Мы - истребители - Поселягин Владимир Геннадьевич. Страница 57

Так мы и сделали, правда, случайно обнаружили, что у отары есть пастушок. Татарский мальчишка сладко посапывал под тенью высокой ели. Осторожно, стараясь не разбудить ребенка, обошли его по дуге и подобрались к крайней постройке. Чуть-чуть высунувшись на уровне земли, я присмотрелся к вышедшим к машине людям. Солдат — видимо, водитель — отбросил папиросу и распахнул двери. Рядом стояли еще трое. Двое из них явно приехали на машине — это лейтенант и фельдфебель. Насчет третьего ответ был очевиден, хотя бы по парашюту, что нес унтер-офицер. Сбитый немецкий летчик.

Однако они были не одни, вместе с немцами вышли двое явно местных с повязками полицаев, или как они тут назывались.

— Значит, так! Сейчас я валю немцев и их помощников, потом мы бежим к ним, собираем оружие, прыгаем в машину и уезжаем. Все ясно?

— Все, товарищ майор. Только один вопрос. Кто машину поведет? Я не умею.

— Блин!.. Ладно, я поведу, если что, когда переключать коробку передач, руль подержишь. Ну все, готовимся. Ты стой, из твоей тэтэшки даже в дом на таком расстоянии не попадешь, так что стрелять я буду. За тылом смотри, — приказал сержанту, устраиваясь для стрельбы стоя. Примерно на уровне груди из стены торчала какая-то деревяшка, вот на ней, плотно прижав приклад к плечу, я и пристроил ствол маузера, выцеливая первую жертву, до которой было чуть меньше ста метров.

Два бойца в плащ-палатках внимательно наблюдали за перемещениями гитлеровцев на территории местного хозяйства по разведению овец и коз.

— Точно за немчиком приехали. Правильно вы говорили, товарищ лейтенант.

— Сам вижу. Дождемся, когда они уедут, и пойдем по тропе. Жаль что проходящая тут только одна и ведет именно через эту долину.

— Местных в ножи?

— По обстоятельствам. Все, к машине подходят…

В этот момент раздалась череда быстрых выстрелов. Немцы попадали. Большая часть медленно, явно получили пули, а вот водитель и летчик, за которым приехали, рухнули быстро. Стрелок явно промахнулся.

Водитель попытался скрыться за корпусом машины, но получил пулю в грудь, упал, обливаясь кровью. В это же время из-за крайнего сарая, где держали баранов, показались две фигурки в знакомых комбинезонах и, перепрыгивая через препятствия, понеслись к легковушке.

— Скрябин! А ну давай летчика сюда, пусть посмотрит! Может, это те самые, которых ищем? — приказал лейтенант, наблюдая, как стрелок вытащил за ногу из-под машины немецкого летчика и пинает его с явным удовольствием.

Через десять секунд боец вернулся со старшим лейтенантом Микояном.

— Ваши? — спросил командир, протягивая бинокль.

— Ага! Тот, что с повязкой, который лежащего допрашивает, — это майор Суворов, а кто второй… не разгляжу, но точно кто-то из наших. Вроде сержант Кречетов, пилот «таира» в звене старшего лейтенанта Парамонова. Черт, они в машину грузятся!

— Где? Точно! Скрябин, сигналь им!

Почти сразу раздался выстрел, и боец стал размахивать руками, пытаясь привлечь внимание, однако его действия дали совершенно противоположный результат. Чуть ли не на месте развернувшись, легковушка скрылась в поднятой колесами пыли.

— Тьфу! Бегай теперь за ними! — сплюнул разведчик.

— Товарищ командир! Немцы! — окликнул его невысокий боец с пулеметом Дегтярева в руках.

Подбежав к лежавшим, я с ходу врезал ногой по голове одного из полицаев, он оказался подранком. Стрелять не стал — шуметь больше не хотелось.

— Сержант, собирай трофеи! И не забудь документы и боезапас! — выдав подчинённому ЦУ, схватил летчика за левую штанину и, несмотря на то что он стал брыкаться, костеря меня по-своему, выволок его из-под машины и выбил пистолет, который он как раз вытащил из кобуры.

— Слушаюсь! — козырнул Кречетов.

— Дом еще проверь… Ах ты сука! — попал-таки немец, ударил пяткой по больному плечу.

— Помочь, товарищ майор? — остановился сержант, когда я выматерился.

— Сам! Беги давай! На, сука! На, морда арийская! — Хорошие у меня сапоги, не какие-нибудь хромовые, а настоящие, красноармейские, чуть обрезанные. Главное, что немцу сейчас ну очень плохо. Пинал я его тоже не просто так, а по свежей повязке. Пусть будет так же хреново, как и мне.

В хате приглушенно хлопнул пистолетный выстрел, потом второй. Пришлось срочно прекращать развлечение и готовить оружие.

— Ну чё, урод? Хватит тебе? — тяжело дыша, поинтересовался я, тревожно поглядывая на халупу, а когда из нее показался Кречетов, с интересом крутивший головой, ощутимо расслабился.

— Вы не имеете права избивать меня! Я военнопленный! — вдруг заявил немец на чистейшем французском языке.

— Ты мне поговори еще. Если бы сам сдался, то да, военнопленный. А у тебя оружие было, которого тебя лишили, так что забудь, под понятие военнопленный ты никак не попадаешь. «Язык», вот более точное определение. А с «языками» у нас разговор короткий.

— Товарищ майор, смотрите, что тут есть! — окликнул меня сержант, показывая снятую с одного из татар самую настоящую снайперскую винтовку. Та же мосинка, только с прицелом.

— О, то, что доктор прописал! Сам ею пользуйся, не с моим плечом стрелять из подобной дуры. Автомат есть?

— Нет, товарищ майор, я уже и машину обшарил, и дом осмотрел, только три винтовки и три пистолета. А еще граната у снайпера была.

— Кстати, в доме что было? Что за выстрелы?

— Карга какая-то налетела. С ножом.

— Убил?

— Нет, рука не поднялась, пугнул и в комнате запер, там щеколда была.

— Ясно. Ты оружие уже все погрузил? Давай фрица вяжи и в багажник его…

— Я Ганс! — возмутился немец, с интересом прислушивавшийся к нашему разговору. Русский он вряд ли знал, просто понял, когда я в него пальцем ткнул и назвал фрицем.

— Да по мне хоть Боря Моисеев, результат тот же будет. Сиди тихо, штаны суши.

Кречетов с хеканьем погрузил связанного летчика в багажник на его же парашют.

— Все, валим отсюда! — приказал я, подходя к водительской двери.

Почти в это же время где-то вдалеке раздался выстрел, слегка приглушенный расстоянием.

— В машину!

«Опелек» завелся с ходу. Дав по газам, я на второй скорости рванул с места, развернувшись на крохотном пятачке.

Классная машина, у меня такая же была, когда мы находились в Центре на переподготовке. Только эта пятидверная, а у меня была трех.

Дорога петляла, как ползущая змея. Осторожно, по кромке, с испугом поглядев в глубокий обрыв, объехали свежий обвал, появившийся в результате падения самолета. Поняли это сразу — вокруг валялись части фюзеляжа и мятая глыба мотора.

— Мой! — глухо буркнул сержант.

— Вижу. Это он, получается, в восьми километрах от тебя упал. Недалеко улетел.

— Да. Жалко машину, как родная была. Я на ней однажды под Харьковом бронепоезд атаковал. Сашка Козин паровоз расстрелял, а я по броневагонам бил.

— Помню, под Климовкой, читал рапорт. О, вот и основная трасса. Вроде чисто? Черт! Накаркал! — прорычал зло, остановившись.

И действительно, из-за поворота основной дороги появилась тупоносая морда грузового «Опеля», некоторого подобия нашей полуторки, за ним следующий и следующий.

— Может, мимо проедут? — с надеждой спросил Кречетов.

— Может. Дай мне винтовку и патроны, мало ли что.

Положил немецкий карабин на колени — правда, ствол пришлось выставить в открытое окно — и наблюдал за машинами.

— К нам твари! — прошипел я, сдавая назад.

Немцы нас видели, да и сложно было не увидеть — мы стояли открыто, в сорока метрах от поворота.

Вы пробовали ехать задним ходом, да еще и управлять одной рукой, да еще на такой трассе, где чуть зазеваешься — и в кювет? А до дна о-о-очень далеко? Попробуйте, всплеск адреналина получите незабываемый.

— До поворота, товарищ майор, там развернуться можно, — советовал Кречетов, крутя головой, глядя то на немцев, преследовавших нас, то назад.

Заскочив за поворот, я крутанул руль, из-за чего машину развернуло и она с силой ткнулась задом в валун. Включив сразу вторую, дал по газам под стук и мат из мятого багажника. Набирая скорость, мы понеслись обратно к ферме.