Пли! Пушкарь из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 27

Вошел дворецкий и, трижды стукнув посохом о пол, возгласил:

– Царь и великий князь всея Руси Михаил Федорович!

Все поднялись и склонились в поклоне. В двери за троном прошли царь с сопровождающим и митрополит Филарет. Царя под руки усадили на трон, хотя был он не стар, лет тридцати пяти. Невдалеке по правую руку расположился митрополит.

– Это отец царя, митрополит Филарет, недавно из польского плена, – пояснил Карл, он здесь знал многих, постоянно раскланивался. Первым к царю подвели армянского купца, разговор шел негромкий, но по отрывкам доносившихся слов я понял, что купец выпрашивает беспошлинную торговлю. Чем закончились просьбы, мне неведомо, но купец, низко кланяясь, пятился задом к выходу и беспрерывно на цветастый восточный манер возносил хвалы Михаилу Федоровичу.

Следующими слуги подвели к царю нас. Я склонился в нижайшем поклоне, сняв шляпу, а выпрямившись, поприветствовал и пожелал долгие лета. Более говорить мне не пришлось. Карл расписывал мои заслуги, а царь разглядывал меня.

Богатые, шитые золотом одежды были усыпаны крупными самоцветами – красными, синими, зелеными, что ярко вспыхивали от солнечных зайчиков. На голове была полукруглая боярская шапка, опушенная мехом, верхушку венчал золотой крест. Пальцы царя были унизаны перстнями. Из-под одеяний выглядывали красные сафьяновые сапожки из мягкой кожи.

Темные глаза царя внимательно разглядывали меня.

– Мне докладывали о тебе, лекарь. Князь рязанский, Олег Всеволодович, присылал грамотку, как отбивали набег на Рязань, да послы иноземные хвалили за врачевание искусное. Инда ладно, иди, с тобой поговорить хотят.

Мы с Карлом низко поклонились, и слуги вывели нас из зала. Один из слуг вежливо взял меня под локоток и повел многочисленными и запутанными переходами по дворцу. Через небольшие промежутки почти у каждого ответвления стояли стрельцы с бердышами и саблями у пояса.

Меня ввели в небольшую комнату, довольно скромно обставленную: стол, стулья, столешница для письма стоя. Правда, все деревянные вещи были из благородных сортов дерева, были украшены искусной резьбой. Слуга указал на стул и исчез. Ожидать пришлось долго, я не раз глядел на свои карманные часы. Через часа полтора послышались шаги и в комнату вошел митрополит Филарет с сопровождающим монахом. Я склонился в поклоне. Карл рассказывал ранее, что фактически правит отец – митрополит, а сын – Михаил Федорович, царь Руси, умом и волей не богат, во всем подчиняется отцу. Митрополит перекрестил меня, подал для поцелуя руку и уселся. Монах занял место за стойкой для письма. Записывать будет, запоздало догадался я.

– Наслышан о тебе, человече! Дела добрые творишь, от ворога помог отбиться, многим людям раны врачевал, дом-лекарню сделал.

– С Божьей помощью, отче! – Я, перекрестившись, поклонился.

– Правда, от настоятеля рязанского, отца Кирилла, наслышан, что в церковь нечасто ходишь, однако деньгами святому делу помогаешь.

– Грешен! – Я снова перекрестился, поклонившись.

– Инда ладно. Призвал я тебя к себе, потому как наслышан о твоем искусстве врачевания от людишек рязанских, а тут, видно, сам Господь тебя в Первопрестольную привел, да проверку с Карлом устроил, да людишек московских знатных полечил – и удачно. Мне все про то ведомо.

Глаза его остро сверкнули.

– Есть в тебе еще талант – дело вокруг себя наладить. Будь то коммерция али госпиталь. Нужда у меня в таких людях. Ты сам откуда будешь, из каких краев, какого рода?

Я повторил выдуманную легенду – родителей не помню, был в чужедальних краях, занесло провидением Божьим в Рязань.

Патриарх покивал головой.

– Не серчай, что расспрашиваю подробно. Дело государственной важности хочу предложить. А то, что роду неизвестного, так это даже и хорошо, своих на теплые места пристраивать не будешь. А дело такое. На Руси упадок во многих делах, в лекарском деле тоже. В иноземных государствах школы открылись – врачеванию учат, токмо у нас бабки-знахарки да травники людишек пользуют. Хочу и у нас на Руси школу открыть, дело новое, трудное – возьмешься ли? Свое покровительство я тебе обещаю, деньгами на первых порах и помещение выделим. А то перед видными людьми да иноземцами стыдно, в Рязани врачевателя нашли, а в Москве нет.

Я не раздумывал долго:

– Согласен. Только мне время потребно – семью сюда перевезти, с помощниками обговорить – может, со мной кто поедет, да и вам помещение надо подобрать.

– Вот и славно. С жильем определись, семью перевези, врачевать можешь, но дело в первую голову, за то спрошу. Далее будешь все дела вести с ним, – он кивнул на монаха, – звать его отец Гавриил.

Патриарх легко поднялся, я приложился к его руке, меня перекрестили, и я остался с монахом. Мы обговорили с ним основные вопросы помещения для школы – чтобы дом был недалеко от центра, но и не на шумных улицах, чтобы был удобный подъезд, большой двор, вода в колодце и многое еще чего. Отец Гавриил с непроницаемым лицом все это записал.

– И еще к тебе просьба личная, помоги купить дом для меня, я никого здесь не знаю, как и город.

– Хорошо, подойди ко мне завтра.

Я вышел из дворца, Карла и след простыл. Пешком добрел я до постоялого двора. Во дворе нетерпеливо ожидал Прохор.

– Что барин, едем?

– Нет, Проша, задержимся еще на несколько дней, будем дом здесь покупать, в Москву переезжать.

Прохор бросился в ноги.

– Меня с собой заберешь ли, барин?

– Конечно, Проша, не переживай.

Прохор успокоился, повеселел. После обеда я направился в свою комнату, запер дверь и стал считать деньги. Кое-что я брал с собой, прилично заработал здесь, но мне надо было знать, сколько у меня наличности. Сколько стоят дома в Москве, я даже приблизительно не знал. Денег, правда, набиралось довольно много, не кошель нужен, а ларец или небольшой мешок.

Несколько успокоенный, я лег спать. С утра в своем возке я подъехал к Кремлю, оставил Прохора, отправился к отцу Гавриилу.

Поздоровался, он молча кивнул в ответ:

– Есть два дома, можно сейчас посмотреть, возок или карета имеются?

Мы вышли из Кремля и уселись, куда ехать, я не знал, монах односложно направлял Прохора – прямо, налево, прямо, направо. Ехали недолго. Улица называлась Конюшенный переулок. Забор и ворота неказистые. Дом каменный, небольшой, в два поверха, запущенного вида. Дом не глянулся, и мы поехали смотреть второй. Как сказал монах, на улице Ильинка.

За высоким забором виден старый сад, на воротах петли смазаны, встретил нас старый привратник.

– Хозяйка замуж вышла, один я да сторож и остались, год, почитай, вдвоем.

Дом стоял чуть в глубине небольшого сада, каменный, в два этажа. Впечатление ухоженного, даже внутри пыли почти не было, часть обстановки сохранилась, и даже эта оставшаяся часть производила впечатление.

– Хорошо, сколько хозяйка просит?

– Не могу сказать, я только за домом приглядываю.

– А как нам найти хозяйку?

– Ежели подъедете около полудня, будет вам и хозяйка. Я успею обернуться.

Я отправил Прохора на возке вместе с привратником, чтобы не тратить зря время, а тем временем вместе с монахом и сторожем, который давал пояснения, более внимательно осмотрел двор и дом. Почти все понравилось – имелся даже второй въезд в переулочек, видно, для хозяйственных нужд – дрова привезти, продукты, сено для лошадей, – дабы не замусорить господский въезд. Деревянная конюшня на восемь лошадей с крытой пристройкой рядом для карет или возков. Рядом небольшой деревянный домик в один этаж – для прислуги. Я зашел – пять комнат, везде чистенько, две комнаты обжиты, привратника и сторожа. В саду стояла небольшая беседка, и я представил, как будет здорово сидеть вечером и пить неспешно в беседке чай. Сбитень, пиво, квас, вино здесь были, почитай, в каждом доме, но на торгу встречались купцы, привозившие из Синда чай. Вот жалко, до кофе еще не дожили. За обходом дома и не услышали, как подъехал Прохор и за ним карета, запряженная парой лошадей. Из кареты выпорхнула молодая стройная женщина, мы поклонились.