Звезда моей души - Устименко Татьяна Ивановна. Страница 9

Впрочем, по слухам, за пределами Лаганахара дела обстояли намного хуже. Здесь, в Блентайре, жрецы Банрах еще умудрялись кое-как противостоять жестокому натиску пустыни, с помощью богини сдерживая напирающий из Пустоши песок на самых подступах к городу. Но защита змееликой стоила дорого, очень дорого… И как утверждали мудрые чародеи, во всем следовало винить мстительных Полуночных эльфов, перед бегством из Блентайра проклявших свое белостенное детище, свою бывшую столицу. Так стоит ли удивляться, что в Лаганахаре так исступленно ненавидят этих крылатых выродков!

В открытой со всех сторон галерее, соединяющей девичью башню и центральный корпус монастыря, было довольно прохладно, но я почти не обращала внимания на малоприятный, но сейчас весьма незначительный для меня дискомфорт. На дворе стоял самый разгар солотвора, [3]но я могла бы по пальцам пересчитать все теплые дни, пришедшиеся на этот весенний сезон. Утром, пока медленно восходящее светило еще не успевало прогреть толстые монастырские стены, в галереях обители царили сырость и промозглый, чуть ли не зимний холод. А дрова стали слишком дорогим товаром, недоступным для нищей монастырской общины. Нет, все-таки это жуткое расточительство — строить настолько огромные здания.

Почти спрятавшись за одну из колонн, поддерживавших массивный свод нашей обители, я, ожидая увидеть пыль, поднятую конскими копытами, жадно вглядывалась в расстилающуюся впереди дорогу, ровная лента которой терялась сразу же за поворотом. Как только увижу пыль, сразу станет понятно: они едут! Но свежий утренний воздух оставался все таким же чистым и бесконечно равнодушным к терзающему меня ожиданию.

Здравомыслящей частью своего сознания, не заинтригованной предвкушением, я отстраненно понимала: все остальные девочки, особенно те, которым, как и мне, предстоит сегодня пройти церемонию, продолжают суетиться в спальне, копошась и толкаясь, словно муравьи. Именно в эту минуту они выбирают рубашки почище и тщательно расчесывают волосы, заплетая их в тугие косы. Интуитивное девичье кокетство, вызванное желанием понравиться, а еще сильнее — диким страхом перед жертвенным котлом.

Законы нашего мира суровы, но справедливы. Дети, перешагнувшие шестнадцатилетний рубеж, имеют право лишь дважды участвовать в церемонии выбора учеников. Так они испытывают удачу и определяют свой будущий жизненный путь. Тот же, кто дважды останется невыбранным и отвергнутым всеми гильдиями, уже не сможет приносить пользу королевству, честно зарабатывая свой кусок хлеба. А в нынешние трудные времена Лаганахар не имеет возможности кормить никчемных изгоев и бездельников. Дальнейшая участь детей, не попавших в какую-либо гильдию, печальна: их ждет острый нож жрецов и жертвенный котел в храме Банрах. Наша наидобрейшая богиня не оказывает милости даром, ведь она тоже хочет кушать.

Но даже теперь, в эту поистине судьбоносную минуту, вся суета, связанная с прихорашиванием, почему-то показалась мне ненужной, второстепенной, малозначительной мелочью. Мне вдруг подумалось, что представители гильдий не станут глупить, в первую очередь оценивая чью-то эффектную копну волос или же выискивая грязные пятна на штанах своих потенциальных воспитанников. Наверняка процессом отбора учеников занимаются мудрые люди. А они-то просто обязаны разделять мое мнение о том, что все самое главное и ценное сокрыто внутри нас и уж точно не нуждается в банальном очковтирательстве.

Углубившись в самоанализ, я чуть не пропустила появление двух экипажей, в каждый из которых была впряжена четверка лошадей — чудо из чудес в Лаганахаре. Лошадей в городе содержалось мало, по пальцам пересчитать можно, и почти все они находились в собственности наиболее уважаемых гильдий — Чародеев, Воинов, Охотников. Не учитывая королевский двор, конечно. Все прочие гильдии вряд ли имели возможность позволить себе такую роскошь, как дюжина великолепных скакунов, хотя Элали иногда рассказывала о некоей знаменитой куртизанке с улицы Сладких Поцелуев, горделиво гарцующей на симпатичной белой кобылке, подаренной ей богатым поклонником. Смакуя подробности жизненных перипетий этой роскошной девицы, моя подруга экзальтированно постанывала и патетично закатывала глаза, вздрагивая от обуревающей ее зависти.

— Элали, — шокированно протянула я, выслушав нескромно озвученные мечтания подруги, — неужели ты хочешь стать продажной женщиной?

— А что в этом плохого? — насмешливо парировала подруга. — В нашем мире продается и покупается все: титулы, связи, родословные. То же самое происходит и с женщинами, причем как с неприличными, так и с вполне приличными!

— Приличные девушки не продаются! — убежденно изрекла я.

Элали посмотрела на меня с откровенной жалостью, изумляясь демонстрируемой мной наивности:

— Продаются. Только стоят они намного дороже!

Но я упрямо мотала головой, не желая соглашаться с ее доводами, хотя в глубине души все-таки осознавала правоту своей не по-детски циничной подруги. Увы, наш суровый мир действительно не прощает слабость и беззащитность, с младенчества приучая детей отстаивать свободу всеми доступными способами, включая применение зубов и когтей. Если ты намереваешься выжить, а не сдохнуть в котле жрецов, хочешь не прозябать, а добиться успеха, то приспосабливайся и решай, что для тебя дороже — голодные принципы или продажность, подслащенная куском сдобной булки с маслом.

В сердце каждого из нас одновременно живут два зверя — добро и зло, постоянно борющиеся между собой. Но в итоге всегда побеждает кто-то один — тот, кого ты лучше кормишь, непрерывно подпитывая своими эмоциями, помыслами и деяниями. И не мни о себе слишком много, не рискуй попусту и даже не пробуй кормить их обоих разом, ибо это невозможно. Ты просто запутаешься, измучаешься и погибнешь.

Кажется, я опять задумалась и поэтому благополучно пропустила тот момент, когда экипажи на большой скорости влетели в ворота монастыря и остановились точно у крыльца, перед братьями, вышедшими встречать почетных гостей. Я смотрела на них во все глаза, надеясь увидеть представителя гильдии Чародеев, как вдруг почувствовала на своем плече чью-то тяжелую руку.

— Воспитанники уже собрались в церемониальном зале. Так почему ты все еще находишься здесь, неразумное дитя мое?

Я покорно обернулась на голос брата Флавиана, стараясь не встречаться с ним взглядом. Меня преследовало острое чувство вины, вызванное моими ночными проделками. Но монах сам взял меня за подбородок и заставил поднять голову:

— Ты выглядишь озабоченной, Йона, и у тебя очень заспанный вид.

«Еще бы, — мысленно усмехнулась я. — Если бы вы полночи просидели на крыше колокольни, то выглядели бы ничуть не лучше меня». Но вслух произнесла совсем другое:

— Скажите, наставник, чем руководствуются люди, выбирающие свой дальнейший жизненный путь?

Возможно, это была игра воображения, но в тот момент мне померещилось, будто на благообразном лице монаха, всегда выглядевшего немного ленивым и даже туповатым благодаря своим трем подбородкам, внезапно промелькнуло недоумение, мгновенно перешедшее в восхищение. Брат Флавиан наклонился и по-отечески нежно поцеловал меня в лоб:

— Поздравляю, моя дорогая девочка, ты начала взрослеть. Теперь ты задумываешься не только о проказах и уворованной с грядок редиске, но также видишь несоизмеримо дальше собственного носа, в отличие от своих друзей, равнодушно плывущих по течению жизни. Но учти, быть умным трудно, а подчас и опасно. Знания обостряют чувство справедливости и стократно усиливают стремление к добру. Знания становятся обременительным грузом, ибо чем больше тебе известно об истинном устройстве мира, тем больше лишнего ты узнаешь…

— Лишнего для кого? — с любопытством спросила я, сразу же уловив некую странную недоговоренность, прозвучавшую в словах монаха.

Но брат Флавиан лишь опечаленно вздохнул, уклончиво уходя от ответа:

— Не спрашивай меня, Йона. Чужой опыт никогда не заменит свой собственный, дающийся нам ой как нелегко. Запомни — молодость отважна и безрассудна, поэтому именно она толкает нас на необдуманные поступки, побуждая безоговорочно принимать сторону добра или зла. Но, становясь старше, люди утрачивают бескомпромиссность юности и начинают видеть серое, не принадлежащее ни добру, ни злу и при этом вбирающее в себя и то и другое. Наш мир сер, но люди не умеют становиться серыми, а потому у каждого из нас складывается свой индивидуальный путь к богам, и рано или поздно тебе тоже придется определиться со своим выбором. Воздержаться же и остаться в стороне не удавалось еще никому.