Король Алекс (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна. Страница 33
И подгадали.
У наваленных куч камней было всего два разбойника — смешно! Но чего было опасаться этим тварям? В их?то горах?
А вот нас и было!
Мы размазали их по камню, даже не заметив — и принялись обстреливать остальных мразей. Почти в упор.
Они?то готовились нападать, они были чуть в низине, а камни грудились поверху. И мы стояли рядом с камнями для обвала. И стреляли, стреляли, стреляли…
Главарь не успел отдать приказ — с пробитой стрелой шеей это сделать сложно. А потом вся эта шваль и гнусь кинулась вперёд. Кто на нас, кто спасаться — и мы поделились на два части. Половина стреляла, выцеливая самых опасных, а вторая резалась, как сумасшедшая, не подпуская противника к стрелкам.
Стоит ли говорить, что я не стрелял. Я дрался — и когда к нам пробился Фарн, идя в буквальном смысле слова по трупам, моя одежда зияла разрезами и кое — где пятнами крови. Зацепили. И даже достаточно серьезно.
Только вот шкурка у полудемонов потолще, чем у обычных людей. А боль мы переносим намного лучше. Подумаешь — пару раз мечом ткнули?
Ничего важного ж не отрезали!
Вот после этого боя меня и зауважали по — настоящему. Потому что стрелки уцелели почти все. А я не прятался под телегой, как тот же Оческа.
Кстати, его это не спасло, наоборот. Не был бы в обозе — жив бы остался. Разбойничья дружба известная — до первой опасности. Вот шайка в два десятка голов и задержалась на подходах. А когда увидели, что творится — шумели?то мы сильно, так и вовсе подходов искать не стала. Развернулись — да шуганулись. И налетели на обоз.
Ну, там у нас мужики крепкие стояли, отбились… да вот не все.
В разграбление попала карета господина графа — вместе с графом, которому не поленился какой?то человечек ножичком по горлу чиркнуть, ну и несколько телег с графским барахлом, которое мы все ж таскали с собой. Палатка, там, посуда… особо эти две телеги не защищались, а вот блестеть — блестели и выглядели заманчиво, тюками круглились… потому и Оческа туда влез руки погреть, и шайка на них сосредоточилась…
Я на обозников не ругался, хоть Фарн и обещал выпороть каждого и всех. К чему?
Из?за них я лишнего греха на душу не взял, даже двух.
Оческу не убил — а хотелось, очень. И я бы точно этому желанию поддался, но до него раньше добрались. И графа тоже…
Прямо хоть премию разбойникам выписывай… что?то подобное я и сделал, объявив, что этих — преследовать не будем, ни к чему.
Фарн подумал — и согласился.
К концу лета, резко обезлюдив горы, мы вернулись обратно в Тайрем. Градоправитель принял нас, как родных. Не в смысле — радостно, а в смысле — свалились тут на голову, вроде как и мину делаешь вежливую, но мысль одна, куда б тебя, заразу сплавить?
Я тут же сообщил, что у нас горе и беда. Граф померши. А еще… вот тут у меня списочек, господин градоправитель.
Сколько, от кого, с чего… одним словом — ваша доля от награбленного. Не желаете объясниться?
Градоправитель не желал, отчего попытался выпрыгнуть в окно и убежать. Это ему не удалось, попутно он слегка ушибся о мой сапог — и принялся активно каяться. И я не стал его разочаровывать.
Всем известно, что покаяние должно заканчиваться смертью. Так что градоправителя я распорядился повесить на фонаре аккурат напротив ворот городской управы. И сообщил, что знаю о каждом то же, что и о нем. А потому — половину незаконно нажитого советую сдать до завтра в казну. Или…
Фонари, конечно, по городу явление редкостное, но деревьев на всех хватит. А чтобы вы не забыли чего доложить или куда отвезти — вас сопроводят эти замечательные люди из полка господина Фарна.
Да — да, господина градоправителя Фарна.
Или вы хотите, чтобы я тут лично остался наместником провинции! Я могу попросить дядюшку…
Не хотели.
Шестерых, особо не желающих делиться, также пришлось повесить. Один, помню, все орал, что его родственники при дворе не позволят, что вступятся… интересно — как? Телепатической связью на меня надавят вот прямо сейчас?
Не надавили. Повис как миленький, для верности — кверху ногами и через полчаса отправился в преисподнюю, а остальные шакалы счетов и чернильниц убедились, что миндальничать с ними никто не станет, прониклись и зашевелились. Да так, что Фарн опись составлять не успевал…
Так что через десять дней я направился в обратную дорогу. С хорошей охраной, в дорогой карете и впервые — с полностью собранными налогами!
Фарн меня провожал чуть ли не со слезами на глазах… чиновники тоже, только эти больше рыдали от счастья. Ну, я напоследок осчастливил их еще больше, сообщив, что все отчеты Фарн будет направлять мне. Да и так я в гости буду заезжать. Вы рады? До позеленения!
Я знаю, вы меня любите!
Меня нельзя не любить, я обаятельный…
Столица встретила дождями, непролазной грязью на дорогах и кислой улыбкой Рудольфа. Дядюшка явно надеялся осиротеть за мой счет. Но я не собирался доставлять ему такого удовольствия.
— Дорогой дядюшка! Я так рад вас видеть! И вас, тетушка!
— Алекс, сынок, ты вернулся! Подойди, дай тебя обнять! — дядюшка то ли талантливо изобразил родственную любовь, то ли и правда расчувствовался. Абигейл выглядела так, словно перед ней ползло что?то крайне неприятное. Ну… а чего она ожидала? Я с дороги. Весь растрепанный, грязный, потный, усталый, пылью покрыт в три слоя. Специально не переодевался.
Рудольф облапил меня — и половина пыли повисла уже на нем. Я усмехнулся, подхватил ручку тетушки и запечатлел на ней поцелуй, попутно вытерев вторую половину грязи с лица.
— дядюшка, это было ужасно! Эти разбойники! Эти горы! Крестьяне! Просто фи!
— а где граф Торн?
— О… он погиб как герой! Письмо разве еще не пришло?
— как — погиб? — взвизгнула Абигейл. — Почему погиб?!
Я посмотрел голубыми невинными глазами.
— Граф героически преградил путь отряду разбойников, когда негодяи пытались сбежать. И погиб в сражении! Я обещаю, я все расскажу. Дядюшка, вот отчет…
Отчет был небрежно засунут в руки ближайшего лакея. Ну да, к чему золотому рыцарю королевства — бумаги? Это так… неинтересно!
— Алекс, я желаю видеть тебя за ужином. Расскажешь нам, как прошла поездка.
— Как прикажете, дядюшка.
На прощание я еще раз облобызал и его — и Абигейл. А что, забавно же! Не каждый день удается поцеловать… такое.
Томми в моих покоях не было. Видимо, помогал Анриетте. Вещи его лежали, тут явно кто?то жил, но не серьезно. Нет. Так, легкий налет обжитости. До вечера я Томми не дождался и направился на ужин.
Вечер прошел тихо. Я хлопал ресницами и упирал на руководящую роль графа.
Это все он и только он! Сам полез в горы, сам гонял разбойников, сам загнул… геройски погиб! И еще назначил полковника Фарна градоправителем.
Когда?
Да еще во время похода. Сказал, что полковник — человек истинно преданный законному королю!
Рудольф важно кивал, Абигейл бесилась, Андрэ не удостаивал меня взгляда, а вот Руфина…
И чего эта моль бледная на меня вылупилась?
Чего — я узнал спустя два часа, когда в дверь моих покоев поскреблись. Я решил, что это Томми, распахнул дверь, как был, в одних штанах — и оказался нос к носу с Руфиной.
— Алекс… ты позволишь мне войти?
Очень хотелось сказать — нет, тем более я понял уже, к чему дело идет. Я просто не успел. Руфина шагнула вперед, притиснулась почти вплотную.
— А — алекс… ты ста — ал тако — ой кра — асивый за это ле — ето…
И всеми мослами об меня, да так, что я почувствовал себя бельем на стирке. Это, типа, соблазнительное движение и тон?
Очень захотелось взять ее за шкирку и вытолкать пинком под костлявый зад, наверное, я так и поступил бы, но не успел.
— А — алекс! Ык! Вир — н-лся!!!
Томми был пьян в накат! До той стадии, когда на ногах еще стоишь, но собутыльника уже искать не надо — посуда разговаривает. И даже вином от него на полкоридора разило.