Пушечный наряд - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 32

– Позволь и мне с вами, я на восточной стене был, даже повоевать не успел, чего дома скажу?

На плече у него лежала здоровенная секира. Я посмотрел на мышцы, на секиру – хорош боец. С секирой легче совладать, не нужны такие навыки работы с оружием, как с саблей или шпагой. Я кивнул головой – подойдешь, становись в мой отряд.

Почти все были местные, я выслал вперед лазутчиков из охотников. Они знали все тропы и смогут выведать, где лагерь, и незаметно нас к нему провести.

Мы вышли за ворота, вдоль стены дошли до небольшого оврага, где и затаились.

Ждали долго. Наконец появились лазутчики.

– Там шведы костры огромные развели, своих убитых жгут, есть два дозора, можно обойти.

Я разделил отряд на две части, подробно проинструктировал – что делать, и с одним из охотников они ушли в лес, в обход.

Я отправился со вторым охотником, надо было взглянуть на предстоящее поле боя.

– Здесь дозор стоит, вон у тех деревьев, – прошептал охотник.

Я пригляделся: в свете луны проблескивал металл – то ли мушкет, то ли пуговицы.

Так же шепотом я сказал:

– Лежи здесь, ни звука. Я тебя потом позову. – Ужом подполз к дозорному. Швед вышел из-за дерева, постоял, оглядываясь. Я выждал, вдруг второй рядом. Нет, часовой один. Вытащив из рукава метательный нож, привстал и со всей силы метнул в грудь дозорному. Не издав ни звука, швед рухнул в траву. Я подполз, убедился, что дозорный мертв, вытащил из груди нож. Обтерев лезвие о мундир убитого, сунул нож на прежнее место. Ко мне тихо подполз охотник.

– Ловко ты его, я видел. Ножом?

– Да, ножом. Веди к лагерю шведов.

Мы беззвучными тенями скользнули мимо деревьев, вот и лагерь. Догорали дрова в кострах, вокруг них сидели, ходили, выпивали шведы. Посчитать их в темноте было невозможно, по прикидам, с полста будет.

С другой стороны лагеря раздался крик какой-то ночной птицы.

– Наши уже с той стороны.

– Почем знаешь?

– Ночью эта птица не кричит, стало быть – наши.

– Хорошо, веди сюда отряд, только предупреди – тихо.

Охотник исчез. Минут через двадцать сзади зашуршало, это пробирались мои добровольцы. Спасибо, что не кашляли и не разговаривали, если бы шведы не были пьяны, их можно было бы услышать.

– Ползком подбираемся к лагерю, тихо начинаем бойню. Пока очухаются и поймут, не один швед отправится на встречу со своим Одином. Вперед!

Мы поползли, при ходьбе любой мог наступить на сучок, отблеск костра мог упасть на оружие и выдать нас.

Мы подползли уже близко, шведы дошли до кондиции – разве что песни не пели.

Я достал метательные ножи, некоторые из добровольцев – луки. Засвистели стрелы, начали падать враги. Я подобрал ближнюю цель и метнул нож, человек рухнул на землю, благо из темноты на фоне горящих костров цели были видны хорошо.

Но вот кто-то из шведов наткнулся на убитого. Принять его за пьяного было затруднительно – из спины торчала стрела.

– Аларм! Тревога!

Шведы взялись за оружие.

– Вперед! – завопил я. Скрываться уже не было смысла. И так мы в тишине успели с десяток положить.

Но сгруппироваться шведы не успели, с тыла напал другой наш отряд.

Бой перерос в разрозненные стычки. Каждый дрался в одиночку. Я помогал то одному – выстрелил в противника из пистолета, то другому – проткнул шведа шпагой. В целом перевес был на нашей стороне, и шведы это поняли. Некоторые бросали оружие и поднимали руки, другие пытались вырваться из окружения и укрыться в спасительной темноте окружающего леса. Мои товарищи остервенели – кололи, рубили, резали – шведы наших ведь не щадили в деревнях. У нас была одна мысль – уничтожить всех!

Бой уже заканчивался, только в одном месте, у палатки, рядом с костром, схватка продолжалась – звенело оружие, раздавались крики. Я подбежал. Здоровенный швед в кирасе, но без шлема размахивал двуручным мечом. У его ног уже лежали двое городских добровольцев. Трое оставшихся имели немного шансов – шведский меч был на полметра длиннее, что давало его хозяину преимущество. К тому же швед вертел тяжеленный меч, как пушинку, временами меч был как вращающийся диск.

К такому соваться со шпагой – смертельно опасно. Я и не стал, вытащил метательный нож, примерился и всадил его шведу в бедро. Брючина окрасилась кровью, но швед по-прежнему яростно отбивался от противников. Я вытащил второй нож. Бить в корпус невозможно – грудь и живот прикрыты кирасой, руки тоже в движении, в шею в темноте можно промахнуться, а нож оставался один. Выбрав момент, я метнул второй нож, вложив в бросок всю силу. Нож вонзился по самую рукоять в правое плечо. Швед на мгновение остановился, перебросил меч в левую руку и продолжал размахивать им дальше. Терминатор хренов, да когда же он ослабнет от потери крови. Рядом со мной уже стояли несколько наших, один метнул сулицу, но она лишь чиркнула по кирасе и отлетела в сторону. Один из охотников подобрал рядом с палаткой арбалет, воротом натянул тетиву, наложил болт, зашел сзади и с трех метров всадил шведу в спину. Каленый болт с легкостью пробил защиту, из кирасы торчало только кургузое оперение. Швед зашатался и упал. Я подошел, на его губах пузырилась кровь, он пытался что-то сказать, но веретено жизни остановилось, и силы кончились.

– Силен, черт! – сказал охотник. Подойдя, пнул труп.

Я вдруг взорвался:

– Он один пятерых держал, вон, двое наших у его ног лежат, кабы не твой выстрел, и эти трое тоже были бы убиты. Да, он наш противник и должен быть убит, но глумиться над трупом мерзко, мы не должны пятнать честь свою подобным непотребством.

Я подошел к поверженному шведу, вытащил из бедра и плеча свои ножи, вложил ему в руку его меч-бастард.

– Положите его в погребальный костер, подложите дров, пусть душа его летит к Одину. Он враг, но храбрый и умелый, пусть будет там, – я показал пальцем в небо, – со своими.

Начало светать. Я распорядился уложить на повозки наших раненых и убитых, собрать военные трофеи. То, что добыто в бою с мечом, – трофей, на который по Правде не мог посягнуть даже князь.

Навьюченные сумками, мешками, оружием, мы молча возвращались в город. Да, мы уничтожили остатки отряда, только в лесу я насчитал шестьдесят два трупа, но и с нашей стороны было девять убито и столько же ранено.

Завидев нас, стражники распахнули ворота, навстречу высыпали воины и горожане.

– Как? С победою вас?

– С победою!

– А что ж такие невеселые?

Я показал на подводы. Бабы в толпе завыли, заплакали. Навстречу вышел воевода. Обнял меня, расцеловал.

– Как есть, все князю отпишу, без людей вашего обоза и без тебя нам бы не устоять. От всего города спасибо! Тут для вас всех наготовили, вина из своих подвалов я распорядился пару бочек выкатить. Гуляйте, робяты!

«Робяты» ждать и упрашивать себя не стали, с аппетитом принялись за еду. Выпив и поев, разбредались кто куда, падали и засыпали – сказывалось ночное бдение и бой, да и предыдущие дни были не лучше. Я зашел в амбар, упал на тюки с купеческим товаром и тут же уснул. Мне показалось, что я и проспал немного, но меня уже трясли за плечо. Рядом стоял гонец, а в раскрытые двери амбара ярко светило солнышко. Я взглянул на часы – одиннадцать! Заспался я что-то. У дверей толкались купцы, увидев меня, засмеялись. Один поднес зеркальце – мама моя. Весь в засохшей крови, на пузе, локтях и коленях – засохшие зеленые пятна от травы, одежда кое-где порвана. Надо помыться и сменить одежду. Подошла одна из женщин, потащила за руку. Оказывается, нам уже и баньки согрели. Я помылся, оделся в чистое, старую одежду просто выкинул – никакой починке она уже не подлежала. Вернулся к амбару. Купцы уже грузили подводы.

– Юрий, с нами поедешь ли до Твери, али себе жёнку новую здесь завел?

– Еду, еду, дайте вещи собрать.

– А чего их собирать, мы уже все сами на телеги уложили. Садись, трогаться в путь-дорогу пора, и так уже три дня потеряли.

Обоз тронулся, я шел рядом с телегой. За три дня этот маленький российский городишко стал чуть ли не родным.