Ведьмин Лог - Вересень Мария. Страница 72

– Вот, например, первая тайна. – Он склонился близко-близко к моему лицу, заговорщицки шепнув: – Правда хотите знать, кто я?

Две Маришки во мне сцепились насмерть, одна затопала ногами, гордо, но гнусаво завопив: а ну покажи ему, кто тут гроссмейстерша! Чего это он тебя пугает! А другая затравленно дернула головой, сказав – да.

Илиодор, словно только этого и ждал, обхватил меня ладонью сзади за шею, несильно сжал, и я, не успев возмутиться или испугаться, лишилась чувств.

Возвращение в мир живых и бодрствующих было не из приятных. Обморок – это вам не сон, никакой пользы от него организму нет, и в себя я пришла оттого, что, как мне показалось, я хотела есть, пить и в кустики. С миром за это время произошли разительные перемены. Было темно, хоть глаз выколи, в небе дрожали, ежась от холода, звезды, а луна купалась в тучах, которые неслись клочками ваты по небосводу. Я была заботливо укрыта стеганым одеялом, да и лежала на чем-то мягком. Зашевелилась, пытаясь встать, и тут же столкнулась взглядом с Илиодором. Он стоял в полушаге от телеги, на которой я лежала, держал под уздцы Беса, явно подглядывая за кем-то по своему обыкновению, но стоило мне шевельнуться, как тут же забыл об этом увлекательном занятии, с искренней братской заботой склонившись ко мне:

– Мариша, как вы?

Я промычала, пытаясь сообщить, что гадко, вот и голова кружится, и соображаю плохо, а главное – не могу вспомнить, отчего я опять чувств лишилась, как нервная барышня. Илиодор понял мое состояние и правильно оценил бледную гримасу на лице.

– Тошнота, головокружение есть?

– Ну, – сумела я побороть шершавый язык.

– Слабость? – не унимался Илиодор.

Вот чего у меня было навалом, дак это именно слабости. Я подтянула ноги к животу, чувствуя, что сил перевалиться через невысокий борт телеги у меня не хватает, а просить руку, чтобы мне помогли до кустиков добраться, было стеснительно.

– Попробуйте сделать что-нибудь колдовское или магическое, – выпростав мою руку из-под одеяла, потребовал он.

Я многозначительно покрутила пальцем у виска.

Он вздохнул:

– И ведьмовского тоже не можете?

– У меня голодный обморок, – наконец нашла я в себе силы на укоризну, прислушиваясь к задушенному пищанию желудка.

Илиодора мои слова удивили, он, судя по лицу, ждал какого-то другого объяснения, вынул и вторую мою руку из-под одеяла, спросив:

– И когда же вы в последний раз кушали?

А услышав ответ, присвистнул:

– Да, не бережете вы себя, Мариша… Как вас там, Соколиковна? Или Соколовна?

Я над своим отчеством ни. разу не задумывалась, ведьмам оно ни к чему, а потому, озадаченная, не сразу поняла, что Илиодор, вынув из походной сумки, перекинутой через плечо, шнурок, стал стреноживать меня, как кобылку, для начала захлестнув петлей руки. Серебряные застежки на его доломане [9] высокомерно и насмешливо сверкнули.

– Эй! – только и успела произнести я, но он, приложив палец к губам, сбил меня с толку, велев:

– Потише кричите, а то могут услышать.

– Кто? – запуталась вконец я, мучительно припоминая, как же там обстояли дела на момент моей последней потери памяти.

А Илиодор, пожав плечами, стянул с шеи шелковый платок, быстро соорудил из него кляп и заткнул мне рот, заключив философски:

– Да мало ли кто может услышать нас ночью, – тут же попросив: – А ну подышите носом, а то не хватало мне еще того, чтобы вы задохнулись.

Я помычала от ненависти, полностью удовлетворив его Мелкую, тщеславную душонку. Посверкивая глазами и давя улыбку, он лицемерно поинтересовался:

– А может, вы по-маленькому хотите? Так Златка вам поможет. – Он обернулся куда-то за спину: – Златочка, ты ведь не откажешь?

Я перекатилась на другой бок, спеша увидеть, какая еще напасть свалилась на меня, и нос к носу столкнулась с улыбающейся Зюкой. Как обычно улыбаясь, дурочка откинула одеяло и, не спросив моего мнения, резво потянула меня с воза, приговаривая:

– Мариша хорошая.

Признаться, раньше мне улыбка нашего секретного оружия устрашения не казалась зловещей. Оказавшись на ногах, я подумала, что можно еще попробовать дать деру от странной парочки, но не смогла сама сделать и двух шагов.

– Какая досада, – неискренне посочувствовал Илиодор, видя, как я заваливаюсь на Зюку, – но я уверяю, что, как только сниму с вас все… э-э… – он усмехнулся, – антимагические амулеты, шатать вас перестанет.

– Мм?!! – уперлась я ногами, не давая Зюке тащить себя в лес, отчего сапоги стали пахать мягкую лесную землю, словно плугом.

Илиодор умиленно покивал, глядя на мои мучения, а потом милостиво махнул рукой:

– Да не отвлекайтесь вы от своих дел, а то время идет, сейчас самое интересное пропустим! Там ваша бабушка на Лысую гору собралась.

С треском мы влетели в подлесок, и только тут я узнала знакомые места. Телега с неизвестной мне лошадкой, мохнатой и малорослой, стояла на узкой тропке, а та, в свою очередь, изрядно пропетляв по округе, верст через десять упиралась одним своим концом в заброшенный Лисий хутор, банник которого беззастенчиво разболтал сестре о моем позоре в его баньке, а другим концом – в дурневскую объездную дорогу. Мы от этой дороги сейчас были шагах в тридцати, да и само Дурнево было видать, вон на дозорной башне огонек светится. Я подпрыгнула от радости, но Зюка, костлявыми пальцами сжав мое плечо, подражая златоградцу, приложила пальчик к губам, прошипев по-детски:

– Тсь-сь…

Я проследила за другой ее рукой, сразу же заметив, что по объездной дороге крадутся какие-то серые тени, иногда фыркает лошадка и колеса скрипят. Привычно затаилась, но чуть позже вспомнила, что мне только что про бабулю говорили, запрыгала, мыча и пытаясь привлечь внимание. Испуганная Зюка еще пару раз цыкнула на меня, но, видя, что я не унимаюсь, кинулась в самую чащобу, волоча меня следом, как ребенок щенка, не обращая внимания на мой скулеж.

Илиодор нашел нас, обиженно сидящих спиной друг к другу на замшелой кочке, еще издалека предупредив свое появление восхищенным возгласом:

– Однако у вас темперамент, госпожа Мариша, такое простое дело – сходить в кустики, а вы пол-леса переломали! – и, заметив, как у меня зло сощурились глаза, поспешно встряхнул весело булькнувший кувшин, а над головой поднял запеченную куриную ножку.

Даже с такого расстояния я почувствовала аромат и подалась вперед порывистей, чем следовало. Он отпрыгнул, все так же мерзко улыбаясь:

– Я надеюсь, вы не отгрызете ее вместе с моими пальцами? Я нежный.

Поняв, что стыдно и безнадежно гоняться за изувером со связанными руками и обвешанной амулетами, я гордо выпрямилась на своей кочке, как на троне, вызвав в Илиодоре очередной приступ довольства:

– Вот, узнаю свою любимую храмовую кошечку.

Впервые в жизни пришлось терпеть унижение из-за курицы и морса. Зюка отрывала мне кусочки курицы с уверением, что я хорошая девочка и она меня любит.

– Как вы спеться-то успели, – урчала я, проглатывая ароматное нежное мясо, которое исчезало, похоже, так и не Долетая до желудка, и с ужасом прислушивалась к пустоте внутри.

Златоградец развлекал меня, перед этим предупредив, что не стоит мне кричать и звать на помощь, поскольку не только ведьмы не спят в ночи, но и люди Великого Князя шастают поблизости.

– Иля хороший, – убеждала Зюка, и златоградец не отказывался, тоже щедро одаривая дурочку лаской.

– Златочка тоже хорошая. Кстати, можете не смотреть на меня так, словно я спер ваше любимое домашнее животное. Златочка – моя кузина, я ее знал раньше вас.

– Вы очень похожи. Просто одно лицо! – не стала спорить я.

Кроме курочки у Илиодора еще нашлись пирожки-карасики, которыми славился Афиногеныч. Пресное тесто с начинкой показалось мне таким вкусным и нежным, что хотелось стонать от счастья, а Илиодор продолжал, вздохнув на этот раз непритворно: