Десантник на престоле. Из будущего - в бой. Никто, кроме нас! - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 13

— Господа, вы случаем не захворали? — Великий князь выдержал паузу, смотря, как осеклись окружающие его "надутые индюки" — Я надеюсь, что это не так и вы попросту решили разыграть для маленького мальчика небольшую театральную миниатюру. Я не хочу допускать мысли о том, будто вы искренне надеетесь на то, что я завизжу от радости и захлопаю в ладоши, от чувства собственной важности, слушая всю эту ничего не значащую чепуху, которую вы мелете с таким солидным видом. — Вновь сделав паузу Александр, обвел злющим взглядом эту троицу, лица которых очень явственно говорили о только что тщательно разжеванных и проглоченных фекалиях. — Так что, господа, если вы хотите делать со мной дела, я надеюсь, в будущем, таких розыгрышей не будет, ибо я их очень не люблю. Давайте проясним. Вы здесь, для того, чтобы используя меня и мое предприятие в качестве наживки, дабы максимально потрепать шпионскую сеть, по всей видимости, Великобритании. Это ваша задача. Я здесь для того, чтобы развернуть особый кадетский корпус как опорное учебное заведение Братства. Вы можете рассчитывать на мою поддержку в ваших делах. Но! — подросток поднял указательный палец вверх, выдерживая небольшую паузу. — Только в той мере, в какой я могу рассчитывать на вашу помощь в реализации моей задачи. Вопросы есть? — Александр снова обвел троицу с совершенно шокированными лицами максимально суровым взглядом, который могла скорчить его молодая физиономия, и ждал их реакции. Этим горе-манипуляторам нужно было время, чтобы понять произошедший конфуз и осознать, как им действовать дальше. Первым пришел в себя митрополит.

— Ваше императорское высочество, вы нас не так поняли…

— В чем я вас не так понял? — Александр продолжая хмуриться, упер руки в боки и посмотрел в глаза Филарету. Игра в "гляделки" получилась милейшей. Отвернуться было нельзя ни при каких обстоятельствах, как и выиграть. Время замедлилось, а в районе спины стала чувствоваться какая-то пустота, тянущая за собой все тело в желании отступить и уступить. Неизвестно чем бы все это закончилось, если бы Алексей Ираклиевич не прервал эту затянувшуюся паузу, войдя между обоими "насупившимися баранами" разрывая зрительный контакт и вступая в дискуссию.

— Господа, давайте не будем накалять обстановку. Мы действительно думали, что вы, ваше императорское высочество, не понимаете всех обстоятельств и тонкостей нашего дела. Но мы всего лишь люди, и нам всем свойственно время от времени ошибаться. Надеюсь, вы не в обиде на нас за это?

Сказать, что Левшин, Закревский и Филарет были шокированы произошедшим событием — ничего не сказать. Пока Александр вел разговор преимущественно с Арсением Андреевичем, Алексей Ираклиевич обдумывал произошедший инцидент. "Какой, однако, необычный ребенок. Если не считать двух эпизодов, списанных на хорошую наблюдательность, то он был вполне обычным мальчиком, укладывающийся в свой возраст. Конечно, очень замкнутым парнем, проявлявшим устойчивое, сильное рвение к учебе и к реализации своих дел, но это лишь похвально. Однако сегодня он раскрыл себя с совершенно новой стороны. Впервые он потерял самообладание и взорвался. Да как! В обычной обстановке они с Арсением только бы улыбнулись, смотря как ребенок куражится, но в той ярости, которая выплеснулась из Александра и ощущалась буквально кожей, было что-то пугающее. Эти мощные, тяжелые эмоции, которые, как будто поднялись с самого дна и рвались наружу, сдерживаемые лишь усилием воли. И самое ужасное было в том, что великий князь, по всей видимости, все понимал. Каждый шаг, который совершался, в том числе для пускания ему пыли в глаза. Стыдно и страшно". Совет дальше шел очень вяло, так как все его участники чувствовали себя "не в своей тарелке" после произошедшего. Видя это, Александр попросил время на обдумывания своих предложений по особому кадетскому корпусу и удалился с копией карты Ходынского поля.

На следующий день, по раннему утру, Левшин поехал к митрополиту дабы обсудить весьма непростую обстановку с великим князем. Алексею Ираклиевичу повезло — он поймал митрополита, выезжавшего на бричке в сторону Кремля. Тому, как выяснилось, также не терпелось пообщаться. В общем, минут через двадцать после встречи, они уже завтракали в резиденции митрополита. На повестки дня было три вопроса. Во-первых, тот ли это Александр и не подменили ли его случаем? Во-вторых, если не подменили, то отчего он себя так странно ведет, не бес ли в него вселился? В-третьих, что им всем делать теперь? Завтрак затянулся до обеда, к которому подтянулся Арсений Андреевич. Вечером, окончательно решили, что подмена исключена, так как великий князь был все время на виду и, кроме постепенно появлявшихся странностей, вел себя вполне нормально. Поэтому остановились на неком стороннем вмешательстве: или божественном, или дьявольском. Люди они были неискушенные в таком вопросе, а потому решили простым путем и скопировать церковную часть посвящения в рыцари у католиков, благо, что она совершенно не противоречия православным традициям. Поэтому Александру решили предложить публичное благословение московского митрополита, но перед этим он должен совершить определенный ритуал, который заключался во всенощном бдении с молитвой возле алтаря, переходящее утром в службу, которая перетекала в исповедь и последующее причастие. И только по исполнении подобных действий митрополит мог публично благословить его с товарищами на ратные подвиги во славу Отечества, беря, таким образом, братство созданное Александром, под покровительство РПЦ. Не очень красиво, да и Синод не факт, что одобрит, но зато замечательный повод проверить факт вселения беса в великого князя, да без лишних подозрений. Так что Его Величество простит митрополиту такую самодеятельность, ибо и проверил душевное здоровье сына, и подозрений не навел никаких. А то ведь потом, ежели приглашать из Киевской лавры специалистов по изгнанию вселившихся бесов, то можно поставить под удар всю императорскую фамилию, а оно было не только смертельно опасно, но и совершенно лишним. Для ритуала выбрали Архангельский собор Кремля. А что делать дальше покажет результат проверки.

В это время Александр, пользуясь определенным затишьем, решил выяснить торговую и финансовую обстановку в Москве, то есть — на что он может рассчитывать при проектировании комплекса учебной военной базы, то есть особого кадетского корпуса. Для этой цели был остро необходим какой-либо опытный человек, хорошо сведущий в вопросах "товаров и цен". И именно такого Александр застал в приемной Арсения Андреевича, уехавшего без предупреждения куда-то ближе к обеду и оставившего в ожидании посетителей, пришедших к нему на прием по разным вопросам. По рекомендации секретаря Закревского великому князю представили известного московского текстильного фабриканта и торговца Солдатенкова Козьму Терентьевича, с которым Александр и уединился. Разговор получился, в принципе достаточно познавательный для "вселенца", так как этот фабрикант не только бизнесом занимался, но и меценатством, а потому неплохо разбирался в искусстве и его текущих тенденциях. Точнее сказать, разговор был несколько неоднородным и состоял из двух частей. В первой, которая длилась не более часа, Александр задавал конкретные вопросы о поставщиках строительных материалов, их ассортименте, ценах, возможных объемах и сроках поставок, известных строительных артелях и прочих чисто деловых вещах. Большую часть подобных сведений он записывал в небольшую тетрадь, дабы не забыть. Вторая же часть разговора началась после того, как в разговоре было упомянуто издательство, открытое Солдатенковым в текущем 1856 году. В помещение оного Козьма предварительно проводил, в том числе и ремонт, и на этом примере объяснял сроки и цены отделочных работ. Александра же в примере больше заинтересовало издательство, на чем и был сделан акцент. Всплыло несколько фамилий из школьного курса литературы. Знаний Александра о том же Виссарионе Белинском, в силу весьма прохладного отношения к литературе в школьные годы, было немного, но их хватило для того, чтобы разговор стал развиваться в совершенно новом ключе. Солдатенков был удивлен и поражен этим удивительным подростком, который в столь юном возрасте имеет такой широкий круг интересов. Особенный переход случился, когда Александр откопал в своей памяти воспоминания из университетского курса философии о диалектике Гегеля. Тут-то Козьму Терентьевича и понесло. Великий князь лишь изредка задавал наводящие вопросы и слушал, слушал, слушал, в то время как фабрикант, прибывавший в уже зрелом возрасте, с азартом мальчишки рассказывал о своем увлечение литературой и живописью. Он, то вскакивал и начал вышагивать по комнате, размахивая руками, то буквально падал на диван и с отрешенным видом продолжал рассказ почти шепотом. Александру остро не хватало гуманитарного кругозора для полноценного участия в такой беседе, но оно и не требовалось, так как Козьме Терентьевичу хотелось просто выговориться. Ничего супротив Его Величества или местных чиновников он не говорил, так как был не дурак и понимал, кто его слушатель. Однако вот уже несколько месяцев мог беседовать на подобные темы только с письмами, а тут такой подарок. В общем, им пришлось прерваться только потому, что Александру прибыл курьер от секретаря Закревского, сообщающего, как то и было договорено, о возвращении Арсения Андреевича.