Княжья служба - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 27

Через распахнутые ворота вбегали первые беженцы. По обеим сторонам от ворот стояли монахи в простых рясах, опоясанные пеньковыми веревками, а за веревки заткнуты мечи в ножнах. Ни фига себе, служители Бога, или у них тут часто случаются нападения?

Людей во двор забежало достаточно, некоторые даже тащили за собой на веревках коз и овец, но большинство только и успели, что детей малых похватать на руки. Дети постарше бежали за родителями, держась ручонками за материнские подолы. Изрядно во двор забежало людей, около сотни, если с детьми считать.

Я подошел поближе, прислушался к разговорам. Возле седого, но крепкого кряжистого деда собрались крестьяне и несколько монахов.

– Говорю же вам, еще ночью пришли, сразу по избам шастать, где мужики отпор дают – того убивают.

Сразу два монаха спросили:

– Кто они?

– Не татарва, не, не они. Блазнится мне – малороссы, вместо «изба» говорят «хаты», да и разговор чудной. А портки широкие такие.

– Ну точно – либо казачки пограбить заявились с Украины, либо Литва. Хрен редьки не слаще.

Монахи у ворот засуетились, быстро прикрыли тяжелые дубовые ворота, окованные железными полосами и заперли двумя брусьями толщиной в три пяди. Один взбежал на стену, в надвратную башню, другой – бегом к монастырским кельям.

Раздались голоса:

– Никак к настоятелю, отцу Никодиму.

Я направился к стене и поднялся по лестнице. От горящей деревни в нашу сторону скакали верховые, числом около трех десятков. Так, жить становится все интереснее и веселей. Стены-то в монастыре толстые и высокие, только есть ли защитники, сколько их, умеют ли держать в руках оружие? Я обернулся. Из монашеских келий спешно выходили монахи и иноки. Ого, да их тут с полсотни будет. Ежели хоть половина сражаться может, есть шансы отстоять монастырь.

Во двор в сопровождении служки вышел игумен – высокий худой старец. Беженцы склонились в поклоне, игумен осенил всех крестным знамением. Монах спешно слез со стены и поспешил к игумену с докладом. Игумен, выслушав, стал отдавать распоряжения. Судя по четкости и толковости – либо ранее в дружине служил, либо богатый опыт в защите монастыря имеет. Я обратил внимание, что после дождя двор совсем сухой и спросил об этом стоящего по соседству монаха.

– А как же? Церкви или монастыри всегда на возвышенности ставили, в сухое место, опять же благолепие звонницы далеко видать, – подивился монах моей неосведомленности в простых делах.

Ко мне подошел Петр, и мы вместе двинулись к настоятелю, поклонились и приложились к руке.

– Просим дозволения участвовать в защите монастыря. Мы дружинники князя Овчины-Телепнева-Оболенского. У вас пришлось переночевать, аккурат перед дождем добрались.

– Сказывал мне о вас инок, сказывал. Ну что же, благое дело, богоугодное. Что можете?

– Скакать, рубить, колоть – все, что должен человек ратный уметь.

– Ну, скакать не потребуется. А вот с огненным боем знаком ли кто? Беда просто: тюфяк у нас есть, да припас огненный, да инок Михаил, что с ним управлялся, во Ржев уехал, по делам я его услал, прямо не вовремя.

– Я могу, отец Никодим.

– А товарищ твой?

– Помогать мне будет.

– Сейчас ключника кликну, пусть наряд покажет, да припас огненный.

Старый и высохший, немощный монах открыл нам кладовку, мы с Петром выкатили оттуда бочонок пороха и бочонок с картечью. Ключник нас перекрестил:

– Бог в помощь!

Один из иноков показал, где находился наряд, или по-другому – тюфяк, короткоствольная медная пушечка для стрельбы свинцовой картечью и каменным дробом.

Я живо осмотрел пушку. Была она в полном порядке, заряжена. Мне только и осталось, что подсыпать свежего пороха к затравочному отверстию. В бочке, что мы взяли у ключника, был отличный зернистый пушечный порох. Я помял его между пальцами – не расползается, не пачкает рук – отличный порох, не иначе, инок Михаил раньше служил в Пушечном приказе. В иных крепостях уход за пушкой хуже и порох ниже качеством. Надо будет настоятелю об усердии инока сказать, когда осада кончится.

Я повертел пушку на вертлюге, оценивая сектор обстрела. Хм, пожалуй и установлена пушка с умом, на выступающей за наружную стену башне. Можно стрелять вдоль стен, а можно и вперед, защищая самое слабое место в обороне – ворота.

На стене маячили монахи и иноки: кто с мечом, кто с луком, кто с копьем. Причем держали оружие умело – видимо, не вчера в руки взяли. Непросто нападающим будет взять монастырь, много крови прольется.

К воротам подскакал верховой с белой тряпкой на копье. Парламентер, блин.

– Настоятель! Предлагаем выдать людей, что вчера приехали, и мы уйдем, не причинив вреда.

К нам обернулись монахи и иноки. После краткого совещания монахи ответили отрицательно, для убедительности присовокупив к ответу несколько забористых словечек. Молодцы монахи, богатый лексикон. Надо кое-что запомнить.

Как только парламентер вернулся к своим, разбойники пошли на приступ. Ох, не разбойники это, а даже если и сброд, собраны по злачным местам, так наверняка предводительствовал ими кто-то опытный в ратных делах. Однако как же все складывается для нас паскудно, прямо обложили со всех сторон, и чем ближе к Москве, тем серьезнее. Кто-то очень могущественный, с толстой мошной и стоящий на вершине власти, пусть и не на самом верху, очень хочет забрать у нас бумагу, а вероятнее всего – вместе с нашими жизнями.

Наступающие развернулись широкой цепью и пешком, оставив коней на опушке, бежали на приступ. Метров с семидесяти начали стрелять лучники, как монахи, так и разбойники. Появились первые раненые. Дождавшись, когда перед воротами соберется побольше татей, я навел пушку и поднес фитиль к затравочному отверстию. Громыхнуло здорово! Вроде и пушечка невелика, а грохоту! Сноп картечи ударил точно в цель, мощно и кучно. Попадали убитые, закричали раненые. Оставшиеся тати сразу развернулись и побежали назад. Отступать было сподручнее – под небольшой уклон. Было видно, как вдалеке они собрались в кучу, и человек в темно-зеленом кафтане дает им взбучку. Что-то я его не видел среди нападавших. Наверняка – он главный.

– Ну, Петр, я буду заряжать, а ты смотри внимательно и помогай.

Каждое действие я объяснял, показывая, как правильно чистить ствол мокрым банником, зачем его мочить, сколько сыпать пороха, как забивать пыж, сколько сыпать картечи, зачем подсыпать порох на полку и сколько его надо.

Даже объясняя, удалось зарядить быстро – все-таки не полевое орудие: развернул на вертлюге дульным срезом к себе и делай, что необходимо.

– Теперь осталось только навести и поднести фитиль вот сюда, к затравочному отверстию. Все понял?

– Понял, все просто; а я всегда огненного боя избегал, уж больно громко бухает, аж потом не слышно ничего.

– Чтобы уши не закладывало, перед выстрелом рот открывай, можешь даже уши ладонями закрывать.

Меж тем разбойники собрались в кучу, что-то горячо обсуждая. Не иначе, какую-то гадость затевали. Эх, сейчас бы пушечку помощнее, да не картечь в ствол, а бомбу. Только куски кишок да руки-ноги по кустам разметало бы. Пустые мечтания.

Разбойники снова пошли на приступ, но действия их стали осторожнее. Подойдя метров на сто, они остановились и стали забрасывать монастырь горящими стрелами, пытаясь вызвать пожар. Но вчерашний ливень обильно смочил крыши, а если где и появлялся робкий огонек, так беженцы тушили сразу, пытаясь отблагодарить таким путем монастырь.

Видя, что ничего не получается, разбойники вернулись к опушке. В голове промелькнула шальная мысль.

– Петр, следи за татями, если чего – стреляй. Я быстро обернусь.

Я сбежал со стены и бросился искать ключника. Найдя, сходу задал вопрос:

– А еще порох в бочонке есть?

– Как не быть, есть. Неуж первый уже потратили? Я хоть и глуховат, но тюфяк стрельнул токмо единожды.

– Для других целей.

– Ну, пойдем.

Ключник отдал мне второй бочонок с полпуда весом. Я попросил его поискать фитили.