Защитник Отечества - Корчевский Юрий Григорьевич. Страница 33

– Куда прёшь, литвин?

– Не литвин я, свой, русский, мне – к дьяку Адашеву.

Ополченцы переглянулись: – А к царю не надо?

– Ваше дело служивое – охрану нести, отведите к десятнику.

Стражи насупились, но отвели. С десятником состоялся почти аналогичный разговор. В общем, пока пробился к Адашеву – полночи ушло.

Встретил меня дьяк в походной палатке, освещённой масляными светильниками.

– Вот что, Юрий. Хорошо, что пришёл – искать не пришлось. Пленных взять не смогли: пустая земля, ушли все в крепость. Завтра царь посылать парламентёра в крепость хочет. Надо бы и твоей ватажке немного пошевелиться, посмотреть – где, как и что? Сможете?

– Попробуем.

Придя в свой маленький лагерь, я натянул поверх обычной одежды маскировочный костюм, взял из запасов несколько листков бумаги и писало, сделанное из угля. Наказав бойцам стоять на месте, чтобы их не пришлось искать, ушёл в темноту.

Мимо крепости не промахнешься, её контуры обозначались стражниками с факелами на стенах. Шёл в открытую, и только метров за пятьдесят, куда уже достали колеблющиеся, неверные отсветы от факелов, лёг и пополз. Увидеть меня не могли, но я перестраховался. Чёрт! Я забыл про ров с водой. Окунаться в грязную, застоявшуюся, вонючую воду не хотелось, и я пополз к мосту, опустился под него и по сваям, цепляясь за брёвна, преодолел ров. Теперь дело должно пойти быстрее.

Я прижался к стене и прошёл сквозь неё. Чуть не попался, буквально несколько секунд назад прошли воины, в темноте ещё поблёскивали кольчугами их спины.

Я перебежал небольшое пространство между стеной и домами, стянул с себя маскировочный халат, туго его свернул и пристроил в листве. Внимательно огляделся, запоминая место. Теперь, хотя бы внешне, я выглядел, как обычный горожанин. Только горожане ночью спят, по улицам ходят одни стражники. Надо переждать до утра.

Я нашёл укромный закуток между избой и баней, присел и задремал. Проснулся от лая собаки на соседнем дворе. Пора уходить, уже светало, небо на востоке окрасилось в розовый цвет. Пройдя сквозь забор, вышел на улицу.

Не спеша, прошёлся по городу – с прошлого моего посещения народу изрядно прибавилось – ну конечно, съехались все крестьяне с окрестных деревень. Улицы были забиты телегами, мычали и блеяли привязанные к телегам животные. На телегах, под телегами спали люди. А я втайне опасался, что привлеку внимание – да здесь полно вновь прибывших, никто никого не знает. Осмелев, прошёлся до площади, осмотрелся. Затем направился вдоль крепостных стен, замечая, где стоят пушки, где полно воинов, выискивая слабые места. И пока таких не находил.

Голову мою посетила дерзкая мысль – а не посмотреть ли, не послушать, о чём говорит городской воевода? Трудно, особенно, если учесть, что я не знаю, где его дом. К тому же одет я по цивильному, а в доме наверняка одни воины. Ладно, была-не была, надо попробовать.

Остановив первого же прохожего, поинтересовался, где дом воеводы. К моему удивлению, прохожий подробно объяснил. К дому я подошёл беспрепятственно, остановившись неподалёку. Надо понаблюдать, опасно сразу вот так, без подготовки. Жалко, карт ещё не было. Так, были схематичные наброски, да и то у больших воинских начальников. Вот на море уже были, а на суше как-то не удосужились. Местные воеводы и так достаточно хорошо знали окрестности.

У дома и в доме было постоянное движение. Подъезжали и подходили воины, выбегали гонцы. Было видно – воевода работал; конечно, крепость окружена сильным войском, надо продержаться, да за помощью послать.

Наконец, мне повезло. К дому воеводы подъехали две телеги, гружённые оружием – копья, мечи. Возничие брали их в охапки и носили в дом. Была-не была! Я подошёл к телеге, набрал ворох сулиц – это такое короткое метательное копьё – и вошёл в дом. Стоящий у входа дружинник показал – куда нести. По коридору прошёл к оружейне, свалил сулицы на пол. Не спеша стал ставить в угол, где было некоторое подобие оружейной пирамиды. Оглянулся – никого не было. Прошёл по коридору. За одной из дверей слышались мужские голоса, что-то горячо обсуждавшие. Надо послушать.

Я подошёл к следующей двери, толкнул. Похоже на комнату прислуги, никого нет. Я запер дверь изнутри на засов, подошёл поближе к углу, просунул голову сквозь стену. Расчёт мой оказался верен – голова вышла под иконой и оказалась прикрыта рушником. Ничего не видно, зато хорошо слышно.

Обсуждался вопрос – как усилить слабые места. Очень интересно. Я навострил уши. Оказывается, у крайней к берегу башне фундамент и стены были в трещинах – после весны грунт пополз с высокого берега. Невидимый мне человек предлагал у башни сделать завал из брёвен и телег, чтобы проклятые москали не могли прорваться с ходу, а напротив завала выставить несколько пушек, взяв их из арсенала.

– Взять-то можно, только пушкарей у меня нет, все расписаны по башням. На одну пушку – один пушкарь, в помощь ему – артель горожан, да только толку от них немного. Выстрелов боятся. И кого мне на пушки к завалу ставить?

– Ты воевода, ты и думай.

– Об обороне голова не только у меня болеть должна, но и у тебя – ты посадник, Болеслав, с тебя тоже спрос будет, коли выживем – уж больно войско Иваново велико.

– Ушёл ли гонец к великому князю?

– Давно уж посланы два гонца разными дорогами. Может, послать ещё одного – на Речь Посполитую, к Жигмонту?

– Должны сами обойтись, у нас в войске Ивановом ценный человек есть, да не на вторых ролях – князь Андрей Курбский. Как помощь нам подойдёт, он изнутри поможет.

Я чуть не чихнул, дым от горящей перед иконой лампадки так и лез в ноздри. Быстро убрал голову назад и руками зажал нос. Я услышал страшную для русских новость – в стане воинском среди воевод предатель затесался. То, что мне удалось услышать, многого стоит. Не надо больше рисковать, необходимо как можно быстрее сообщить Адашеву.

Я подошел к двери, прислушался. Вроде тихо. Открыл засов и вышел в коридор. Когда я выходил из здания, меня остановил дружинник: – Твои на телегах давно уехали, ты чего задержался?

Я сказал первое, что пришло в голову:

– Пожрать искал.

Дружинник окинул меня подозрительным взглядом.

– Ну-ка, пойдём к десятнику.

Ага, как же, мне это надо? Я повернулся и сделал шаг назад. Дружинник шагнул за мной. Резко, ребром ладони я ударил его с полуоборота в кадык. Воин захрипел и осел кулем в прихожей. Я рванул через дверь, но буквально силой заставил себя не бежать, а идти спокойно. На бегущего обратят внимание сразу.

Я немного не дошёл до поворота, как из дома выскочили двое. – Вон он, – они указывали руками на меня, – держи его, шпыня! – Я рванул по улице. Надо хотя бы оторваться и где-нибудь спрятаться. Удалось пробежать почти квартал, когда сзади, из-за угла вывалилась гомонящая толпа. Ой, худо будет. Я перескочил через небольшой забор, обежал избу, перемахнул ещё один забор, вспомнив вдруг армейские навыки. Пробежал через двор, сквозь открытую калитку вышел на соседнюю улицу. Быстрым шагом пошёл к городской стене. Не тут-то было.

Из-за поворота раздались крики, и выбежали дружинники. Увидев меня, двое присели на колено и наложили стрелы на тетивы луков. Ёшкин кот! Запросто подстрелят, расстояние невелико. Я стал петлять, чтобы сбить прицел. Одна стрела прошипела рядом, вторая вскользь зацепила ногу. Я мельком глянул – брючина распорота, сквозь прореху видна царапина. Ерунда. Я добавил ходу.

Навстречу, из поперечной улицы, выбежали ополченцы. Эти хоть и без кольчуг, но глаза полны решимости, в руках мечи, кистени, у одного – сулица. Как же они, однако, быстро. Я оказался меж двух огней. Выбора не было, и я с ходу перемахнул через забор. Ко мне из будки рванул здоровенный пёс, вцепившись в штанину. Мне удалось вырваться, оставив в пасти пса большой её клочок.

Обежав избу, орлом взлетел на сарайчик. Надо оглядеться. Ага, чуть левее городская стена, куда и надо пробиваться. Только как? Ворота и заборчик уже тряслись от ударов ополченцев. Взгляд упал на сено, стоявшее копною около бани. Вот! Я прыгнул на сено, скатился вниз, на землю. Выхватил из кармана кресало, один удар, второй… Робкий пока огонёк жадно взялся за сено, на глазах вспыхивая красным пламенем и пуская вонючий дым. Не успел я отбежать, как вся копна вспыхнула одним факелом.