Рога - Кинг Джозеф Хиллстром "Хилл Джо". Страница 36

Нет. Он не был готов выяснить это, еще не был. Ему было нужно какое-то время побыть в одиночестве, в темноте и неведении.

Ну конечно, издевательски прозвучал у него в голове его собственный голос. Именно так ты провел последние двенадцать месяцев. Что там еще один день?

Когда глаза Ига привыкли к полумраку «Бездны», он обнаружил пустую угловую кабинку, где кто-то ел пиццу, возможно — с детьми. Иг обратил внимание на пластиковые чашки с коленчатыми соломинками. Несколько ломтиков пиццы остались недоеденными, и, что важнее, родитель, руководивший этим выходом в свет, оставил полстакана светло-желтого пива. Иг скользнул в эту кабинку, скрипнув обивкой кресла, и глотнул из стакана. Пиво было теплое. По всему, что он знал, последний человек, пивший из этого стакана, мог иметь гангренозный стоматит, а вдобавок и острый гепатит. После того как ты отрастил на висках рога, было несколько глупо относиться к бациллам и вирусам со слишком большой серьезностью.

Дверь на кухню резко распахнулась, и из белого кафельного пространства, ярко освещенного лампами дневного света, во тьму зала прошла официантка; держа в одной руке бутылку чистящего средства а в другой тряпку, она направилась прямо к нему.

Иг ее, конечно же, узнал. Эта была та самая женщина, которая в тот последний вечер обслуживала его и Меррин. Ее лицо обрамляли две пряди черных прямых волос, смыкавшиеся под длинным, острым подбородком, делая официантку похожей на женский вариант чудодея, который в кино доставлял Гарри Поттеру столько трудностей. Профессор Снейл или что-то в этом роде. Иг так мечтал почитать эти книги вместе с детьми, которые будут у него и Меррин.

Официантка не глядела в сторону его кабинки, и он съежился, пытаясь слиться с красным винилом. Было уже невозможно уйти, оставшись незамеченным. Он было подумал, не спрятаться ли под столиком, но отбросил эту мысль как глупую. Через секунду официантка уже склонилась над ним, собирая тарелки. Прямо над кабинкой висел тусклый светильник, и, даже когда Иг совсем вжался в сиденье, на столик падала тень его рогатой головы. Официантка заметила эту тень, а потом взглянула на Ига.

Ее зрачки резко сузились, лицо побелело. Она с оглушительным грохотом уронила тарелки на столик; впрочем, грохот был не столько оглушительный, сколько неожиданный, потому что ни одна из тарелок не разбилась. Официантка резко вздохнула, готовясь закричать, а затем увидела его рога. Она просто стояла и смотрела.

— Тут была табличка «Садитесь, пожалуйста», — сказал Иг.

— Да. Все в порядке. Позвольте мне прибрать с вашего столика и… и я принесу меню.

— В общем-то, — сказал Иг, — я уже поел. — Он указал на стоявшие на столике тарелки.

Взгляд официантки переместился с рогов на его лицо, потом назад, и так несколько раз.

— Вы тот самый тип, — сказала она. — Иг Перриш.

— Да, — кивнул Иг. — Год назад вы обслуживали меня и мою девушку в наш последний вечер. Я давно хотел сказать, что жалею обо всем, что тогда наговорил, и о своем поведении. Вы видели меня с моей худшей стороны — хотя все это ничто по сравнению с тем, что такое я сейчас.

— Меня это ничуть не огорчило.

— О! Хорошо. Мне казалось, что я произвел жуткое впечатление.

— Нет, — качнула головой официантка. — В смысле, меня ничуть не огорчило, что я соврала полиции. Жаль только, что они мне не поверили.

Внутренности Ига словно завязались узлом. Все начиналось сначала. Она наполовину говорила сама с собой или, точнее, говорила со своим личным дьяволом, имевшим по какой-то случайности лицо Ига Перриша. Если не найти какого-нибудь способа приглушить эффект рогов, он точно спятит, если только уже не спятил.

— Что вы соврали?

— Я сказала полицейским, что вы грозились ее задушить. Я сказала, что видела, как вы ее грубо толкнули.

— Зачем вы все это говорили?

— Чтобы вам не сошло это с рук. Чтобы вы не остались на свободе. А теперь посмотрите на себя. Она умерла, а вы — вот он. Вам все сошло с рук, точно так же, как моему отцу сошло с рук то, что он сделал с мамой и со мной. Я хотела, чтобы вы загремели в тюрьму. — Она бессознательно дернула головой, откинув с лица волосы. — Кроме того, я хотела попасть в газету. Я хотела быть главной свидетельницей. Если бы вас отдали под суд, я была бы даже по телевизору.

Иг смотрел на нее с крайним удивлением.

— Я старалась изо всех сил, — продолжила официантка. — Когда тем вечером вы ушли, ваша девушка поспешила за вами и забыла свой плащ. Я вынесла его наружу, чтобы отдать ей, и видела, как вы уезжаете без нее. Но полиции я рассказала совсем другое. Я сказала, что когда вышла наружу, то увидела, как вы втащили ее в машину и уехали. Вот это меня и подвело. Кажется, подавая машину назад, вы врезались в телефонный столб. Какие-то клиенты услышали треск, посмотрели в окно и увидели, что случилось. Они рассказали полиции, что видели, как вы оставили ее на парковочной площадке. Следователь предложил проверить меня на детекторе лжи, и мне пришлось от этой части отказаться. После этого они уже не верили ничему, что я рассказывала. Но я-то знаю, как все было. Я знаю, через пару минут вы вернулись и ее подобрали.

— Вот тут вы сильно ошибаетесь. Ее подобрал некто другой.

Когда Иг подумал, кто именно, к его горлу подкатила тошнота. Но мысль, что она тут, возможно, ошибается, как-то прошла мимо официантки. Когда она заговорила снова, можно было подумать, что Иг ничего не сказал.

— Я знала, что когда-нибудь снова вас увижу. Вы собираетесь выволочь меня на парковку? Хотите утащить меня куда-нибудь и изнасиловать? Извращенным образом?

В ее голосе явно звучала надежда.

— Что? Нет. А на хрена?

Из глаз официантки исчез возбужденный блеск.

— Но уж хотя бы угрожать-то вы будете.

— Нет.

— Я все равно смогу сказать, что вы мне угрожали. Я могу сказать Реджи, что вы советовали мне поостеречься. Это будет хорошая история. — Ее улыбка совсем увяла, она бросила на культуриста, стоявшего за стойкой, тоскливый взгляд. — Только он ведь мне не поверит. Реджи думает, что я заядлая лгунья. Наверное, так оно и есть. Я люблю рассказывать всякие маленькие истории. Но мне не следовало рассказывать Реджи, что мой бойфренд Гордон погиб в одной из башен-близнецов, после того как я сказала Саре — это другая здешняя официантка, — что Горди погиб в Ираке. Я могла бы и подумать, что они обменяются впечатлениями. И все равно вполне возможно, что Горди нет уже на свете. Для меня он все равно что умер. Он перестал отвечать на мои мейлы, так что и хрен с ним. Почему я вам все это рассказываю?

— Потому что не можете себя удержать.

— Да, не могу, — сказала официантка и передернулась всем телом. Реакция, явно имевшая сексуальный подтекст.

— А что сделал ваш отец вам и вашей матери? Он… он делал вам больно? — спросил Иг, хотя, в общем-то, не был уверен, хочет ли это знать.

— Он говорил нам, что любит нас, но он врал. Он убежал в Вашингтон вместе с моей учительницей. Они завели семью и родили другую дочку, которую он любит больше, чем когда-либо любил меня. Если бы он вправду меня любил, он взял бы меня с собой, вместо того чтобы бросать с матерью, этой злой, тоскливой старой сукой. Он сказал мне, что навсегда останется частью моей жизни, да хрен там он остался. Я ненавижу лжецов. В смысле, других лжецов. Мои собственные маленькие истории никому не вредят. Хотите знать маленькую историю, которую я рассказываю про вас и вашу подружку?

Пицца, которую съел Иг, осела в его желудке тяжелым комком теста.

— Возможно, нет.

Лицо официантки вспыхнуло возбуждением, ее улыбка вернулась.

— Иногда заходящие люди спрашивают, что вы с ней сделали. Я всегда с одного взгляда могу сказать, сколько они хотят знать и что им надо — основные факты или всякие мерзкие подробности. Студентиков обычно интересуют всякие мерзости. Я говорю им, что после того, как вы вышибли ей мозги, вы изнасиловали еще не остывший труп. Извращенным образом.