Огонь! Бомбардир из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 40

Абрам забеспокоился:

– Что-то не так?

– Нет, нет, все так. И сколько стоит?

– Дорого, барин. Вот эта картина, – он указал на Дюрера, – десять талеров, Рафаэль – двадцать талеров, Веласкес – пять, Эйк – пять, Пауэл – пять, разумеется, золотых талеров.

Я молча смотрел на картины – сорок пять талеров, пусть даже и золотых, за бесценные сокровища?

Абрам воспринял мое молчание неправильно:

– Конечно, дороговато, но перевозка и поиски картин тоже стоят денег.

– Хорошо, хорошо, я беру, только у меня нет золотых талеров, могу дать золотые дукаты, цехины или луидоры.

Абрам заулыбался:

– Это не проблема, пересчитаем.

Мы быстро договорились, я отсчитал луидоры, и довольный сделкой Абрам уехал. На прощание мы договорились, что в следующую поездку его приказчиков он снова привезет картины.

– Тяжело было искать в первый раз, теперь мой приказчик – это мой племянник Мойша – уже знает, где и как найти, знает цены.

Для того, чтобы простимулировать Мойшу, я дал серебришка. Вдоволь полюбовавшись картинами, я повесил их на стене кабинета. То, что в мое время будет стоить десятки и сотни тысяч долларов, я купил за пригоршню золота. Я сидел и любовался картинами выдающихся мастеров. Правда, у меня было преимущество перед аборигенами – я знал, чье имя сохранится через века, а они нет.

Для сбережения состояния, которое теперь было значительным, я заказал кузнецам металлический ящик с двойными стенами, пространство между которыми засыпал песком. В подвале вдвоем с Сидором выкопали яму, ящик снаружи облили кипящей смолой для защиты от сырости и с трудом поместили в яму. Еле отдышались, работу делали вдвоем. Сидор своей беспорочной службой в течение многих лет доказал свою преданность и умение хранить тайны. Вдвоем так же сносили в подвал мешочки с золотом, серебро осталось в кабинете для каждодневных расходов. Настеньке я показал место зарытого ящика с наказом – беречь, тратить только в лихую годину, объяснил, сколь велика ценность картин, что их нельзя протирать мокрой тряпкой. Настя поглядела на картины:

– Красивые парсуны.

М-да, чувствуется отсутствие музеев и культурного воспитания. С большим интересом она смотрела на иконы – это было ей ближе и понятней. В средине августа приехал за очередной партией водки приказчик от Алтуфия, передал просьбу демидовскую – готовить корабль и людей, вывозить камни с изумрудного прииска. Долго готовить не пришлось. Только прикупить запасы продовольствия – мешки с крупами, солью, приправами. Мясо местные охотники поставляли на прииск исправно. Отплытие я назначил на конец августа, как раз успеем обернуться до ледостава. В хлопотах настал день вояжа. Как всегда, попрощался с домашними, Сидор был готов к путешествию, он сопровождал меня. Погода способствовала, были теплые летние деньки. Кораблик, подгоняемый течением и ветром, быстро скользил по реке. Усевшись на палубе, я наблюдал за берегами. Крестьяне готовились к уборке урожая, кое-где поля уже были убраны. Быстро сплавились до Нижнего, Алтуфий встретил, как родного, мы обнялись, уселись за стол. Разговорились про дела. Алтуфий слышал, что я ездил в Швецию, лечить короля, стал расспрашивать о местных порядках. К сожалению, ничем помочь я ему не мог – цен на местные товары не знал. Случайно он обмолвился – а куда я вложил деньги?

– Иконы старинные да картины иноземных художников покупаю, – сказал я.

– Парсуны? – изумился Алтуфий. – А зачем?

– Со временем ценность большую приобретут, хорошее вложение денег.

Демидов задумался:

– Пока картины вдвое в цене вырастут, я пять раз товар перепродам, деньги сам-десят верну.

В этот вечер к вопросу о картинах не возвращались, говорили о делах прииска – что еще сделать надо, да и медный прииск пора разворачивать. Купец готовил свой корабль, подыскивал людей, по весне всерьез собирался заняться промышленным производством. Предложил на паях вложить деньги, прибыль – пополам. Я обещал подумать. На следующий день, когда уже прощались, купец неожиданно спросил, а каких художников я покупаю, знаю ли их имена? Я назвал из числа мне известных. Сложив губы трубочкой, Алтуфий старательно записал на бумаге. Видно, все-таки зацепилась у него где-то мысль о картинах. Отплыли часов в девять, дул хороший ветер, и кораблик час за часом быстро спускался вниз по Волге. На ночевку остановились у пологого правого берега, развели костер, сварили ушицы, знатно поужинали и улеглись спать кто где. Часть на корабле, часть команды на берегу некоторое время травили байки, спели несколько песен и наконец угомонились. Я лег на палубе кораблика, долго слушал песни команды, смотрел в ночное звездное небо. Вон Большая Медведица, Полярная звезда, еще угадал несколько известных созвездий. Потихоньку сморил сон. В середине ночи проснулся от шума драки, лязга железа. Пистолеты были за поясом, как всегда, в походах, я вскочил. В свете догорающего костра увидел чужих людей, дерущихся с матросами команды. Я вскричал:

– Тревога, нападение! Сидор, за мной!

И бросился по сходням на берег. Недалеко от берега наткнулся на чужого мужика, пытавшегося пырнуть ножом рулевого. С ходу всадил ему пулю в брюхо и рванул вперед. За мной уже бежал Сидор с саблей в руке. Вот двое чужаков с дубинами теснят одного из канониров, кажется, Артемия. Я выстрелил из второго пистолета в грудь разбойника, а Сидор ловко полоснул другого разбойника саблей поперек живота. В это время сзади раздалось какое-то кхеканье, и от сильного удара по голове я лишился чувств. Пришел в себя с сильной головной болью, чуть приоткрыл глаза и тут же зажмурил от рези. Солнце уже стояло высоко. В висках сильно стучало, тошнило. Все симптомы сотрясения мозга, правда, я хорошо помнил события текущей ночи. Интересно, чем окончилась схватка, где Сидор, что с кораблем? Я медленно разлепил веки. Надо мной был ровный, белый потолок.

Я скосил глаза – тумбочка, на ней телевизор. Какой телевизор, на дворе семнадцатый век?! Сплю, что ли? Или от удара галлюцинации. Я медленно, борясь с тошнотой, сел. Окружающее было более чем реально – это моя квартира в будущем, нет, в настоящем. Тьфу, сейчас разберемся. На будильнике почти полдень, на улице слышны голоса людей, шум проезжающих машин. Та-а-а-к! Это что же, опять домой вернулся? Сколько лет меня не было? Я включил телевизор – шли новости. Диктор сказал:

– Завтра, семнадцатого марта две тысячи шестого года, тысячи горожан пойдут на выборы городского мэра.

Дальше я слушать не стал. Что же получается – там я пробыл почти пятнадцать лет, а здесь – третий день отпуска? Ничего себе, еперный театр. Я оглядел себя в зеркало – да нет, выгляжу хорошо, на свои тридцать с хвостиком, даже седых волос нет. А какие тридцать, мне сейчас должно быть изрядно больше сорока, и где моя борода? Крестик вот на цепи висит, я оглядел себя – трусов не было, стоял, в чем мать родила. Может, приснилось мне все это? Так уж больно все реально. Я потрогал голову – на затылке была изрядная шишка, кто-то же меня ударил на ночевке? Я быстро посмотрел на ногу – вот и шрам от татарской стрелы, когда летал при обороне Рязани. Голова просто раскалывалась, сердце резко бухало в груди. Не сошел ли я часом с ума? В мыслях еще там, на берегу у корабля, а сам здесь – в квартире. Я прошлепал на кухню, открыл холодильник, вытащил бутылку запотевшего пива, хорошо отхлебнул. Пиво настоящее, холодильник тоже. Да что же это делается? Кто мне все объяснит? Раздался звонок телефона. Я снял трубку – мой коллега и приятель, тоже врач Женька Тинаев.

– Как дела, старик?

– Нормально, – не рассказывать же ему о татарах, корабле, лечении шведского короля.

– Как отпуск протекает или еще не успел в полной мере насладиться? Что делаешь?

– Пиво пью.

– Самое дело для отпуска. Не хочешь на природу выехать, на шашлычок, дамы будут.

– Нет, не сегодня, голова болит.

– Ха-ха-ха, вчера пить надо меньше было.

Мы попрощались, я положил трубку. Вот расскажи я ему, что меня разбойник по голове дубиной ударил. Что же делать-то? Это со мной на самом деле было или бред?