Мы - истребители - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 32

Я скромно умолчал о том, что мы немного помедлили, чтобы немцы поглубже захватили «наживку» и расслабились, перестав следить за обстановкой. Еще у меня было подозрение, что ведомые были новички или просто молодые, недавно прибывшие на фронт. Слишком бросалась в глаза разница в стиле полета у ведомых и ведущих. Наверняка новеньких гоняли. Нужно потом будет это уточнить.

— Поня-атно, — протянул Ермолов. Остальные молчали, рассматривая меня, как какую-то диковинку. Было забавно наблюдать, как взрослые мужики — ни одному меньше тридцати — внимательно и серьезно слушают меня.

— Насчет связи. Охотники ею пользуются в крайнем случае. В бою, при вызове помощи или наводке на большую группу противника. В остальных случая общаются жестами, подлетая поближе друг к другу. У немцев очень хорошо поставлена радиоразведка. Так что они слушают все наши разговоры, поэтому мы пользуемся условными фразами, вроде кодов.

— Значит, я тогда… — начал было Ермолов, для которого в основном и предназначались эти слова.

— Ну вы же не знали? Все в порядке. Кстати, с моим полком связались?

— Да, они в курсе, что вы у нас, — ответил Шмидт.

— Хорошо. Мне нужно осмотреться, хочу определить возможность базирования на вашем аэродроме нескольких пар охотников, — кивнул я и, заметив, как оживились командиры, расстроил их: — Сопровождать вас никто не будет. Это не наша задача. Но кое в чем помочь сможем.

— В чем? — поморщившись, спросил подполковник. Было видно, что он рассчитывал на нас — промелькнула в глазах надежда — но мои слова вернули его в реальность.

— Я поясню общее. Есть охотник, есть дичь. Возьмем пример с тигром. Охотники в древности приманивали тигра. Брали живого козленка, привязывали его в лесу и наносили небольшие раны, пуская кровь, чтобы зверь почуял запах. Когда зверь подкрадывался к добыче, охотник нападал на него, зачастую с простым ножом. Дальше уже зависело от опыта и ловкости охотника.

— Я понял вас, капитан. Этим козленком выступаем мы. Я прав? — заметно скривился подполковник.

— Общую суть вы ухватили. Прикрывать мы вас будем, но, сами понимаете, не всегда, не под то заточены.

— Заточены?

— Подготовлены. Новый устав использования охотничьих групп истребителей резко отрицательно относится к сопровождению бомбардировщиков. Охотники лишаются свободы маневра. Возможно совместное использование бомбардировщиков, но я уже вам говорил про него. В качестве приманки — это, кстати, у нас в уставе очень подробно прописано. Нужно завоевать господство в воздухе. Если нам будут мешать истребители противника, то нам будет проблематично заниматься уничтожением бомбардировщиков, а это наша основная задача на данный момент.

— И что вы хотите от нас?

— Использовать ваш аэродром как место базирования группы охотников. Группа стандартная: звено, четыре машины. Скорее всего, я тоже присоединюсь к ним, так что, возможно, шесть машин.

— При таком сотрудничестве… — начал было комполка, но я прервал его:

— Вы не совсем правы. Ваши люди будут иметь постоянную связь с охотниками и в любое время могут вызвать помощь. А бесполезно тратить время на вашу охрану — извините, мы не можем, устав. По-человечески я вас понимаю, но вас должны сопровождать именно обученные для этого летчики. Понимаете, это все равно, что бросать диверсанта, которого готовили года два, под танк с гранатой. Бесполезное использование ресурсов. При охоте наша задача не отгонять от вас истребители, а уничтожать их. В первое время вам будет тяжело, но потом у врага станет меньше истребителей и они будут осторожнее. Так что вы потом почувствуете себя более свободными.

Я старательно убеждал подполковника в своей правоте: если все получится, то будем служить вместе, если нет… Что ж, найду другую площадку. Хотя бы то озеро, над которым мы пролетали. Оно чистое, следов взлета-посадки на нем не останется. Идеальное место для аэродрома подскока.

— Да понимаю я вас, капитан! Но и вы поймите, как это — отправлять на верную смерть своих людей. Тут хоть какой-то шанс… Эх-х! — расстроенно махнул он рукой.

А вот меня его слова заинтересовали.

— Как часто вы встречаетесь с самолетами противника? — спросил я.

— За последнее время семь из десяти вылетов не обходится без встреч. В предпоследнем потеряли сразу три машины, — ответил вместо Шмидта капитан Ермолов.

— Это хорошо… Это очень хорошо! — задумчиво протянул я, но заметив, как на меня смотрят, быстро поправился: — Это для нас хорошо. Боюсь, теперь у вас будет сопровождение. Неявное, но будет.

— Неявное? Это как? А, да. Понял. Приманка, — кивнул Ермолов.

— Ладно. Обсуждать все это вы будете с командиром нашего полка, а я пока осмотрю ваш аэродром. Подойдет он нам или нет.

Итогом осмотра стала схема аэродрома на листе блокнота. Правда, стоянок самолётов на ней не было, чтобы не волновать местного особиста, но для моих целей это не принципиально. Закончив, я сообщил об этом стоящим рядом Ермолову и капитану Кириллову, начштаба полка.

— Пообедаешь с нами? — спросил Кириллов.

— Нет, я к себе. Нужно перед начальством отчитаться.

В это время к нам подбежал посыльный:

— Товарищ капитан, вас вызывают к телефону. Вызов из вашей части.

— Ну вот, я же говорил, что пора домой. Как вы там? Моего ведомого не обижаете? Нам ведь обратно лететь, — спрашивал я на ходу, хромая в направлении штаба.

— Все в порядке. Кстати, вас заправить?

— У нас другое топливо. Октан повыше будет. Не беспокойтесь, тут лететь-то! Хватит.

— Понятно.

Шагавший рядом посыльный, дождавшись паузы в разговоре, доложил Ермолову:

— Товарищ капитан, из штаба дивизии звонили, сказали, что они всех сбитых немцев взяли в плен.

— Всех двух? — уточнил капитан.

— Не знаю, слышал, что несколько.

— Вячеслав, сколько выпрыгнуло? — уточнил у меня Ермолов.

— Я двоих видел. Может, кто на вынужденную сел?

— Сейчас узнаем.

После разговора со Стрижом, потребовавшим вернуться обратно, причем побыстрее, я узнал, что немцев действительно выжило трое. Одного достали из разбитого истребителя, он оказался жив и цел. Это было удивительно, если судить по состоянию останков боевой машины. Сразу связавшись с командиром, рассказал ему о них — пусть договорится, чтобы поделились сведениями. Нужно узнать места базирования местных частей Люфтваффе. Данные, которыми располагал Шмидт, могли устареть.

Через полчаса мы с закормленным, но трезвым Степкой поднялись в воздух и на бреющем, на небольшой скорости полетели домой.

«Блин, сутки не прошли, а этот аэродром для меня уже дом родной!» — вздохнул я мысленно.

В моем планшете были многочисленные записи и рисунки — это не считая справки подтверждения о сбитых нами. Ещё — метки на карте, указывающие места возможного базирования групп. Нас на этот пока тихий участок фронта послали тренироваться в боевой обстановке, так нужно использовать эту возможность на все сто.

Вернувшись на свой аэродром, оставил ведомого рассказывать однополчанам о прошедшем бое, а сам пошёл в штаб.

Причина вызова была проста: штаб фронта смог достать все, что нам нужно, а значит, можно подумать о налете на ближайший аэродром противника. Чтобы не расслаблялись.

Сдав справку о сбитых и пообещав написать рапорт, направился к Стрижу. Сперва я выложил все свои записи, показывая удобные площадки. Всего удалось найти шесть из нужных двенадцати.

— Что за человек этот Шмидт? Мешать не будет? — спросил у меня командир.

— Я полностью выложил ему концепцию применения охотников. Не скажу, что это его порадовало, но потесниться он не против. Хочу сказать, что я тоже не против разместиться там с ведомым. Не на все время, но на ближайшие две недели — точно. Есть кое-какие идеи по сотрудничеству.

— В чем сотрудничество?

— Хочу хорошенько проредить истребительные части немцев, используя этот полк.

— Хм, приманка? Мы же это уже обговаривали, но давай накидай, как ты думаешь это делать, — расстелив карту, велел подполковник.