Княжья служба - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 4

Я спокойно дошел до мотоцикла, оседлал его и был таков. Ей-богу, мотоцикл – как раньше когда-то лошадь, у меня была возможность сравнить. Конечно, у каждого свои плюсы и минусы. Лошадь надо кормить постоянно, ездишь ты или нет, но и домой она сама привезет, ежели ты пьян или ранен.

Дома поел всерьез, и, как бы мне этого не хотелось, поплелся в соседний магазин – холодильник был уже пуст. Набрал еды на две тысячи в два здоровенных пакета – кассирша лишь покачала головой, то ли удивляясь, то ли завидуя.

День еще не прошел, время только подходило к обеду, а уже неплохое дело провернул. Я подошел к зеркалу, но увидел только свое отражение. Не знаю почему, вздохнул. И чего ты хотел? Одобрения? Так зеркало и так дало понять, что от меня надо.

Опа! Вспомнил, что в кармане кожаной косухи лежат пистолеты. Надо их выкинуть, наверняка за ними могут быть «мокрые дела»; да даже если и нет – ежели найдут, можно получить реальный срок, а мне это ни к чему. Первым побуждением было – выкинуть в мусоропровод. Нельзя, ребятня может найти, несчастье произойдет, лучше утопить. Хоть и не хотелось, но пришлось одеться, выйти к набережной вроде как погулять. Улучив момент, когда близко никого не было, зашвырнул оружие подальше в воду. Ни к чему носить в кармане срок. Постоял, подумал, все ли сделал, не забыл ли чего? Вроде все; насвистывая, повернул обратно. На той стороне реки раздался всплеск, крики. На воде виднелась голова ребенка, ручки суматошно колотили по воде, поднимая брызги.

На набережной истошно кричала молодая мамочка. Думать было некогда. Я бросился в реку. Девочка уже уходила под воду. Я схватил ее за руку, медленно, чтобы не повредить ручку, вытащил на поверхность, подгреб к каменному парапету и положил ребенка на асфальт набережной. Мамочка стояла рядом, смотрела в воду и истошно визжала.

– Помолчи, – бросил я. Крик оборвался.

Я взял ребенка на руки, перегнул через колено, и изо рта девочки хлынула грязная речная вода. Я сделал несколько осторожных дыхательных движений изо рта в рот. Девчушка задышала, щечки порозовели, и через несколько минут малышка открыла глаза. Мамаша стояла рядом, прижимая руки к щекам, и бормотала что-то бестолковое.

– «Скорую» вызывай, пусть в больницу отвезут, у ребенка пневмония может развиться.

– Да, да, сейчас, спасибо вам.

Мамочка трясущимися руками набрала на мобильнике номер, и вскоре подъехала карета «скорой». Все, мне здесь делать нечего.

Медленно, ощущая усталость, я поплелся к мостику, перешел, как все люди, на другой берег, и вернулся домой. Приключения ко мне так и липли, хотя я вовсе этого и не желал, но спасенная девочка стоила затрат сил; обезоружить преступника – почетно, может быть – благородно, но спасти жизнь – совсем другое дело.

Все, все, хватит с меня на сегодня. Вытащил ноутбук, подключился к Интернету, получил электронную почту, полазил по паутине. Да, разделов много, но все поверхностные какие-то, нет глубины. Спать пора, завтра начинается рабочая неделя.

Рабочий день шел как обычно – утренняя планерка, доклад дежурного врача о поступивших пациентах, обход по палатам стационарных больных.

Поскольку понедельник – операционный день, то вторым по очереди оперировал я, после заведующего отделением. Пока я мыл руки в предоперационной, подбежала санитарка операционного блока. «Быстро в операционную!» В таких ситуациях не до вопросов. Я влетел в операционный зал, лицо и халат заведующего были залиты кровью.

– Юра, глянь, по-моему, лигатура соскочила с артерии: я пальцем прижал, но сам ни черта не вижу.

Электроотсосом осушил рану, хотя и не полностью – все равно где-то подкравливало. Я сконцентрировался:

– Бросай палец!

Медленно, очень медленно заведующий отводил руку. Я впился взглядом в операционную рану. Вот она, струйка алой, явно артериальной крови поднималась от сосуда. Я схватил иглодержатель с иглой и прошил артерию, захватив окружающие ткани. Стараясь двигаться быстрее, перевязал. Если двигаться быстро, порвется лигатура, а может быть, и ткани пациента. Все! Фонтанчик крови на глазах иссяк. Промокнул салфетками рану – сухо. Напряжение отпустило.

Вернувшись в свою холостяцкую квартиру, поужинал, поймал МЧСовскую волну на рации – очень уж оживленные переговоры, пока никак не врублюсь. Ага, это же про пожар. Интересно, где и что? Так, уже яснее – горит общежитие университета Дружбы народов. Надо посмотреть, тем более – рядом, меньше квартала.

Пламя увидел издалека, горели несколько этажей. Пожарные поливали окна из брандспойтов. Эх, не то, ребята. На верхних этажах видны люди, сюда бы лестницу на автошасси.

Девушки и ребята взывали о помощи; наконец, кто-то не выдержал моря пламени и бросился из окна вниз. На что он надеялся? Пятый же этаж.

Я бросился к зданию. Раздались крики зевак; я задрал голову – посмотреть, что происходит, и на меня обрушилось что-то тяжелое. ешкин кот, кто-то упал на меня. Удар был так силен, что я лишился чувств.

Как мне показалось, пришел в себя не скоро, и в это же мгновение плечо и левую руку обожгло болью. Я разлепил глаза. Надо мной стоял рыжий бородатый детина, в поднятой руке он держал кнут и явно собирался ударить еще раз. Тело среагировало само – я откатился в сторону.

– Хватит ему! Поднимайся!

Наверное, это мне. Я встал; получилось медленно и как-то неуклюже.

Ни фига себе! Забор из жердей, несколько связанных парней, поодаль стоит на крылечке избы нарядно одетый в лазоревый кафтан и мягкие ичиги русобородый мужик лет сорока. В трех метрах от меня стоит рыжий детина с кнутом в руке – одет добротно, но без яркости красок; сразу видно – слуга.

Боже! Опять я не в своем времени, доигрался в спасатели, засранец!

Шок, конечно, был, но я быстро успокоился. В первый раз выжил, и сейчас выкручусь. Мне даже стало любопытно – где я? В каком времени?

– Поклонись хозяину! – Детина ткнул меня кнутом.

Спина не отвалится, а получить кнутом без необходимости не хотелось. Я согнулся в поклоне. Хозяин кивнул.

– Звать как?

– Юрий.

Детина повернулся к связанным парням.

– Кланяйтесь все новому хозяину; кто еще не знает – боярин Охлопков, Федор Авдеевич.

Парни дружно согнули спину.

– Меня не интересует, кто кем был раньше. Делать будете то, что скажу. Будете работать исправно – не пожалеете, от работы отлынивать кто станет – испробует кнута. Калистрат большой умелец, лучше не пробовать. Спать будете в сарае, сено возьмете из копны. Калистрат, развяжи!

Детина подошел к парням, разрезал веревки. Все пятеро стали потирать запястья. Поскольку дело шло к вечеру, натаскали в сарай сена и завалились. Рядом со мной улегся белобрысый парень лет двадцати.

– Тебя как звать-то?

– Олекса, с Онеги.

– А я из Москвы, Юра.

– Слышал я уже.

– Ты как сюда попал?

– Известно как. Плыл с купеческим караваном. На днепровских порогах то ли ногайцы, то ли татары напали, в плен взяли, продали рабом этому – Охлопкову. А ты как?

– Да почти так же.

– Ну нигде от татаровья русскому спасения нет. Выбраться бы как-то, али весточку родным послать.

– Оглядись сперва, разузнай, как да чего. Ты не знаешь случаем, где мы?

– На Рязанщине, но где – не знаю.

– А год какой?

– Одна тысяча пятьсот двенадцатый.

Я присвистнул. Ничего себе, забросило! Опять на полтысячи лет назад.

– А царь-то, царь кто ныне?

Олекса заворочался на сене:

– Да ты никак дурной? Вопросы какие-то у тебя… – он не договорил, повернулся на бок и уснул.

А мне не спалось. Вот уж повезло, так повезло! Да еще холопом.

Ну, холопом, я думаю, не надолго. Можно при удобном случае сбежать, только – куда? В Москву что ли, податься? Помнится, в прошлый раз мне удалось быстро устроиться с жильем и вообще в той жизни, встретив купеческую вдову Дарью. Надо будет осмотреться, узнать, кто нынче великий князь, да вспомнить историю – чем славен, что делал.