Этим утром я решила перестать есть - Жюстин. Страница 12

— У тебя такой огромный живот, ты что сделала?

— Да это от мешка у меня живот надувается.

Мама не верит мне, но молчит, догадываясь, что у меня начался цикл нарушения режима питания. В больнице это называется НРП. [1]

Для того чтобы удовлетворить свою манию, я трачу все сбережения. В период анорексии я применяла по отношению к деньгам, которые не тратила, формулу: «Анорексия во всем». И у меня скопилось целых двести пятьдесят или триста евро. Я спускаю все во время каникул. Каждый день я иду в город и объедаюсь сластями. Особенно мороженым. Вначале просто идея, образ еды пронизывал мое сознание. В теле ничего не происходило, я всего лишь думала о том, что ничего другого я сделать не могу. Я сижу одна с трубкой в носу в уголке пляжа, дефилировать в купальнике я не собираюсь, да и в волны прыгать перед всеми не стану. Мне скучно. Что делать? Пойду поищу чего-нибудь вкусненького. К тому же, во мне нарастает протест против принудительного питания. Я не гусь, я «им» докажу, что ем то, что хочу.

Я так долго не ела сладкого и так о нем мечтаю!

Со второго месяца питания через зонд (а оно прописано на четыре месяца) скатываюсь в ад навязчивых идей. Я могла бы сказать: «Я больше так не могу, я хочу действительно есть, нормально, как все». Но мне бы никто не поверил. Особенно профессор, знающий цену лжи и обещаниям. Он столько раз говорил:

— Ты не способна есть нормально.

Он прав. Есть нормально — это не объедаться шоколадом, ванильным кремом или мороженым. Эффект получился обратный. Родители видят, что за столом я ем немного. Они не знают, чем я набиваю живот кроме этого, не знают они и о моем обмане с мешками. Они чувствуют какой-то подвох: за два месяца я так или иначе прибавила десять килограммов. Вернувшись из отпуска в сентябре, они информируют об этом профессора, а он обнимает меня за шею в коридоре и уводит в кабинет.

— Так дело не пойдет, у тебя в голове все смешалось, надо искать выход.

И я сама признаюсь в том, что каникулы прошли плохо. У меня ужасные компульсивные приступы, я переходила от бреда по мороженому к депрессии, такой же ледяной, как и само лакомство. Мне кажется, что мама больше не занимается мной, ссоры с ней становятся все ожесточенней и агрессивней, она меня больше не понимает и бросает в тумане моего одинокого существования. И это я еще не все рассказываю. Я никогда не рассказываю всего, например, о вылитых в раковину или в туалет мешках. Но они, наверное, догадываются.

— Помогите мне, я не знаю, что делать.

— У меня есть место в больнице для тебя. Ты можешь лечь в четверг.

На другой день, во вторник, начало школьных занятий. Я должна остаться на второй год, потому что после успешного первого триместра я пропустила два следующих.

Я не знаю, что ответить. Теперь мне шестнадцать лет, меня не положат в отделение педиатрии с малышами. Нами, мной и моим питательным зондом займется отделение профессора, со своими врачами и своими правилам и, госпитализация минимум на три недели, максимум — на десять. Ни родители, ни руководитель отделения выбора мне не оставляют.

Я хочу начать во вторник занятия, как все, символически, чтобы обозначить свою принадлежность к новому классу. Мне дают эту отсрочку. Я не говорю главного. Мне нужно показаться в лицее, предупредить преподавателей о том, что я больна, продемонстрировать свой зонд для того, чтобы мне задали вопросы, чтобы меня пожалели. Я испытываю непреодолимое желание оказаться в центре внимания, выставить напоказ свою болезнь, как флаг. Это своего рода освобождение.

В начале лета в июле 2005 года, при появлении Гастунэ, я создала блог в Интернете, что-то вроде личного интерактивного дневника для того, чтобы рассказать о своей болезни, чтобы выплеснуть все свои чувства необычным и сознательно откровенным образом. Так в сети появилась другая Жюстин, сначала застенчивая, а затем все более заметная, иногда веселая, иногда грустная, болтливая и большую часть времени иронизирующая сама над собой.

Вернувшись с каникул, я обнаружила массу ответных посланий, ободряющих и поддерживающих меня в борьбе против проклятой змеи. Я чувствую себя не такой одинокой, мне становится легче найти общий язык со сверстницами. Видимо, свободный обмен мыслями при помощи клавиатуры компьютера сглаживает отсутствие общения в реальной жизни. Жюстин плачет, Жюстин смеется, а теперь еще Жюстин и шутит. Она полна надежды на выздоровление.

Удивительно, но мой случай совсем не единичен. Я никогда не подумала бы, что получу столько откровений из всех уголков Франции, и даже из-за границы, от новых друзей, страдающих анорексией. В первый же день 194 комментария появились на моем сайте! И это было только начало. За два месяца мой сайт посетили 1759 человек, 1301 — только за август месяц! С ума сойти! Как радостно, радостно получать эту манну ободрения и участия.

В сентябрьскую среду 2005 года, накануне моего отъезда в больницу вместе с Гастунэ, его насосом и питательными мешками, меня оставляют сторожить сестер дома и я уезжаю на велосипеде для того, чтобы совершить огромную глупость. Безумную. Тогда я не понимала, зачем это делала. Я не знала что подлая болезнь приводит к «этому». И «это» я никогда не забуду.

Самое страшное из унижений.

Сорока-воровка

Эта проклятая среда накануне госпитализации ужасный день. Я не хотела ложиться в больницу, не хотела расставаться с семьей, не хотела лишаться возможности есть то, что мне казалось вкусным, именно то, что я считаю вкусным. Я сердилась на профессора, его доводы мне казались неправильными и непонятными. Он лечил меня от анорексии, такова была его цель, его, но она еще не стала моей. Он, конечно, объяснил мне, что я переживаю НРП, состоящее из трех стадий: анорексия, булимия и выздоровление. Я, несомненно, нахожусь в начале периода булимии. Время от времени у меня возникает непреодолимое желание получить наслаждение от еды.

В тот день мной овладело какое-то бешенство.

Я должна сделать «что-то», чтобы утолить желание «чего-то». Парадокс, но я подавляю стремление заполнить желудок. Мне нужно собрать все свое мужество и волю, поскольку врачи, семья — все стараются помочь мне выздороветь, и если я сама не сделаю усилия, то я уже ни на что не гожусь. Итак, я отказываюсь от наслаждения едой. Я изо всех сил борюсь с желанием поесть, и мне нужно как-то компенсировать это.

Необходимость «замещения» выливается в конце концов в безумный поступок. Просто землетрясение в девять баллов по моей персональной шкале Рихтера. Голод трансформируется в жажду другого свойства, которую я не совсем ясно для себя определяю, я просто беру велосипед и еду в большой торговый центр неподалеку от нашей деревни. Там есть все: еда, одежда, диски, книги, фантазийные украшения. Я в магазине, я хочу лишь отвлечься, у меня нет четкой цели. Я хочу посмотреть на людей, на товары, забыть о больнице, о зонде, который по-прежнему торчит из моего носа, о своем весе. Я хочу занять свои глаза. Мне нужно набрать чего-нибудь, что не является едой. Я должна наполнить себя, но не есть. Я не понимаю смысла превращения, которое совершается со мной. Одежда меня не интересует, я сознательно держусь подальше от отдела с пирожными, я просто хочу помочь себе выздороветь в больнице. И в результате, словно зомби, вхожу в бутик с украшениями, меня притягивает и манит их блеск. Мне нужно утолить «жажду». Почему бы не этими сверкающими предметами? При этом я не собираюсь купить себе какое-нибудь украшение. Я действую, как автомат, безо всяких предосторожностей. Беру при входе маленькую прозрачную корзинку из металлической сетки и заполняю ее, не считая и не выбирая. Я чувствую какое-то возбуждение, думаю о том, удастся ли мое предприятие, или меня поймают, причем вторая возможность совершенно не пугает меня. Ничто не может меня остановить. Теперь я с трудом могу вспомнить свое состояние во время тех событий, таких унизительных для меня и моих родителей.

вернуться

1

В «Нарушение режима питания» входит ментальная анорексия, рвотная анорексия и нервотная булимия.