, высотой чуть выше внешней — метров двадцать пять. Балки каменные, но сама кровля — деревянная. Он хорошо разглядел все это устройство потому, что «беседка» напомнила ему древнегреческий Парфенон или акрополь с картинки, точно не припомнишь, а потом стало не до архитектуры.

Тщательно хранимая вера в реальность пошатнулась. Он на съемках исторического фильма с шикарной массовкой. Красавицы, лучшие голливудские актрисы в исторических костюмах — туниках разных цветов и оттенков. Да какие актрисы! Те в подметки по красоте не годились! Вот где главная невероятность: не одна или две, а… стайка! Нет, стая — волчицы, пантеры, львицы… с небес на землю героя вернула женщина в белом. Та самая злополучная девушка-женщина, которую угораздило попасть к нему под колеса.

Ноги сами встали перед ней на колени.

«Ба! Сколько же ей лет? Взгляд, как у злой старухи, но сохранилась! Обалдеть…» — Глаза у нее оказались зеленые, как у всех остальных красоток. Может, оттенок немного сочнее, и только.

Внезапно Вовчик почувствовал, что может говорить, и неизвестно почему, но первыми с языка сорвались слова известной фразы из любимого им фильма «Любовь и голуби»:

— Ну и сучка ты крашена!

В ответ дама произнесла что-то явно торжественное и призывно посмотрела на пленника.

— Да иди ты… — Закончить не успел. Снова заткнули и более того — сковали, не пошевелить и глазом.

Женщина в белом опустила ладонь с перстнем на голову Вовчика и тем спасла от волны паники. Она, сволочь, нашла лазейку, когда тело сковало так, что и глотнуть нельзя. «Кранты», — успел он подумать, пока рука женщины опускалась на вставшие дыбом волосы.

Ладонь оказалась удивительно теплой и ласковой. Она принесла успокоение. Нет, приятное безразличие. Правда, потом начались неприятные вещи: в мозгах словно пальцы зашевелились. Не больно, но противно. Показалось, что издевательство продолжалось не меньше часа. Баба убрала руку и встала. Пошла какая-то суета — Вовчик не соображал после «ковыряния» в мозгах. Вдруг резкий холод «отрезвил» мысли, одновременно спутав чувства. Не дав в них разобраться, в голове раздался женский голос. Такой приятный, такой… любимый?

«Ты, грязный варвар из глупого мира, посмел обозвать меня куклой! Меня, верховную жрицу богини Лоос, магистра ордена Родящих! Посмел коснуться моего лица, посмел сбить железной повозкой. Ты не заслужил смерти, это слишком легко для тебя. Теперь ты станешь мечтать обо мне, мечтать о моем снисходительном взгляде, желать меня, любить. Вдали от меня будешь страдать. Это твое наказание до самой смерти. Желай, чтобы она пришла быстро! Запомни мои слова — это последние моменты твоего счастья, раб, когда ты рядом со мной. Мой главный приказ: никому и никогда не рассказывай о себе правду. Ты из нашего мира, с Геи. Откуда-нибудь с северных островов, сам придумаешь. Учи язык, варвар. Возможно, я захочу с тобой побеседовать. Но сильно не надейся. Прощай, раб, Владеющий миром». — Флорина не удержалась от сарказма, обыграла «великое» имя варвара, ничего теперь не значащее.

Мир погас. Второй раз за сутки.

Вовчик мгновенно пожалел, что пришел в себя. Где оно, спасительное забытье? Таким несчастным он еще не был.

Образ Госпожи заполнял весь внутренний мир. Она далеко, она недовольна! Сердце разрывалось, тоска заполонила душу. Хотелось бежать к ней, такой близкой и далекой, хотелось просто видеть ее, такую желанную и недоступную, хотелось, чтобы она просто довольно улыбнулась, глядя на недостойного раба. А если скажет хоть слово… любое, главное, сама и ему лично, то можно умирать от счастья. Но это невозможно. Госпожа пожелала, чтобы он жил, поэтому невозможно наложить на себя руки, избавиться таким образом от рвущей душу тоски. Нельзя бежать к ней — только когда сама позовет. Госпожа желает его службы на благо ордена — станет рвать жилы на этой службе, лишь бы оправдать ответственность, лишь бы заслужить похвалу. Пусть в самой далекой перспективе, но надежда на это есть.