Звезда моей души - Устименко Татьяна Ивановна. Страница 80

— Слушайте, братцы, — вдруг жарко зашептал всеми позабытый Беонир, немного воспрянувший духом, — пусть вы не посвящены в планы Лаллэдрина, но малышка Йона желает непременно попасть в заброшенный Лазарет и покопаться в библиотечных манускриптах. Выручайте, укажите дорогу!

Он с таким пылом умолял воинов о помощи, что те дружно заподозрили подвох и мгновенно насторожились.

— Опять врешь, — укоризненно констатировал Лют. — Чую, ты вовсе не о Йоне печешься, а лелеешь какой-то свой, сугубо шкурнический интерес.

Беонир густо покраснел, став похожим на перезрелый, готовый лопнуть помидор, и быстренько отвел затравленно бегающие глаза.

— Да, — нехотя повинился он. — Ребекка обещала меня поцеловать, если я выведу нас к Лазарету.

— Эта гарпия в обличье девушки? — обалдело вытаращился не поверивший ему Лют. — Такая скорее укусит, чем поцелует. Да на Тьму она тебе сдалась?!

Беонир ничего не ответил, всем своим видом давая понять, что отношения с лайил — его личная проблема, никого не касающаяся.

— Немедленно отговори Йону от посещения эльфийского Лазарета, — откровенно посоветовал воин, — ибо путь к нему слишком опасен. Он пролегает через Серую долину, над которой властвует неведомая нам магия, а посему вступить на ту запретную территорию никто из нас не осмеливается.

— Почему? — поразился Беонир. — Разве в подземелье найдется кто-то другой, превосходящий вас умом и силой?

— Да, — однозвучно бросил Зол, — найдется. И имя этому другому — смерть! Ну как, ты все еще считаешь, что героем можно стать вот так просто, с полпинка, ничего не делая?

— Но Ребекка обещала… — жалобно лепетал юноша, горестно раскачиваясь всем телом.

— Женщины, — понимающе улыбнулся мудрый Зол. — Они похожи на забористый самогон. Когда заходят — чувствуешь возбуждение, когда выходят — облегчение.

Скрючившись за иззубренным обломком базальта, я четко расслышала это меткое определение и восторженно прыснула в ладошку, а затем спохватилась и больнюче прикусила костяшки правого кулака, борясь с некстати накатившим смехом.

— Вы слышали? — встрепенулся чуткий Беонир. — Что это было?

Несколько последующих мгновений вся троица настороженно топорщила уши, проверяя справедливость его слов.

— Тебе померещилось, — беспечно произнес Лют. — Однако мы провели здесь немало времени, пора возвращаться.

Ниуэ завозились, покидая насиженное место.

Напуганная их решением, я змейкой проскользнула между камнями, но, к счастью, шум, создаваемый тремя громоздкими воинами, начисто перебил произведенный мною шорох, и я успела вовремя вернуться в отправную точку своей дерзкой вылазки, принесшей мне так много ценной информации. Я улеглась рядом с размеренно похрапывающей Ребеккой и аккуратно завернулась в плащ, притворившись спящей.

Мое сердце пойманной птичкой трепыхалось в груди, преисполненное смешанной со страхом решимостью. Признаюсь, меня безмерно насторожили туманные намеки на предательство Беонира и до дрожи напугали рассказы об ужасах, скрывающихся в Серой долине. Однако теперь, невзирая на мрачные предчувствия, я пребывала в непоколебимой уверенности — мой последующий путь лежит именно в это зловещее пристанище смерти и никуда больше.

А что касается закономерного риска, связанного со столь опасным маршрутом, то разве не ищу я знаний и испытаний, обязанных сделать меня сильнее, взрослее и выносливее? В нынешних крайне неблагоприятных обстоятельствах я отчаянно нуждалась в жизненном опыте и поэтому не собиралась увиливать от поджидающих меня экзаменов, уготованных самой судьбой.

Возможно, я еще пожалею о столь скоропалительном решении, но иного выхода у меня нет. Я не отступлю и не струшу, а смело шагну навстречу любой беде. Жизнь — это не праздник, а непрерывная череда проверок и испытаний, ведь все мы в итоге получаем от нее то, что заслужили своими трудами, выраженное в форме сдачи после оплаты совершенных нами ошибок. Жаль только, что зачастую наличный итог совершенно не радует своего владельца, оказываясь слишком мизерным.

Лют и Зол проводили нас до конца извивающейся между камнями тропинки, периодически поглядывая на меня с жалостливой растерянностью. Я понимала, что сердобольным воинам хочется предупредить меня об ужасах Серой долины, хоть немного обезопасив, таким образом, от поджидающих впереди ловушек. Но, увы, здравый смысл наглухо запечатал им рты, ибо, лишь подвергая меня предстоящему испытанию, они могли рассчитывать на то, что Лаганахар каким-то неведомым образом выстоит против надвигающихся из Пустоши песков и останется жить.

Каюсь, рассудком я принимала и даже одобряла их суровую правоту, понимая необходимость подобного выбора, но тем не менее в глубине души трепетала от осознания чудовищности такой жертвы, ведь в жертву приносили не кого-то другого, а меня саму. Я методично шагала, покачиваясь и спотыкаясь, покорно следуя за нашими проводниками, но мои мысли находились в этот момент в совершенно другом месте, не имеющем ничего общего с убогим подземным лабиринтом.

«Стоит ли моя едва начавшаяся жизнь будущей судьбы нашего мира?» — нелегкий вопрос терзал меня все сильнее, заставляя нервно вздрагивать от страха и болезненно морщиться, пытаясь проглотить застрявший в горле комок, не желавший сдвигаться ни туда ни сюда. Этот гадкий комок состоял из горечи и разочарования, а еще — из твердой уверенности в том, что первое испытание поджидает меня именно там, в заброшенном эльфийском Лазарете. «Стоит!» — категорично извещал рассудок, не оставляя мне ни единого шанса передумать и отступить.

Впрочем, отступить можно всегда, но разве кому-либо в нашем мире хоть однажды удавалось сбежать от надвигающейся смерти? Откажись я сегодня от борьбы — что тогда останется гибнущему Блентайру, бессильному перед песком, голодом и временем? О да, следует признать: время — наш самый лучший учитель. Жаль только, что оно поступает слишком уж однообразно, убивая всех своих учеников, даже самых талантливых.

И вот этого-то самого времени у меня оставалось все меньше и меньше. Я уже утратила право на раздумывания, наступил черед действовать… Мне вынужденно приходилось согласиться с тем, что поджидающая действительность внесла свои коррективы в скоротечную фазу моего ученичества, наглядно доказав — если вы попали в ситуацию, когда выбора уже нет, то тогда и принимается самое правильное решение. Помнится, об этом говорил и брат Флавиан.

Погруженная в собственные нелегкие размышления, я не заметила, как закончился подземный лабиринт, приведя нас на кромку высокого обрыва, остановившись на котором я внезапно вышла из своего полузабытья и с ужасом узрела расстилающуюся внизу долину, огромную, почти целиком покрытую слоем серого, непроницаемого тумана. На уступе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра, но, невзирая на затишье, скопившийся в долине туман, казалось, не стоял на месте — он словно двигался сам по себе, образуя причудливые завихрения и разрывы.

Земля была едва различима, но она производила впечатление чего-то отвратительного и нездорового — настолько пересохшей, бугристой и абсолютно неживой она выглядела. Воздух здесь вдыхался гораздо затрудненнее, чем во всех пройденных нами коридорах. На голову и плечи словно надавливала каменная глыба.

Мне подсознательно захотелось пригнуться и передвигаться ползком, но, превозмогая себя, я гордо расправила плечи и упрямо сжала зубы, демонстрируя владеющую мной решимость. Я понимала — все мои прежние неприятности стали просто мелочью, невинными приключениями, разминкой перед новыми, настоящими испытаниями, поджидающими нас там, в долине.

Мое внимание отвлекла Ребекка, которая со странным гортанным воплем сгребла Зола за пряжки нагрудного панциря и разъяренно притиснула к стене:

— А ну-ка, отвечай, что это за проклятое место?! Куда ты нас завел, блохастый мерзавец?

Ниуэ безрадостно усмехнулся:

— Это и есть Серая долина, самое загадочное место Лаганахара! — Он легко отстранил от себя рассерженную лайил и ласково погладил меня по щеке: — Скажи, девочка, ты все еще желаешь попасть в заброшенный Лазарет?